Лирика Анны Ахматовой, прежде всего, передает переживания женского сердца, но, вместе с тем, она и патриотична и философична. Все это говорит о том, что Анна Ахматова один из лучших поэтом XX века. Стихотворение «Я научилась просто, мудро жить…» написано в мае 1912 году. Тогда же вышел первый сборник молодой поэтессы «Вечер», который был не только замечен, но и одобрен знатоками поэзии. Данное стихотворение очень похоже на письмо. Лирическая героиня одинока, покинута, но она сильна и мужественна. Она ищет помощи и поддержки в очень простых вещах в: «лопухах», «гроздях рябины желто-красной».

Лирическая героиня обретает мир в душе, благодаря «пушистому коту», «озерной лесопильне», «крику аиста». Таким образом, покой можно найти в природе, в вере («смотреть на небо и молиться Богу»), в мудрости, а мудрость – это взросление. Лирическая героиня чувствует себя гостьей не земле, осознавая «жизнь тленную, тленную и прекрасную». Осознание тленности бытия, быстротечности счастья – в этом высший смысл жизни, по мнению героини. Это придает стихотворению глубокий смысл, который выражен с помощью простых и понятных деталей.

В первой строке заявлено кредо героини:

• Я научилась просто, мудро жить…

Мудрость в простоте – утверждает Анна Ахматова. Всё стихотворение наполнено усмиряющими тревогу звуками: «шуршат лопухи», «пушистый кот мурлыкает умильней», «прорезывает тишь крик аиста, слетевшего на крышу». Прием аллитерации помогает создать тот мир, в котором живет героиня. Стихотворение написано пятистопным ямбом, и в первой строфе обращает внимание ударный «и»: «научилась», «жить», «молиться», «бродить», «утолить», который создает ощущение пронзительности. Лирическая героиня стремится к простой и праведной жизни, и этим близка автору – Анне Ахматовой. Вся первая строфа – это одно сложноподчинненое предложение, главная часть которого распространена и усилена градацией: «просто, мудро». Вторая строфа подчеркивает эту связь с автором стихотворения: «слагаю я веселые стихи», т.е. жизнеутверждающие. Здесь употреблены глаголы несовершенного вида («слагаю», «возвращаюсь») в настоящем времени. И сочинение стихов воспринимается как процесс незавершенный, связанный с этим миром. Певучесть стиха достигается инверсией. В этой строфе возникает мотив осени: рябина «никнет», а эпитет «тленная» вызывает ассоциацию со стихотворением Пушкина «Унылая пора! Очей очарование…», что вписывает ахматовское стихотворение в контекст русской философской лирики. Оригинальна и глубока по смыслу рифма: «лопухи-стихи», соединяющая низкое и высокое и объясняющая, что возвращение из мира поэзии так же естественно, как и уход в него. Яркий огонь «на башенке озерной лесопильни» как маяк для потерявшего дорогу, а кот и аист символизируют дом, семью, но крик птицы создает ощущение тревоги, которая становится понятной в финале стихотворения:

• И если в дверь мою ты постучишь,
• Мне кажется, я даже не услышу.

Лирическая героиня, несмотря на последнюю строчку, ждет этого стука в дверь, вслушиваясь в ночную тишину, вглядываясь в далекий огонек. Таким образом, все стихотворение направлено на мудрое умение жизни без него, потому что жизнь с ним порождает тревогу и грусть. Стихотворение «Я научилась просто, мудро жить…» – одно из лучших в ранней лирике Ахматовой. Оно глубоко по содержанию и совершенно по форме. Поэтический язык лаконичен, лишен вычурности и сложной символики, ориентирован на разговорную речь. Это отвечало канонам акмеизма, к которому относилась начинающая Ахматова. Впрочем, когда акмеизм перестал существовать, она продолжала «просто, мудро жить» и слагать стихи «о жизни тленной, тленной и прекрасной». Ее считали совершенством. Ее стихами зачитывались. Ее горбоносый, удивительно гармоничный профиль вызывал сравнения с античной скульптурой. На склоне лет она стала почетным доктором наук Оксфорда. Первые стихи Ахматовой - это любовная лирика. В них любовь не всегда светлая, зачастую она несет горе. Чаще стихотворения Ахматовой - это психологические драмы с острыми сюжетами, основанными на трагических переживаниях. Лирическая героиня Ахматовой отвергнута, разлюблена. Но переживает это достойно, с гордым смирением, не унижая ни себя, ни возлюбленного.

• В пушистой муфте руки холодели.
• Мне стало страшно, стало как-то смутно.
• О, как вернуть вас, быстрые недели
• Его любви, воздушной и минутной!

Герой ахматовской поэзии сложен и многолик. Он - любовник, брат, друг, предстающий в различных ситуациях. То между Ахматовой и ее возлюбленным возникает стена непонимания и он уходит от нее; то они расстаются оттого, что им нельзя видеться; то она оплакивает свою любовь и скорбит; но всегда Ахматова любит.

• Все тебе: и молитва дневная,
• И бессонницы млеющий жар,
• И стихов моих белая стая,
• И очей моих синий пожар.

Но поэзия Ахматовой - это не только исповедь влюбленной женской души, это и исповедь человека, живущего всеми бедами и страстями XX века. В произведениях поэтессы есть еще одна любовь - к родной земле, к Родине, к России:

• Не с теми я, кто бросил землю
• На растерзание врагам,
• Их грубой лести я не внемлю,
• Им песен я своих не дам.

Анна Ахматова прожила долгую и сложную жизнь. Несмотря на то, что ее муж был расстрелян, а сын переходил из тюрьмы в ссылку и обратно, несмотря на все гонения и бедность, жизнь ее была все же счастливой, представляющей целую эпоху в поэзии нашей страны.

Лирика Ахматовой периода ее первых книг («Вечер», «Четки», «Белая стая») - почти исключительно лирика любви. Уже после появления первой книги В. Брюсов заметил, что она похожа на роман, героиней которого является женщина.

Ранняя лирика Ахматовой - это брак с поэтом Николаем Гумилевым и последующий развод, во-вторых, рождение сына Льва и, в-третьих, начало Первой Мировой войны, оказавшей большое влияние на умы всех прогрессивных писателей в России. Вот, что пишет об этом А. И. Павловский: «В любовный роман А. Ахматовой входила эпоха - она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба ».

Ещё в 1923 году в книге «Анна Ахматова» Б. М. Эйхенбаум, анализируя поэтику Ахматовой, отметил «романность» ее поэзии, говоря о том, что каждая книга ее стихов представляет собой как бы лирический роман, имеющий к тому же в своем генеалогическом древе русскую реалистическую прозу. Доказывая это, Эйхенбаум писал в одной из своих рецензий: «Поэзия Ахматовой - сложный лирический роман. Мы можем проследить разработку образующих его повествовательных линий, можем говорить об его композиции, вплоть до соотношения отдельных персонажей. При переходе от одного сборника к другому мы испытывали характерное чувство интереса к сюжету - к тому, как разовьется этот роман ». Стихи Ахматовой существуют не в отдельности, не как самостоятельные лирические пьесы, а как мозаичные частицы, которые сцепляются и складываются в нечто похожее на большой роман. Для рассказа отбираются кульминационные моменты: встреча (нередко - последняя), еще чаще - прощание, расставание. Многие стихотворения Ахматовой могут быть названы маленькими повестями, новеллами .

Главной героиней "романов", особенно в ранней лирике, является женщина, которая любит. Ее героиня - сложна и многолика, не окружена бытом и тревогами, но - бытийная, вечная женщина. “Каждая строчка Ахматовой, - писала А. Коллонтай, - это целая книга женской души ”.

Как соломинкой, пьешь мою душу.

Знаю, вкус ее горек и хмелен,

Но я пытку мольбой не нарушу,

О, покой мой многонеделен.

Когда кончишь, скажи. Не печально,

Что души моей нет на свете,

Я пойду дорогой недальней

Посмотреть, как играют дети.

На кустах зацветает крыжовник,

И везут кирпичи за оградой.

Кто ты: брат мой или любовник,

Я не помню, и помнить не надо.

Как светло здесь и как бесприютно,

Отдыхает усталое тело…

А прохожие думают смутно:

Верно, только вчера овдовела .

Лирическая героиня Ахматовой - это чаще всего героиня любви несбывшейся, безнадежной. Любовь в лирике Ахматовой предстает как «поединок роковой», она почти никогда не изображается безмятежной, идиллической, а, наоборот - в драматические моменты: в моменты разрыва, разлуки, утраты чувства и первого бурного ослепления страстью. Обычно ее стихи - начало драмы или ее кульминация, что дало основание М. Цветаевой назвать музу Ахматовой «Музой Плача». Один из часто встречающихся мотивов в поэзии Ахматовой - мотив смерти: похороны, могила, смерть сероглазого короля, умирание природы и т.д. Например, в стихотворении «Песня последней встречи»:

Показалось, что много ступеней,

А я знала - их только три!

Между кленов шепот осенний

Попросил: «Со мною умри!» .

Доверительность, камерность, интимность - несомненные качества ахматовской поэзии. Однако с течением времени любовная лирика Ахматовой перестала восприниматься как камерная и стала восприниматься как общечеловеческая, потому что проявления любовного чувства были исследованы поэтессой глубоко и всесторонне.

Эта «женская сущность» и в то же время значительность человеческой личности с большой художественной выразительностью представлена в стихотворении «Не любишь, не хочешь смотреть?» из триптиха «Смятение»:

Не любишь, не хочешь смотреть?

О, как ты красив, проклятый!

И я не могу взлететь,

А с детства была крылатой.

Мне очи застит туман,

Сливаются вещи и лица,

И только красный тюльпан,

Тюльпан у тебя в петлице .

О «романности» лирики Ахматовой интересно писал и В. Гиппиус. Он видел «объективное значение ее любовной лирики в том, что эта лирика пришла на смену умершей или задремавшей в то время форме романа. И действительно, рядовой читатель может недооценить звукового и ритмического богатства таких, например, строк: «и столетие мы лелеем еле слышный шорох шагов», - но он не может не плениться своеобразием этих повестей миниатюр, где в немногих строках рассказана драма. Роман стал необходимым элементом жизни, как лучший сок, извлекаемый, говоря словами Лермонтова, из каждой ее радости. В нем увековечивались сердца с непреходящими особенностями, и круговорот идей, и неуловимый фон милого быта. Ясно, что роман помогает жить. Но роман в прежних формах, роман, как плавная и многоводная река, стал встречаться все реже, стал сменяться сначала стремительными ручейками («новелла»), а там и мгновенными «гейзерами». В этом роде искусства, в лирическом романе - миниатюре, в поэзии «гейзеров» Анна Ахматова достигла большого мастерства ». Вот один из таких романов:

Как велит простая учтивость,

Подошел ко мне, улыбнулся.

Полуласково, полулениво

Поцелуем руки коснулся.

И загадочных древних ликов

На меня посмотрели очи.

Десять лет замираний и криков.

Все мои бессонные ночи

Я вложила в тихое слово

И сказала его напрасно.

Отошел ты. И стало снова

На душе и пусто и ясно.

(Смятение)

Роман кончен. Трагедия десяти лет рассказана в одном кратком событии, одном жесте, взгляде, слове .

Стихи Ахматовой несут особую стихию любви-жалости:

О нет, я не тебя любила,

Палила сладостным огнём,

Так объясни, какая сила

В печальном имени твоём.

Нередко миниатюры Ахматовой были, в соответствии с ее излюбленной манерой, принципиально не завершены. Они походили не столько на маленький роман, сколько на случайно вырванную страничку из романа или даже часть страницы, не имеющей ни начала, ни конца и заставляющей читателя додумывать то, что происходило между героями прежде .

Хочешь знать, как все это было? -

Три в столовой пробило,

И прощаясь, держась за перила,

Она словно с трудом говорила:

« Это все…Ах, нет, я забыла,

Я люблю вас, я вас любила

Еще тогда!»

Возможно, именно такие стихи наблюдательный В. Гиппиус и называл «гейзерами», поскольку в подобных стихах-фрагментах чувство действительно как бы мгновенно вырывается наружу из некоего тяжкого плена молчания, терпения, безнадежности и отчаяния.

Данное стихотворение «Хочешь знать, как все это было?..» написано в 1910 году, то есть еще до того, как вышел первый сборник стихотворений «Вечер» (1912), но одна из самых характерных черт поэтической манеры Ахматовой в нем уже выразилась в очевидной и последовательной форме. Ахматова всегда предпочитала «фрагмент» связному, последовательному и повествовательному рассказу. Он давал прекрасную возможность насытить стихотворение острым и интенсивным психологизмом; кроме того, как ни странно, фрагмент придавал изображаемому своего рода документальность: ведь перед нами и впрямь не то отрывок из нечаянно подслушанного разговора, не то оброненная записка, не предназначавшаяся для чужих глаз. Мы, таким образом, случайно заглядываем в чужую драму, словно вопреки намерениям автора .

В своей автобиографии Анна Ахматова не могла рассказать всё о своей жизни, о тех гонениях и лишениях, которые выпали на ее долю. Многое о ней мы узнаем из её стихов, недаром она сказала: «В стихах все о себе», «Стихи - это рыданье над жизнью».

Дневниковой записью выглядит стихотворение «Он любил три вещи на свете… », являющееся портретом Н. Гумилева:

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пение, белых павлинов

И стертые карты Америки.

Не любил, когда плачут дети,

Не любил чая с малиной

И женской истерики.

… А я была его женой.

Он любил...

Иногда такие любовные «дневниковые» записи были более распространенными, включали в себя не двух, как обычно, а трех или даже четырех лиц, а также какие-то черты интерьера или пейзажа; но внутренняя фрагментарность, похожесть на «романную страницу» неизменно сохранялась и в миниатюрах .

Там тень моя осталась и тоскует,

Все в той же комнате живет,

Гостей из города за полночь ждет

И образок эмалевый целует.

И в доме не совсем благополучно:

Огонь зажгут, а все-таки темно…

Не от того ль хозяйке новой скучно,

Не от того ль хозяин пьет вино

И слышит, как за тонкою стеною

Пришедший гость беседует со мною.

В данном стихотворении чувствуется скорее обрывок внутреннего монолога, текучесть и непреднамеренность душевной жизни.

Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова переходила к «третьему лицу», то есть, казалось бы, использовала чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитала лирическую фрагментарность, размытость и недосказанность . Вот одно из таких стихотворений, написанное от лица мужчины:

“ Подошла. Я волненья не выдал,

Равнодушно глядя в окно.

Села словно фарфоровый идол,

В позе, выбранной ею давно.

Быть веселой - привычное дело,

Быть внимательной - это трудней…

Или томная лень одолела

После мартовских пряных ночей?

Томительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной

И мельканье искусных проборов

Над приподнятой легкой рукой.

Улыбнулся опять собеседник

И с надеждой глядит на нее…

Мой счастливый богатый наследник,

Ты прости завещанье мое”.

Подошла. Я волненья не выдал…

2.1 Решение вечных проблем человеческого бытия в лирике А. А. Ахматовой: мотивы памяти, жизни и смерти

Анна Андреевна Ахматова является художником истинно философского склада, так как именно философские мотивы составляют идейно-содержательное ядро всей её поэзии. Какой бы темы ни касалась поэтесса, какую бы форму не использовала в создании своих поэтических образов, на всем лежит отпечаток глубоких авторских размышлений.

Однако обращает на себя внимание тот факт, что термин «философская» применительно к поэзии Ахматовой литературоведами вводится весьма осторожно. Так, анализируя категорию памяти, Е. С. Добин замечает: «Память стала у Ахматовой, я бы сказал, философской величиной. Если бы это слово не было обесценено критиками, усматривающими подчас «философию» в самой немудреной сентенции» . В то же время в ученом мире настойчиво поддерживается представление о несомненной важности исследования данного лирического пласта. А. И. Павловский по этому поводу утверждает: «О философской стороне лирики Ахматовой... всерьез не писали. Между тем она представляет собой несомненный интерес» . При этом нередко философской объявляют только позднюю ахматовскую поэзию, исключая мыслеобразующие факторы более раннего периода. Такова позиция В. Озерова. «Но, отдавая должное этим действительно новым и проникновенным стихам, - подчеркивал критик, - невозможно выделить или - тем более - противопоставить их поздней философской лирике А. Ахматовой» .

Всё вышесказанное свидетельствует о том, что обозначенный пласт лирики А. Ахматовой до сих пор остается «белым пятном» в ахматоведении, поэтому считаем необходимым остановится на анализе основных философских мотивов поэтессы.

Ее взгляд на мир был своеобразен и достаточно последователен. Как акмеистка, в свой ранний период она была противницей растворения живого, вещно-телесного и материального мира в тех мистических категориях, которые были свойственны символистам. Ахматова признавала мир реально и объективно существующим. Он был для нее конкретным и многоцветным, его следовало переносить в строчки стихов, стараясь быть при этом точным и правдивым. Поэтому она считала пригодным для художественного изображения буквально все, что составляет повседневную жизнь и окружает человека: полночный свод, крохотная былинка, ромашка или лопух. То же и в чувстве - любая из человеческих эмоций может быть художественно исследована, закреплена в слове и передана будущим столетиям. Власть и могущество искусства представлялись ей огромными и вряд ли даже обозримыми. Ахматова любила передавать это удивление читателю, когда имела возможность еще раз убедиться в фантастической нетленности человеческой культуры, в особенности такого хрупкого и невечного материала, каким является слово.

Конечно, в большей степени ранняя любовная лирика глубоко интимная. Однако уже в ней намечаются тенденции погружения и углубления в мир размышлении об основах человеческого бытия. Впервые мы слышим их в стихотворении «Я научилась просто, мудро жить…»:

Я научилась просто, мудро жить,

Смотреть на небо и молиться Богу,

И долго перед вечером бродить,

Чтоб утомить ненужную тревогу .

Лирическая героиня размышляет о тленности и скоротечности жизни. В этом стихотворении Ахматова использует прием описания внутреннего мира героя через окружающую природу. Умильно мурлыкающий пушистый кот, огонь, загоревшийся на башне лесопильни, отражают ясное и «мудрое» мировосприятие героини, а приметы осени (поникшая гроздь рябины, шуршащие лопухи) - светлую меланхолию и печаль, связанную с осознанием тленности всего сущего. Все стихотворение - это как бы ответ на вопрос: как должен жить человек? Можно даже вывести формулу: природа, вера и уединение.

Переломным в творчестве А. А. Ахматовой можно назвать стихотворение «Все расхищено, предано, продано». Оно свидетельствует об окончательном переходе автора от психологии любовного «романа в стихах» к философским и гражданским мотивам. Личная боль и трагедия израненной души А. Ахматовой сливаются с судьбой всего русского народа. Видя озлобленность и несправедливость эпохи, автор пытается указать выход, путь к возрождению духовности. Так появляются мотивы веры в бессмертие и в высшую справедливость, мотив христианского всепрощения, а также надежда на светлое и чудесное в будущем, на вечное обновление жизни и победу духа и красоты над слабостью, смертью и жестокостью.

В более поздний период творчества в центр своего художественного миропонимания А. Ахматова помещает мысль о необходимости гармонии между миром и человеком, обществом и человеком, человеком и временем. При этом поэтесса «не абстрагируется от предметной реальности, а выходит на новый уровень художественной изобразительности, концентрирует действие, наслаивает на него диалоги со своими оппонентами, монологи-обращениея к миру, времени, народу» .

Все чаще и чаше А. Ахматова задумывается над проблемами современности. Трагедия современности, по мнению поэтессы, заключается в прерванной связи времен, в забвении предшествующей эпохи:

Когда погребают эпоху

Надгробный псалом не звучит,

Крапиве, чертополоху

Украсить ее предстоит...

И матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске .

В этих условиях задача поэта - не только констатировать роковой разрыв времен, но и «своею кровью» склеить «двух столетий позвонки» .

Основой для связи прошлого и настоящего у Ахматовой становится память не только как нечто в человеке, позволяющее соотнести его с историей, но и как глубоко нравственное начало, противопоставленное забвению, беспамятству и хаосу. Так мотив памяти становится своего рода призмой, сквозь которую преломляются ключевые идеи и образы ее поэзии.

Недаром фигурирует это слово в названиях многих стихотворений: «Память о солнце в сердце слабеет...»; «Голос памяти»; «Тяжела ты, любовная память...»; «Из памяти твоей я выну этот день...»; «Памяти друга»; «И в памяти, словно в узорной укладке...»; «И в памяти черной, пошарив, найдешь...»; «Подвал памяти».

Подчеркнем, что в поэзии Ахматовой семантика «памяти» охватывает широкое смысловое пространство, все проявления памяти: от памяти, как индивидуального, «психофизиологического» дара, до памяти, как исторической и нравственной категории. Не случайно К. Чуковский, Ю. Левин, В. Топоров, считали мотив памяти основополагающим для творчества Ахматовой .

В ранней лирике память реализуется как естественное, органичное свойство человеческого сознания, позволяющее поэту художественно запечатлевать мир («Я вижу все. Я все запоминаю»), воплощать прошлое, как длящееся и эмоционально переживаемое бытие, - в настоящем. Ее «механизмы» служат сюжетным каркасом «лирических новелл».

У поздней Ахматовой мотив памяти становится той семантической основой, которая скрепляет и разрозненные эпизоды одной человеческой судьбы, и эпизоды судьбы народа, которая воссоединяет распавшуюся связь времен, то есть служит цели «собирания» мира воедино.

Охарактеризуем основные тенденции реализации мотива памяти в стихотворениях А. А. Ахматовой.

В стихотворении «Смуглый отрок бродил по аллеям» поэтесса говорит о Пушкине и о его времени, при этом смыслообразующим концептом является мотив памяти. Для Ахматовой память - это то, что противостоит распаду, смерти, забвению. Память синонимична верности.

В стихотворении «Смеркается, и в небе темно-синем…» память выступает катализатором радостей бытия.

И если трудный путь мне предстоит,

Вот легкий груз, который мне под силу

С собою взять, чтоб в старости, в болезни,

Быть может, в нищете -- припоминать

Закат неистовый, и полноту

Душевных сил, и прелесть милой жизни .

Стихотворение помечено 1914-1916 годами. В то время Ахматовой не было и тридцати лет. Легким утешительным грузом представлялось то, что будет сохранено в памяти. Хотелось, чтоб память обернулась лишь благодетельной стороной. Лишь хранительницей безоблачного, отрадного, что можно почерпнуть из бытия. Память - верный спутник, «ангел-хранитель» существования.

Но память не только хранительница. Она открывает вещи по-новому, переоценивает. Память - мудрая сестра жизни, делящая ее ношу.

Как белый камень в глубине колодца,

Лежит во мне одно воспоминанье.

Я не могу и не хочу бороться:

Оно - веселье и оно - страданье .

И поэт дорожит этой двойственностью. В отдалении времени печаль очищается, и хочется ее сохранить: «Чтоб вечно жили дивные печали, ты превращен в мое воспоминанье» .

Память становится утешительницей всех скорбящих и своего рода «законом сохранения явлений» , но только явлений пережитых, прошедших сквозь чувство.

Как будто все, с чем я внутри себя

Всю жизнь боролась, получило жизнь

Отдельную и воплотилось в эти

Слепые стены, в этот черный сад...

Е. С. Добин назвал ахматовскую категорию памяти «аналогом народно-сказочной «живой воды» . Это дар возвращения жизни явлениям, событиям, чувствам, отошедшим в прошлое.

Память осмыслена Ахматовой как некая обобщающая образная категория. Это - непрерывная жизнь души. Ее можно назвать стихийно творящей стороной духа, ежеминутно оживляющей прошедшее. Но помимо этого у памяти есть и вторая сторона - драматическая. Не так уж, оказывается, легок груз памяти. И не только «полноту душевных сил и прелесть милой жизни» он в себя включает. По мысли Ахматовой, память разнолика и довольно часто следы прошлого остаются, как рубцы от ран.

О, кто бы мне тогда сказал,

Что я наследую все это:

Фелицу, лебедя, мосты,

И все китайские затеи,

Дворца сквозные галереи

И липы дивной красоты.

И даже собственную тень,

Всю искаженную от страха,

И покаянную рубаху,

И замогильную сирень .

Однако еще трагичнее, когда «опустился железный занавес смены времен и преградил дорогу животворящей памяти о прошлом».

И, раз проснувшись, видим, что забыли

Мы даже путь в тот дом уединенный,

И, задыхаясь от стыда и гнева,

Бежим туда, но (как во сне бывает)

Там все другое: люди, вещи, стены,

И нас никто не знает - мы чужие.

Мы не туда попали...

Для Ахматовой здесь память - зеркало бытия, освещает трагедийную сторону необратимого течения жизни, но при этом потери усиливают ощущение ценностей пережитого, ценностей бессмертных.

Таким образом, память становится как бы сквозной нитью бытия. В ней проецируются бесконечные связи со временем и окружением. Непрерывной линией соединяются ступени восхождения и нисхождения человека. Фиксируется добытое и утерянное, достигнутое и исчезнувшее. Е. С. Добин отмечает, что «ахматовская память - не лента кадров, на которых просто запечатлены куски прошлого. Это синтетическая деятельность души, анализирующая, сопоставляющая, оценивающая, которая в равной мере она находится в сфере чувств и в сфере мыслей. Память - аккумулятор опыта и переживаний» .

Стоит отметить, что мотив памяти, являясь в творческой концепции А. А. Ахматовой ведущим, тем не менее приближен к таким вечным категориям, как жизнь, смерть, любовь, я и мир, я и мы.

Наиболее ярко в позднем творчестве поэтессы раскрывается мотив смерти, так или иначе присутствующий во многих её стихотворениях: похороны, могилы, самоубийства, смерть сероглазого короля, умирание природы, погребение всей эпохи.

Смерть трактуется у Ахматовой в христианских и пушкинских традициях. В христианских - как закономерный акт бытия, в пушкинских - как заключительный акт творчества. Творчество для Ахматовой - это ощущение единства с творцами прошлого и современности, с Россией, с ее историей и судьбой народа. Поэтому в стихотворении «Поздний ответ», посвященном Марине Цветаевой, звучит:

Мы с тобою сегодня, Марина,

По столице полночной идем,

А за нами таких миллионы,

И безмолвнее шествия нет,

А вокруг погребальные звоны

Да московские дикие стоны

Вьюги, наш заметающей след .

В некоторых произведениях Ахматовой, посвященных мотиву смерти, возникает образ лестницы:

Будто там впереди не могила

А таинственной лестницы взлет .

Так в произведениях поэтессы намечается тема бессмертия. Этот мотив появляется в стихах о победе и в дальнейшем усиливается. Показательно, например, стихотворение «И комната, в которой я болею», заканчивающееся строчками:

Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,

И смертный уничтожит сон.

В поздних стихах мотив бессмертия раскрывается в стихах о музыке:

И слушатель тогда в своем бессмертье

Вдруг начинает верить безусловно .

Но особенно ярко этот мотив раскрыт в стихотворении о собственном болезненном состоянии на исходе жизни:

Недуг томит три месяца в постели,

И смерти я как будто не боюсь.

Случайной гостьей в этом страшном теле

Я, как сквозь сон, сама себе кажусь .

При этом стоит отметить, что в поздней лирике Ахматовой наиболее устойчивый мотив - прощание со всем прошлым, даже не с жизнью, а именно с прошлым: «На прошлом я черный поставила крест…». В стихотворении «На Смоленском кладбище» она как бы подытоживает прошедшую эпоху. Здесь главное - ощущение великого водораздела, пролегшего между двумя веками: прошлым и нынешним. Ахматова видит себя стоящей на этом берегу, на берегу жизни, а не смерти:

Вот здесь кончалось все: обеды у Данона,

Интриги и чины, балет, текущий счет…

В этих строках речь идет о мнимом человеческом существовании, ограниченном пустой быстротекущей минутой. В одной этой фразе схвачена суть мнимой, а не подлинной человеческой жизни. Эта «жизнь», утверждает Ахматова, равна смерти. Подлинная жизнь появляется у неё, как правило, тогда, когда в стих входит ощущение истории страны, народа.

Одними из лучших произведений периода 1950-60-х годов является стихотворение «Приморский сонет», в котором, по мнению исследователей, «классическая прозрачность формы, «легкость», ощутимая в словесной фактуре почти физически, свидетельствует о побежденном страдании, о постижении высшей гармонии природного и человеческого бытия» .

«Приморский сонет» - это произведение о смерти, в котором Ахматова подводит итог жизни. Лирическая героиня воспринимает смерть без трагического надрыва: не в качестве избавления от нестерпимых жизненных мук (ср. с «Реквиемом»), а как «зов вечности», «нетрудную дорогу», напоминающую одно из самых дорогих ей на земле мест - «аллею у царскосельского пруда»и . Близость смерти («Здесь все меня переживет, / Все, даже ветхие скворешни» ) создает у нее особое экзистенциальное настроение, при котором мир - в самых будничных проявлениях - воспринимается как «Богом данный дворец», а каждый прожитый миг - как подарок.

Подводя итоги, считаем важным заметить, что лирику Ахматовой, несомненно, можно считать философской. Поэтессе свойственно не перечисление общеизвестных истин, а тяга к глубокому действенному познанию человеческой сути и мирозданья. В ее творчестве «сплавлены разрозненные крупицы материального и душевного, разнокалиберные явления выстроены вместе, в слитности и созвучии» . Мотив памяти, являясь сквозным, смыслообразующим, а также мотивы жизни и смерти позволяют Ахматовой «выйти далеко за пределы непосредственно видимого горизонта и охватить обширные пространства переживаний, заглянув в неведомые края чувств и мыслей» .

2.2 Христианские мотивы лирики А. А. Ахматовой: мотивы покаяния и прощения

При исследовании творчества А. А. Ахматовой, помимо философского взгляда на действительность, необходимо учитывать её религиозность, веру в Бога, которую, как характерную черту ее мировоззрения, отмечали многие исследователи: и современники поэта, и литературоведы позднего времени. Так, В. Н. Соколов в статье «Слово об Ахматовой», определяя источники её творчества, первым из них называет Священное Писание , а во вступительной статье к антологии «Анна Ахматова: Pro et contra» С. А. Коваленко пишет: «Религиозно-философские мотивы ахматовского творчества, словно в зеркале, отражены в ее судьбе», она «через поколения восприняла духовный опыт, идею жертвы и искупления» . А критик К. Чуковский прямо называет Ахматову «последним и единственным поэтом православия» .

Ахматова, при всем своеобразии личного религиозного опыта, не просто признавала существование Бога, но сознавала себя православной христианкой, что нашло отражение как в образном и идеологическом строе ее поэзии, так и в жизненной позиции. Высокие идеалы христианства помогли ей выстоять перед лицом испытаний как личность, просто живой человек. Именно период испытаний, собственно длившийся почти всю ее творческую жизнь, выявил следующую особенность ее поэзии - постоянная борьба и одновременно сосуществование начал «земных» и «небесных», а также сформировал особый тип героини - верующей женщины, не отказавшейся от мира, но живущей всей полнотой земной жизни, со всеми ее радостями, печалями и грехами.

Таким образом, религиозность А. А. Ахматовой является бесспорным фактом, и мы считаем необходимым вычленить и проанализировать основные христианские мотивы ее творчества.

Религиозная онтология в раннем ахматовском творчестве не выражена прямо, она лишь подразумевается. Прежде всего, стоит отметить, что образный «фон» многих ахматовских стихотворений насыщен православно-христианской символикой и церковной атрибутикой. Здесь образы православных храмов (Исакиевского, Иерусалимского, Казанского, Софийского и др.). Например, в стихотворении «Стал мне реже сниться, слава Богу» строки: «здесь всего сильнее от Ионы / колокольни Лаврские вдали» . Речь идет о киевском Свято-Троицком монастыре близ Киево-Печерской лавры. Упоминание о другой киевской святыне мы находим в стихотворении «Широко распахнуты ворота...»: «И темна сухая позолота / Нерушимой вогнутой стены» . В этих строках говорится о знаменитом мозаичном золотофонном изображении Богоматери Оранты на алтаре Софийского собора, имевшем, как считалось, чудотворную силу.

Течение времени во многих стихотворениях исчисляется православными датами. Чаще всего это великие праздники - Рождество, Крещение, Пасха, Благовещенье, Вознесение. Например: «Все обещало мне его: / Край неба, тусклый и червонный, / И милый сон под Рождество...» ; «О нем гадала я в канун Крещенья...»; «...Через неделю настанет Пасха» , «Горят твои ладони, / В ушах пасхальный звон...» ; «Выбрала сама я долю / Другу сердца моего: / Отпустила я на волю / В Благовещенье его...» ; «Твой месяц - май, твой праздник - Вознесенье» и т.д.

Также Ахматова нередко обращается к именам святых, чудотворцев, большей частью православных: к преподобной Евдокии: «Плотно сомкнуты губы сухие. / Жарко пламя трех тысяч свечей. / Так лежала княжна Евдокия / На душистой сапфирной парче...» ; к святому Егорию (Георгию Победоносцу): «...Да хранит святой Егорий / Твоего отца» ; к святой великомученице Софии ; к преподобному Серафиму Саровскому и к преподобной Анне Кашинской .

К. И. Чуковский отмечал, что «церковные имена и предметы никогда не служат ей главными темами; она лишь мимоходом упоминает о них, но они так пропитали ее духовную жизнь, что при их посредстве она лирически выражает самые разнообразные чувства» .

Кроме того православно-христианские мотивы в творчестве Ахматовой зачастую представляют собой элементы другой системы, «встраиваемые» автором в свои тексты и участвующие в создании новой лирической ситуации. Это могут быть фрагменты религиозного догмата, обряда, мифа, укоренившиеся в народном (фольклорном, бытовом) сознании, а могут быть аллюзии на тот или иной церковный текст. Приведем несколько примеров цитат из Священного писания, существующих в текстах Ахматовой.

Строки стихотворения «Песенка»: «Будет камень вместо хлеба / Мне наградой злой» - поэтическое переосмысление следующих слов Христа: «Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?» . Мотив «камня вместо хлеба» является традиционным в русской литературе (стихотворение М. Ю. Лермонтова «Нищий»).

В «Песне о песне» евангельская цитата звучит в общем контексте размышлений о пути и предназначении поэта, здесь - не только избранника, но и Божьего раба, в простоте сердца исполняющего «все повеленное» и не требующего какой-то особенной благодарности или мзды за свой труд. Строки стихотворения: «Я только сею. Собирать / Придут другие. Что же! / И жниц ликующую рать / Благослови, о Боже!» В Евангелии читаем: «Жнущий получает награду и получает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут». И в этом случае справедливо изречение: «один сеет, а другой жнет» .

Охарактеризуем еще одну составляющую религиозного мировоззрения Ахматовой. Исследователи подчеркивают, что «трансцендентные начала бытия в стихах Ахматовой вписываются в народно-православную миромодель» . Отсюда появляются мотивы рая и ада, милости Божьей и соблазнов сатаны. Сравним: «На пороге белом рая / Задыхаясь, крикнул: «Жду»...» ; «В городе райского ключаря...» ; «...Пусть хоть голые красные черти, / Пусть хоть чан зловонной смолы...» ; «А та, что сейчас танцует, / Непременно будет в аду» . При этом «бинарная оппозиция «рая» и «ада» как онтологических категорий оборачивается морально-этическим противостоянием должного и недолжного, божественного и демонического, святого и грешного» .

Также одним из ведущих в лирике А. Ахматовой можно считать мотив покаяния и прощения. Важно заметить, что «покаяние» и «прощение» - понятия религиозные, они неразрывно связаны между собой и являются условием друг для друга. Как невозможно покаяться перед Богом, не простив ближнего, так невозможно и простить ближнего без покаяния.

Мотив покаяния и прощения пронизывает всю идейно-тематическую ткань произведений Ахматовой, но ярче всего он раскрывается в любовной лирике . Если рассматривать любовную лирику Ахматовой через призму покаяния и прощения, можно увидеть, что земная любовь предстает как страсть, искушение и в некотором роде даже грех: «Любовь покоряет обманно / Напевом простым, неискусным» ; «Обману ли его, обману ли? - Не знаю!» / Только ложью живу на земле» . Особенность таких любовных отношений - стремление покорить, «приручить», «замучить», поработить. Вот строки, характеризующие лирическую героиню: «Прости меня мальчик веселый / Совёнок замученный мой» ; «Я-то вольная. Всё мне забава» , но чаще всего это постоянная черта возлюбленного: «Вы приказали мне: довольно, / Поди, убей свою любовь! / И вот я таю, я безвольна» ; «Прирученной и бескрылой / Я в дому твоем живу» . Он посягает на свободу лирической героини, на ее творчество и даже запрещает молиться, в связи с чем в поэзии Ахматовой возникает образ темницы, тюрьмы: «Запрещаешь петь и улыбаться, / А молиться запретил давно», а героиня предстает «печальной узницей» .

Лирическая героиня, остро ощущает это несоответствие, но все равно порой поддается страсти, любви-искушению, и тут же всем своим существом противится ей. Она чувствует, что из этих отношений уходит Бог, возлюбленный стремится затмить Бога и пытается занять Его место. Так, в поэме «У самого моря» за одну только весть о возлюбленном она отдает крестильный крестик. Отсюда берет начало исток трагичности любви, а то чувство, которое считается самым прекрасным на земле, превращается в яд, грех, нескончаемую муку, «проклятый хмель»…

Антиподом земной грешной любви является любовь евангельская, любовь к Богу. Эта любовь никогда не уходит из сердца лирической героини, она чиста и прекрасна. Совесть и память о Боге приводят героиню к раскаянию, она приносит покаяние - как вопль из глубины души: «Боже! Боже! Боже! / Как пред тобой я тяжко согрешила! » ; «Нам покаянные рубахи. / Нам со свечой идти и выть» ; «Прижимаю к сердцу крестик гладкий: / Боже, мир душе моей верни!» . Такими порывами наполнена лирика Ахматовой, и это именно покаяние - с его упованием на милость Божию, на прощение.

Такое чувство покаяния созвучно такому же чувству прощения:

Я всем прощение дарую

И в воскресение Христа

Меня предавших в лоб целую,

А не предавшего -- в уста.

С таким отношением к жизни из сердца уходит страх перед земными невзгодами. В потерях Ахматова чувствует Бога, и готова быть послушной Его воле, здесь и начинается прозрение: «Тебе покорной быть, / Да ты сошел с ума!/ Покорна я одной Господне воле!» . Кроме того, она прекрасно понимает тщетность этих переживаний:

Что тоскуешь, будто бы вчера…

Нет у нас ни завтра, ни сегодня.

Рухнула незримая гора,

Совершилась заповедь Господня.

Но, что самое удивительное, в разлуках, лишениях, бедах, невзгодах Ахматова, видя волю Господню, полностью принимает и благодарит Бога за эти потери:

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так что сделался каждый день

Поминальным днем, -

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве.

Через потери и лишения она обретает свободу и радость. Таким образом, мотив покаяния и прощения пронизывают всю лирику Ахматовой и составляют основу мировоззрения поэта.

С этими понятиями тесно соприкасается таинство исповеди - лирическая героиня получает отпущение грехов, что является для нее наиважнейшим эмоциональным событием. Стирание грани между обрядом причастия и поэзией, а также особый, сакральный регистр слова привел к появлению в поэтике исповедально тональности, жанрово-стилевых формул молитвенного покаяния, обета. О. Е. Фоменко подчеркивает, что «стилистическая суть «молитвенных» стихов - в непосредственном обращении к Богу как трансцендентному началу бытия, которое парадоксальным образом смыкается с религиозно-этическим абсолютом, пребывающим в душе героини. Поэтому адресации к Господу оказываются интроспективными обращениями к себе самой, исполненными самоанализа и критики в свой адрес»

Ахматовская героиня часто произносит слова молитвы к Богу. В. В. Виноградов, в частности, отмечал, что «слова «молить» и «молитва» становятся любимыми словами лирической героини, а значит - и самой поэтессы» В раннем творчестве молитва - просьба о любви и вдохновении, то есть житейская. Пока ее цель - не устремление к небесам, а улучшение земной жизни. Героиня просит избавить ее от трудных, тяжелых житейских обстоятельств; просит о совершенствовании поэтического дара («Песня о песне», «Я так молилась: «Утоли»»), о соединении с любимым для земного счастья, «земного царства» («У самого моря», «Боже, мы мудро царствовать будем»).

Также мы видим образ молитвенного обращения к Богу с целью восстановления внутреннего мира, упокоения души усопшего и т.д.: в таких стихотворениях, как «Бесшумно ходили по дому», «Страх, во тьме перебирая вещи», в «Поэме без героя»: «Да простит тебя Бог!».

В более позднем творчестве Ахматова ставит и развивает мотив молитвы за Россию. Одной из форм молитвы в таких условиях становится молитва-плач. Вспомним стихотворение «Причитание». Это скорбный плач русского народа, названного «богоносцем», при виде поругания святынь.

Внешнее поражение, нищета, изгнание - это, собственно, и есть удел христианина на земле. Но мужество и спокойствие в перенесении скорбей является чертой святости, то есть духовной победы добра над злом, обещанной Христом.

Сокровенная сущность молитвы за Россию заключается в готовности к любым испытаниям и жертвам, в принятии креста и распятия вместе с родной страной: «Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей» .

Если просматривать подряд стихи Ахматовой, написанные в 30-е -50-е годы, то первое, что бросается в глаза - их трагическая, более того, траурная тональность. Атмосфера распада личного и общего бытия в эпоху террора, трагические ситуации, знаменующие подрыв важнейших этических ценностей, самих основ жизни, равно как и способ личностного реагирования на них, воплощаются в системе мотивов, казалось бы, прямо не выражающих религиозные убеждения автора, но по сути своей вписывающихся в христианскую миромодель. Отчетливо о себе заявляет тема «последних времен», приближения Антихриста, конца света и Страшного суда, которые в сущности восходят к апокалипсическим мотивам .

Творчество Анны Ахматовой значительно разносторонней, чем это представляется некоторым читателям, сужающим ее поэзию лишь к одной теме. Безусловно, изображение любовного чувства было одной из главных тем лирики Ахматовой. И все же ее творчество - шире и глубже тех неправомерных представлений о нем, которые издавна сложились у ее читателей:

И женщина какая-то
Единственное место заняла,
Мое законнейшее имя носит,
Оставивши мне кличку, из которой,
Я сделала, пожалуй, все, что можно.
Я не в свою, увы, могилу лягу…

Андреевна - великий поэт с трагическим мироощущением, большой и глубокий проницательный художник. Она застала великую эпоху «смены времен». События взрывной, апокалипсически грандиозной эпохи с масштабными революционными потрясениями, мировыми войнами и чрезвычайно убыстрившимся ритмом жизни окрашивали ее лирику, в том числе и ее «любовный роман», преимущественно в трагедийные и в чем-то пророческие тона. Ахматова прошла большой творческий путь. Человек сильной воли и непреклонного мужества, с развитым чувством собственного достоинства и бескомпромиссной совестью, она перенесла тяжкие невзгоды, отразившиеся как в «Реквиеме», так и в некоторых стихах послевоенных лет.

В послевоенные годы она многое вспоминала - это и была дань возрасту. Но ее воспоминания менее всего походили на мемуары, созданные на досуге. В своих поздних произведениях она бескомпромиссно и сурово судила прежнюю, некогда воспетую и уже ранее запечатленную нею эпоху. Блуждания памяти и совести по кромешным далям давно отзвучавших времен неизменно приводили ее в день сегодняшний. Историзм мышления является в поздних стихах главным героем поэтического рассуждения:

Суровая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь. В другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов.

Поздние стихи Ахматовой, по-пушкински просветленные и мудрые, более гармоничны и музыкальны, чем прежние. В них вошла несвойственная раньше напевность, встречаются даже внутренние рифмы, делающие стих легким. В стихотворении «Летний сад» она пишет:

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.
И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.

Так же таинственно скрыт источник света и в некоторых поздних стихах Ахматовой. Они живописны и музыкальны, они мягко и ровно освещены доброй и всезнающей улыбкой, благодарно прощающейся с вечно прекрасным и нетленным миром:

О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.

Философская сторона лирики Ахматовой представляет собой несомненный интерес. Ее взгляд на мир был своеобразен и достаточно последователен. Как акмеистка, в свой ранний период она была противницей растворения живого, вещно-телесного и материального мира в тех мистических категориях, которые были свойственны символистам. Ахматова признавала мир реально и объективно существующим. Он был для нее конкретным и многоцветным, его следовало переносить в строчки стихов, стараясь быть при этом точным и правдивым. Поэтому она считала пригодным для художественного изображения буквально все, что составляет повседневную жизнь и окружает человека: полночный свод, крохотная былинка, ромашка или лопух. То же и в чувстве - любая из человеческих эмоций может быть художественно исследована, закреплена в слове и передана будущим столетиям. Власть и могущество искусства представлялись ей огромными и вряд ли даже обозримыми. Ахматова любила передавать это удивление читателю, когда имела возможность еще раз убедиться в фантастической нетленности человеческой культуры, в особенности такого хрупкого и невечного материала, каким является слово.

В ее поздней поэзии наиболее устойчивый мотив - прощание со всем прошлым, даже не с жизнью, а именно с прошлым: «На прошлом я черный поставила крест…». Он звучит не только в лирике позднего периода, начиная с тридцатых годов, но, разросшись, этот мотив образовал собой масштабную «Поэму без героя». Характерной особенностью военной и послевоенной лирики Ахматовой является удивительное своей неожиданной естественно стью совмещение двух поэтических масштабов: это, с одной стороны, обостренное внимание к мельчайшим проявлениям окружающей поэта повседневной жизни (красочные мелочи, выразительные детали, штрихи), а с другой - огромное небо над головой и древняя земля под ногами, ощущение вечности:

Из перламутра и агата,
Из задымленного стекла,
Так неожиданно покато
И так торжественно плыла,-
Как будто «Лунная соната»
Нам сразу путь пересекла.

Незыблемость вечных основ жизни, живительным и прочным элементом входившая в ахматовский стих, не могла упрочить и сохранить уникальное в своем единичном существовании человеческое сердце, но к нему-то, прежде всего, и должна быть обращена поэзия:

Наш век на земле быстротечен,
И тесен назначенный круг,
А он неизменен и вечен -
Поэта неведомый друг.

Среди множества стихов военных и послевоенных лет есть такие, которые являются как бы спутниками создававшейся одновременно с ними «Поэмы без героя». В них Ахматова уходит по дорогам памяти - в молодость, в 1913 год, вспоминает, взвешивает, судит, сравнивает. Глобальное понятие Времени властно входит в ее лирику и окрашивает ее в своеобразные тона:

А все, кого я на земле застала, Вы, века прошлого дряхлеющий посев!..

В стихотворении «На Смоленском кладбище» она как бы подытоживает прошедшую эпоху. Здесь главное - ощущение великого водораздела, пролегшего между двумя веками: прошлым и нынешним. Ахматова видит себя стоящей на этом берегу, на берегу жизни, а не смерти:

Вот здесь кончалось все: обеды у Данона,
Интриги и чины, балет, текущий счет…

В этих строках речь идет о мнимом человеческом существовании, ограниченном пустой быстротекущей минутой. В одной этой фразе схвачена суть мнимой, а не подлинной человеческой жизни. Эта «жизнь», утверждает Ахматова, равна смерти. Подлинная жизнь появляется у нее, как правило, тогда, когда в стих входит ощущение истории страны, народа. Когда-то в молодости в «Эпических мотивах» она писала о том, что в старости, в нищете, в болезнях, на грани смерти она, возможно, вспомнит мягкий зимний снег, медленно поднимающийся кверху:

И я подумала: не может быть,
Чтоб я когда-нибудь забыла это.
И если трудный путь мне предстоит,
Вот легкий груз, который мне под силу
С собою взять, чтоб в старости, в болезни,
Быть может, в нищете - припоминать:
Закат неистовый, и полноту
Душевных сил, и прелесть милой жизни.

Прелесть «милой жизни» постоянно преодолевала мрак ее последних стихов. Возможно, на краю жизни она взяла с собой именно легкий груз, живые очертания царскосельских садов, и заснеженный Тучков переулок, и комаровские сосны… А нам она оставила поэзию, где есть все: и мрак жизни, и жестокие удары судьбы, и отчаяние, и благодарность солнцу, и «прелесть милой жизни».

(2 votes, average: 5.00 out of 5)

При исследовании творчества А. А. Ахматовой, помимо философского взгляда на действительность, необходимо учитывать её религиозность, веру в Бога, которую, как характерную черту ее мировоззрения, отмечали многие исследователи: и современники поэта, и литературоведы позднего времени. Так, В. Н. Соколов в статье «Слово об Ахматовой», определяя источники её творчества, первым из них называет Священное Писание , а во вступительной статье к антологии «Анна Ахматова: Pro et contra» С. А. Коваленко пишет: «Религиозно-философские мотивы ахматовского творчества, словно в зеркале, отражены в ее судьбе», она «через поколения восприняла духовный опыт, идею жертвы и искупления» . А критик К. Чуковский прямо называет Ахматову «последним и единственным поэтом православия» .

Ахматова, при всем своеобразии личного религиозного опыта, не просто признавала существование Бога, но сознавала себя православной христианкой, что нашло отражение как в образном и идеологическом строе ее поэзии, так и в жизненной позиции. Высокие идеалы христианства помогли ей выстоять перед лицом испытаний как личность, просто живой человек. Именно период испытаний, собственно длившийся почти всю ее творческую жизнь, выявил следующую особенность ее поэзии - постоянная борьба и одновременно сосуществование начал «земных» и «небесных», а также сформировал особый тип героини - верующей женщины, не отказавшейся от мира, но живущей всей полнотой земной жизни, со всеми ее радостями, печалями и грехами.

Таким образом, религиозность А. А. Ахматовой является бесспорным фактом, и мы считаем необходимым вычленить и проанализировать основные христианские мотивы ее творчества.

Религиозная онтология в раннем ахматовском творчестве не выражена прямо, она лишь подразумевается. Прежде всего, стоит отметить, что образный «фон» многих ахматовских стихотворений насыщен православно-христианской символикой и церковной атрибутикой. Здесь образы православных храмов (Исакиевского, Иерусалимского, Казанского, Софийского и др.). Например, в стихотворении «Стал мне реже сниться, слава Богу» строки: «здесь всего сильнее от Ионы / колокольни Лаврские вдали» . Речь идет о киевском Свято-Троицком монастыре близ Киево-Печерской лавры. Упоминание о другой киевской святыне мы находим в стихотворении «Широко распахнуты ворота...»: «И темна сухая позолота / Нерушимой вогнутой стены» . В этих строках говорится о знаменитом мозаичном золотофонном изображении Богоматери Оранты на алтаре Софийского собора, имевшем, как считалось, чудотворную силу.

Течение времени во многих стихотворениях исчисляется православными датами. Чаще всего это великие праздники - Рождество, Крещение, Пасха, Благовещенье, Вознесение. Например: «Все обещало мне его: / Край неба, тусклый и червонный, / И милый сон под Рождество...» ; «О нем гадала я в канун Крещенья...»; «...Через неделю настанет Пасха» , «Горят твои ладони, / В ушах пасхальный звон...» ; «Выбрала сама я долю / Другу сердца моего: / Отпустила я на волю / В Благовещенье его...» ; «Твой месяц - май, твой праздник - Вознесенье» и т.д.

Также Ахматова нередко обращается к именам святых, чудотворцев, большей частью православных: к преподобной Евдокии: «Плотно сомкнуты губы сухие. / Жарко пламя трех тысяч свечей. / Так лежала княжна Евдокия / На душистой сапфирной парче...» ; к святому Егорию (Георгию Победоносцу): «...Да хранит святой Егорий / Твоего отца» ; к святой великомученице Софии ; к преподобному Серафиму Саровскому и к преподобной Анне Кашинской .

К. И. Чуковский отмечал, что «церковные имена и предметы никогда не служат ей главными темами; она лишь мимоходом упоминает о них, но они так пропитали ее духовную жизнь, что при их посредстве она лирически выражает самые разнообразные чувства» .

Кроме того православно-христианские мотивы в творчестве Ахматовой зачастую представляют собой элементы другой системы, «встраиваемые» автором в свои тексты и участвующие в создании новой лирической ситуации. Это могут быть фрагменты религиозного догмата, обряда, мифа, укоренившиеся в народном (фольклорном, бытовом) сознании, а могут быть аллюзии на тот или иной церковный текст. Приведем несколько примеров цитат из Священного писания, существующих в текстах Ахматовой.

Строки стихотворения «Песенка»: «Будет камень вместо хлеба / Мне наградой злой» - поэтическое переосмысление следующих слов Христа: «Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень?» . Мотив «камня вместо хлеба» является традиционным в русской литературе (стихотворение М. Ю. Лермонтова «Нищий»).

В «Песне о песне» евангельская цитата звучит в общем контексте размышлений о пути и предназначении поэта, здесь - не только избранника, но и Божьего раба, в простоте сердца исполняющего «все повеленное» и не требующего какой-то особенной благодарности или мзды за свой труд. Строки стихотворения: «Я только сею. Собирать / Придут другие. Что же! / И жниц ликующую рать / Благослови, о Боже!» В Евангелии читаем: «Жнущий получает награду и получает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут». И в этом случае справедливо изречение: «один сеет, а другой жнет» .

Охарактеризуем еще одну составляющую религиозного мировоззрения Ахматовой. Исследователи подчеркивают, что «трансцендентные начала бытия в стихах Ахматовой вписываются в народно-православную миромодель» . Отсюда появляются мотивы рая и ада, милости Божьей и соблазнов сатаны. Сравним: «На пороге белом рая / Задыхаясь, крикнул: «Жду»...» ; «В городе райского ключаря...» ; «...Пусть хоть голые красные черти, / Пусть хоть чан зловонной смолы...» ; «А та, что сейчас танцует, / Непременно будет в аду» . При этом «бинарная оппозиция «рая» и «ада» как онтологических категорий оборачивается морально-этическим противостоянием должного и недолжного, божественного и демонического, святого и грешного» .

Также одним из ведущих в лирике А. Ахматовой можно считать мотив покаяния и прощения. Важно заметить, что «покаяние» и «прощение» - понятия религиозные, они неразрывно связаны между собой и являются условием друг для друга. Как невозможно покаяться перед Богом, не простив ближнего, так невозможно и простить ближнего без покаяния.

Мотив покаяния и прощения пронизывает всю идейно-тематическую ткань произведений Ахматовой, но ярче всего он раскрывается в любовной лирике . Если рассматривать любовную лирику Ахматовой через призму покаяния и прощения, можно увидеть, что земная любовь предстает как страсть, искушение и в некотором роде даже грех: «Любовь покоряет обманно / Напевом простым, неискусным» ; «Обману ли его, обману ли? - Не знаю!» / Только ложью живу на земле» . Особенность таких любовных отношений - стремление покорить, «приручить», «замучить», поработить. Вот строки, характеризующие лирическую героиню: «Прости меня мальчик веселый / Совёнок замученный мой» ; «Я-то вольная. Всё мне забава» , но чаще всего это постоянная черта возлюбленного: «Вы приказали мне: довольно, / Поди, убей свою любовь! / И вот я таю, я безвольна» ; «Прирученной и бескрылой / Я в дому твоем живу» . Он посягает на свободу лирической героини, на ее творчество и даже запрещает молиться, в связи с чем в поэзии Ахматовой возникает образ темницы, тюрьмы: «Запрещаешь петь и улыбаться, / А молиться запретил давно», а героиня предстает «печальной узницей» .

Лирическая героиня, остро ощущает это несоответствие, но все равно порой поддается страсти, любви-искушению, и тут же всем своим существом противится ей. Она чувствует, что из этих отношений уходит Бог, возлюбленный стремится затмить Бога и пытается занять Его место. Так, в поэме «У самого моря» за одну только весть о возлюбленном она отдает крестильный крестик. Отсюда берет начало исток трагичности любви, а то чувство, которое считается самым прекрасным на земле, превращается в яд, грех, нескончаемую муку, «проклятый хмель»…

Антиподом земной грешной любви является любовь евангельская, любовь к Богу. Эта любовь никогда не уходит из сердца лирической героини, она чиста и прекрасна. Совесть и память о Боге приводят героиню к раскаянию, она приносит покаяние - как вопль из глубины души: «Боже! Боже! Боже! / Как пред тобой я тяжко согрешила! » ; «Нам покаянные рубахи. / Нам со свечой идти и выть» ; «Прижимаю к сердцу крестик гладкий: / Боже, мир душе моей верни!» . Такими порывами наполнена лирика Ахматовой, и это именно покаяние - с его упованием на милость Божию, на прощение.

Такое чувство покаяния созвучно такому же чувству прощения:

Я всем прощение дарую

И в воскресение Христа

Меня предавших в лоб целую,

А не предавшего -- в уста.

С таким отношением к жизни из сердца уходит страх перед земными невзгодами. В потерях Ахматова чувствует Бога, и готова быть послушной Его воле, здесь и начинается прозрение: «Тебе покорной быть, / Да ты сошел с ума!/ Покорна я одной Господне воле!» . Кроме того, она прекрасно понимает тщетность этих переживаний:

Что тоскуешь, будто бы вчера…

Нет у нас ни завтра, ни сегодня.

Рухнула незримая гора,

Совершилась заповедь Господня.

Но, что самое удивительное, в разлуках, лишениях, бедах, невзгодах Ахматова, видя волю Господню, полностью принимает и благодарит Бога за эти потери:

Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так что сделался каждый день

Поминальным днем, -

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве.

Через потери и лишения она обретает свободу и радость. Таким образом, мотив покаяния и прощения пронизывают всю лирику Ахматовой и составляют основу мировоззрения поэта.

С этими понятиями тесно соприкасается таинство исповеди - лирическая героиня получает отпущение грехов, что является для нее наиважнейшим эмоциональным событием. Стирание грани между обрядом причастия и поэзией, а также особый, сакральный регистр слова привел к появлению в поэтике исповедально тональности, жанрово-стилевых формул молитвенного покаяния, обета. О. Е. Фоменко подчеркивает, что «стилистическая суть «молитвенных» стихов - в непосредственном обращении к Богу как трансцендентному началу бытия, которое парадоксальным образом смыкается с религиозно-этическим абсолютом, пребывающим в душе героини. Поэтому адресации к Господу оказываются интроспективными обращениями к себе самой, исполненными самоанализа и критики в свой адрес»

Ахматовская героиня часто произносит слова молитвы к Богу. В. В. Виноградов, в частности, отмечал, что «слова «молить» и «молитва» становятся любимыми словами лирической героини, а значит - и самой поэтессы» В раннем творчестве молитва - просьба о любви и вдохновении, то есть житейская. Пока ее цель - не устремление к небесам, а улучшение земной жизни. Героиня просит избавить ее от трудных, тяжелых житейских обстоятельств; просит о совершенствовании поэтического дара («Песня о песне», «Я так молилась: «Утоли»»), о соединении с любимым для земного счастья, «земного царства» («У самого моря», «Боже, мы мудро царствовать будем»).

Также мы видим образ молитвенного обращения к Богу с целью восстановления внутреннего мира, упокоения души усопшего и т.д.: в таких стихотворениях, как «Бесшумно ходили по дому», «Страх, во тьме перебирая вещи», в «Поэме без героя»: «Да простит тебя Бог!».

В более позднем творчестве Ахматова ставит и развивает мотив молитвы за Россию. Одной из форм молитвы в таких условиях становится молитва-плач. Вспомним стихотворение «Причитание». Это скорбный плач русского народа, названного «богоносцем», при виде поругания святынь.

Внешнее поражение, нищета, изгнание - это, собственно, и есть удел христианина на земле. Но мужество и спокойствие в перенесении скорбей является чертой святости, то есть духовной победы добра над злом, обещанной Христом.

Сокровенная сущность молитвы за Россию заключается в готовности к любым испытаниям и жертвам, в принятии креста и распятия вместе с родной страной: «Чтобы туча над темной Россией / Стала облаком в славе лучей» .

Если просматривать подряд стихи Ахматовой, написанные в 30-е -50-е годы, то первое, что бросается в глаза - их трагическая, более того, траурная тональность. Атмосфера распада личного и общего бытия в эпоху террора, трагические ситуации, знаменующие подрыв важнейших этических ценностей, самих основ жизни, равно как и способ личностного реагирования на них, воплощаются в системе мотивов, казалось бы, прямо не выражающих религиозные убеждения автора, но по сути своей вписывающихся в христианскую миромодель. Отчетливо о себе заявляет тема «последних времен», приближения Антихриста, конца света и Страшного суда, которые в сущности восходят к апокалипсическим мотивам .

Эпиграфы из Апокалипсиса поставлены к поэме «Путем всея земли» («И Ангел поклялся живущим, что времени больше не будет» ), стихотворению «Лондонцам». Апокалипсической образностью насыщен цикл «Реквием» («Звезды смерти стояли над нами...»); «И скорой гибелью грозит огромная звезда». Ср.: «Перед этим горем гнутся горы, / Не течет великая река...» и в Апокалипсисе: «И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысеначальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?; «Ангел вылил чашу свою в великую реку Ефрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного» .

Таким образом, религиозные мотивы в творчестве А. А. Ахматовой выстраиваются в определенную иерархическую систему. Есть мотивы, непосредственно содержащие религиозную семантику - на сюжетном или образно-лексическом уровне, а есть и производные, как бы опосредованные религиозным сознанием. Скажем, в стихотворениях «В Киевском храме Премудрости Бога...» или «Высокомерьем дух твой помрачен...» религиозная экзистенция выражена прямо - в мотиве молитвы, в церковных атрибутах, в лексемах типа «грешна», «безбожна». А, к примеру, в стихотворении «Все отнято: и сила, и любовь...» мотив совести сугубо религиозным нельзя назвать, но он обусловлен религиозным самосознанием автора, а именно его представлениями о грехе и религиозном покаянии. Поэтому нельзя не согласиться с мнением исследователя М. С Руденко, что вера «углубляет и расширяет творческие возможности, помогает создать неповторимый образно-символический строй поэтической речи» .