Рано или поздно каждый тоталитарный режим приходит к созданию политизированной молодежной организации. В СССР строить идеальное будущее помогал комсомол, в фашистской Германии — Гитлерюгенд. В Кампучии Пол Пот с этой же целью вооружал автоматами 12-летних мальчишек. В Китае шестидесятых опорой для власти должны были стать хунвейбины. Как товарищ Мао пытался использовать молодежь для борьбы с инакомыслящими и к чему это привело, расскажет Елена Бухтеева.

«Красные охранники»

Все началось с так называемой «культурной революции». Когда в СССР разоблачили культ личности Сталина, в Китае почитание товарища Мао было доведено до абсолюта. Велосипедиста, разъезжающего по улицам без портрета вождя, запросто могли избить. Огромные изображения Мао смотрели на китайцев отовсюду, сборники его цитат издавались миллионными тиражами.

И вдруг такое предательство со стороны СССР — пересмотр взглядов на фигуру Сталина, появление термина «культ личности». Для Мао Цзэдуна это была неприятная ситуация, так как в китайской компартии обострилась внутренняя борьба за лидерство, и его оппоненты получили лишний аргумент против вождя.

Мао Цзэдун

Под предлогом противодействия возможной «реставрации капитализма» руководитель китайской компартии затеял «культурную революцию». Цели ставились расплывчатые — борьба со старым укладом, пережитками прошлого и так далее. На деле же вождь задумал расправиться с инакомыслящими, к которым он, в частности, причислял интеллигенцию. В мае 1966 года в Китае появилась новая молодежная организация. Хун вей бин в переводе с китайского означает «красный охранник».

Начали с «очкариков»

«Отважным застрельщиком выступает отряд неизвестных дотоле революционных юношей, девушек и подростков» — восторженно писала о хунвейбинах китайская пресса. «Застрельщики», то есть школьники и студенты, в первую очередь, обратили пламенные взоры на собственных преподавателей. Учителей, профессоров забирали за «допросы», в ходе которых им не давали пить и есть, избивали, часами заставляли стоять на табуретке под палящим солнцем с согнутой спиной и вытянутыми вперед руками.

Терявших сознание кололи иглами. В результате такого «дознания» обвиняемые признавались в искажении идей великого Мао и другой вредной ереси. Вслед за признанием следовала казнь.

Пассажиров автобуса могли избить за незнание изречений Мао

На первых порах казни были символическими — «преступника» одевали в шутовскую одежду и подвергали публичным издевательствам. По стране прокатилась волна самоубийств — в ходе «допросов» люди выбрасывались из окон, резали вены, вешались.

Вот придумал им забаву

Ихний вождь товарищ Мао:

Не ходите, дети, в школу —

Приходите бить крамолу!

Владимир Высоцкий

Активные действия против педагогов и профессуры начались в мае 1966-го. Учебные заведения закрылись на длительные каникулы. Огромная масса школьников и студентов томилась от безделья. Организация разрасталась, ширилось поле ее деятельности. Хунвейбины бродили по улицам, выискивая себе жертвы.

Министр безопасности Китая публично одобрил расправы

Женщин с окрашенными волосами насильно стригли, мужчинам разрезали слишком узкие брюки, громили магазины косметики. Группа «красных охранников» могла войти в автобус и начать экзаменовать пассажиров на знание высказываний Мао Цзэдуна. И горе тому, кто не мог сдать экзамен!

Член отряда «красных охранников»

Хунвейбины объявили себя экспертами в сфере культуры. Они сожгли декорации и костюмы к постановкам Пекинской оперы. Теперь допускались только революционные пьесы, написанные женой самого вождя. Книги, за исключением сборника цитат Мао, были признаны вредными, их изымали и сжигали. Молодые бойцы громили и жгли монастыри, разоряли киностудии, производившие недостаточно «идеологически выверенную» продукцию.

Если убивают, значит, так надо

Поддержка товарища Мао окрыляла хунвейбинов на новые «подвиги». Надо сказать, что на первых порах государство с подачи вождя проявляло беспрецедентную лояльность. Когда осмелевшие молодые бойцы начали убивать уже всерьез, не символически, министр общественной безопасности Си Фучжи заявил, что в столь важном вопросе, как культурная революция, нельзя зависеть от медлительной машины судопроизводства. Пекинские газеты открыто выражали одобрение происходящему и даже призывали убивать антимаоистов. Идеологически расправы оправдывались следующим образом: если народные массы ненавидят кого-либо, значит, есть за что. Народное мнение ошибаться не может.

Министерство транспорта выделило для хунвейбинов специальные поезда, в которых те разъезжали по стране. Они получили право врываться в дома и проводить обыски, чтобы найти доказательства неблагонадежности хозяев. Однако по сути это было обычным мародерством, так как изымались деньги и ценности.

Карьера вожаков продолжилась в свинарниках

К осени 1967 года организация хунвейбинов насчитывала уже 10 миллионов членов. По разным оценкам, от рук «красных охранников» погибли как минимум 400 тысяч человек. Однако ситуация стала выходить из-под контроля. Если «очкарики» предпочитали выбрасываться из окон, лишь бы не попасть в руки хунвейбинов, то рабочий класс мог себя защитить. При заводах и фабриках создавались отряды самообороны, которые давали хунвейбинам отпор. Те, в свою очередь, воевали не только с инакомыслящими, но и между собой. В 1967 году из-за беспорядков Китай оказался на пороге гражданской войны.

Вожаки хунвейбинов закончили свою карьеру в свинарниках

Мао Цзэдун объявил хунвейбинов «политически незрелыми». Часть вожаков молодежного движения была расстреляна, другие закончили свою карьеру, работая в свинарниках. По забавной иронии судьбы, именно хунвейбины разобрали часть Великой Китайской Стены. «Эти кирпичи нужнее для строительства свинарников» — утверждали они. Осень 1967 года многие из них увидели эти свинарники воочию…

Сам вождь, санкционировавший зверства, отрекся от своих «красных охранников» и клеймил их за некомпетентность. В августе 1967 года правительственные войска и бойцы народной крестьянской милиции истребили практически всех хунвейбинов в городе Гуйлинь. Через месяц отряды организации самораспустились.

Волна самоубийств прокатилась по стране в период активности хунвейбинов

«Культурная революция», затеянная Мао, продолжалась еще 10 лет, но уже без участия хунвейбинов. В результате вождь расправился с основными своими оппонентами — членами компартии Лю Шаоци и Ден Сяопином, попутно репрессировали около пяти миллионов партийцев. Культ личности не закончился даже со смертью вождя в 1976 году. Целое поколение китайцев, особенно в деревнях, продолжало считать Мао Цзэдуна лучшим из правителей, отцом нации.

: хунвэйбин , «красные охранники», «красногвардейцы») - члены созданных в -1967 годах отрядов студенческой и школьной молодёжи в Китае , одни из наиболее активных участников Культурной революции .

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ 1971г "Ночь над Китаем." Советская пропаганда. Анти-Маоистский Док. фильм СССР.

✪ Китай 1962-1976. Мао Цзэдун и Культурная революция.

✪ Культурная революция в Китае

Субтитры

История

Отряды хунвейбинов были созданы для борьбы с противниками Мао Цзэдуна во время проведения культурной революции . Хунвейбинские группировки юридически считались автономными и действовавшими в соответствии с собственным пониманием марксизма ; в действительности они действовали согласно общим указаниям Мао и некоторых других лидеров партии. Хунвейбинские группировки отличались крайним пренебрежением к традиционной культуре, крайней жестокостью по отношению к людям и неуважением к правам личности.

Они использовались властями для репрессий и подавления свобод. Впоследствии деятельность хунвейбинов была резко осуждена не только мировой общественностью, но и в Китае.

Среди хунвейбинов существовали серьёзные противоречия. Часть хунвейбинов была детьми зажиточных людей и кадровых работников, бо́льшая же часть была детьми рабочих и крестьян. В соответствии с этим организации хунвейбинов делились на «красные» (условно «дети богатых») и «чёрные» (условно «дети бедных»). Между этими группировками была серьёзнейшая вражда.

«Постановление ЦК КПК о Великой пролетарской культурной революции» от 8 августа 1966 года сообщало:

Хунвейбины подвергали «критике» (то есть унижениям и физическому насилию, как правило, публичным) т. н. «облечённых властью и идущих по капиталистическому пути», «чёрных ревизионистов», «противников Председателя Мао », профессоров и интеллигентов; уничтожали культурные ценности в ходе кампании «Сокрушить четыре пережитка» . Осуществляли массовую критику с помощью дацзыбао (стенгазет).

В «докладе» далее говорится, что «революционные учащиеся» применяли самые разнообразные методы извращённых физических истязаний, чтобы добиться от жертв нужных им признаний. Они затаскивали человека в тёмную комнату и били, а затем спрашивали, является ли он «агентом горкома». Если тот отрицал, издевательства продолжались. Истязуемого выволакивали во двор, ставили на табуретку под палящее солнце с согнутой спиной и вытянутыми вперёд руками, приговаривая при этом: «Солнце Мао Цзэдуна, пали нечисть». Затем хунвейбины выбивали табуретку из-под ног, вновь затаскивали в комнату и били; терявших сознание кололи иглами. Арестованным не давали ни есть, ни пить .

1 июня 1966 года после прочтения по радио дацзыбао , сочинённого Не Юаньцзы, преподавательницей философии пекинского университета: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов ! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущёвского толка!» миллионы школьников и студентов организовались в отряды и без труда начали выискивать подлежащих искоренению «монстров и демонов» среди своих преподавателей, университетского руководства, а затем среди местных и городских властей, которые пытались защищать преподавателей. На «классовых врагов» вешали дацзыбао, напяливали шутовской колпак, иногда надевали унизительные лохмотья (чаще на женщин), раскрашивали лица чёрными чернилами, заставляли лаять по-собачьи; им приказывали идти нагнувшись или ползти. Роспуск 26 июля 1966 года учащихся всех школ и университетов на шестимесячные каникулы способствовал разгулу молодёжи и пополнению рядов хунвейбинов дополнительными 50 миллионами несовершеннолетних учащихся.

Новый министр общественной безопасности Се Фучжи заявил перед собранием сотрудников китайской милиции: «Мы не можем зависеть от рутинного судопроизводства и от уголовного кодекса. Ошибается тот, кто арестовывает человека за то, что он избил другого… Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело… Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…»

В университете города Сямынь в провинции Фуцзянь вывесили дацзыбао следующего содержания: «Некоторые [преподаватели] не выдерживают собраний критики и борьбы, начинают плохо себя чувствовать и умирают, скажем прямо, в нашем присутствии. Я не испытываю ни капли жалости ни к ним, ни к тем, кто выбрасывается из окна или прыгает в горячие источники и гибнет, сварившись заживо».

Министерство транспорта осенью 1966 года выделило хунвейбинам бесплатные поезда для разъездов по стране с целью «обмена опытом».

Хунвейбины сожгли декорации и костюмы к спектаклям Пекинской оперы : в театрах должны идти только написанные женой Мао «революционные оперы из современной жизни». В течение десяти лет они были единственным жанром сценического искусства, разрешённым официальной цензурой. Хунвейбины громили и жгли храмы и монастыри, снесли часть Великой китайской стены , употребив вынутые из неё кирпичи на постройку «более необходимых» свинарников.

Отряды хунвейбинов отрезали косы и сбривали крашеные волосы у женщин, раздирали слишком узкие брюки, обламывали высокие каблуки на женской обуви, разламывали пополам остроносые туфли, заставляли владельцев магазинов и лавок менять название. Хунвейбины останавливали прохожих и читали им цитаты Мао Цзэдуна , обыскивали дома в поисках «доказательств» неблагонадёжности хозяев, реквизируя при этом деньги и ценности.

Осенью 1967 г. Мао применил армию против хунвейбинов, которых он теперь изобличал как «некомпетентных» и «политически незрелых». Иногда хунвейбины оказывали сопротивление армии. Так, 19 августа в город Гуйлинь после долгой позиционной войны вошли 30 тысяч солдат и бойцов народной крестьянской милиции. В течение шести дней в городе истребили почти всех хунвейбинов. Мао угрожал, что если хунвейбины будут драться с армией, убивать людей, «разрушать транспортные средства» или «жечь костры», они будут «уничтожены». В сентябре 1967 г. отряды и организации хунвейбинов самораспустились. Пятеро главарей хунвейбинов вскоре были высланы работать на свиноферме в глубокой провинции. 27 апреля 1968 г. нескольких руководителей «бунтарей» в

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от, проверенной 9 ноября 2018; проверки требуют.

В «докладе» далее говорится, что «революционные учащиеся» применяли самые разнообразные методы извращённых физических истязаний, чтобы добиться от жертв нужных им признаний. Они затаскивали человека в тёмную комнату и били, а затем спрашивали, является ли он «агентом горкома». Если тот отрицал, издевательства продолжались. Истязуемого выволакивали во двор, ставили на табуретку под палящее солнце с согнутой спиной и вытянутыми вперёд руками, приговаривая при этом: «Солнце Мао Цзэдуна, пали нечисть». Затем хунвейбины выбивали табуретку из-под ног, вновь затаскивали в комнату и били; терявших сознание кололи иглами. Арестованным не давали ни есть, ни пить .

1 июня 1966 года после прочтения по радио дацзыбао , сочинённого Не Юаньцзы, преподавательницей философии пекинского университета: «Решительно, радикально, целиком и полностью искореним засилье и зловредные замыслы ревизионистов ! Уничтожим монстров - ревизионистов хрущёвского толка!» миллионы школьников и студентов организовались в отряды и без труда начали выискивать подлежащих искоренению «монстров и демонов» среди своих преподавателей, университетского руководства, а затем среди местных и городских властей, которые пытались защищать преподавателей. На «классовых врагов» вешали дацзыбао, напяливали шутовской колпак, иногда надевали унизительные лохмотья (чаще на женщин), раскрашивали лица чёрными чернилами, заставляли лаять по-собачьи; им приказывали идти нагнувшись или ползти. Роспуск 26 июля 1966 года учащихся всех школ и университетов на шестимесячные каникулы способствовал разгулу молодёжи и пополнению рядов хунвейбинов дополнительными 50 миллионами несовершеннолетних учащихся.

Новый министр общественной безопасности Се Фучжи заявил перед собранием сотрудников китайской милиции: «Мы не можем зависеть от рутинного судопроизводства и от уголовного кодекса. Ошибается тот, кто арестовывает человека за то, что он избил другого… Стоит ли арестовывать хунвейбинов за то, что они убивают? Я думаю так: убил так убил, не наше дело… Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…»

В университете города Сямынь в провинции Фуцзянь вывесили дацзыбао следующего содержания: «Некоторые [преподаватели] не выдерживают собраний критики и борьбы, начинают плохо себя чувствовать и умирают, скажем прямо, в нашем присутствии. Я не испытываю ни капли жалости ни к ним, ни к тем, кто выбрасывается из окна или прыгает в горячие источники и гибнет, сварившись заживо».

Министерство транспорта осенью 1966 года выделило хунвейбинам бесплатные поезда для разъездов по стране с целью «обмена опытом».

Хунвейбины сожгли декорации и костюмы к спектаклям Пекинской оперы : в театрах должны идти только написанные женой Мао «революционные оперы из современной жизни». В течение десяти лет они были единственным жанром сценического искусства, разрешённым официальной цензурой. Хунвейбины громили и жгли храмы и монастыри, снесли часть Великой китайской стены , употребив вынутые из неё кирпичи на постройку «более необходимых» свинарников.

Отряды хунвейбинов отрезали косы и сбривали крашеные волосы у женщин, раздирали слишком узкие брюки, обламывали высокие каблуки на женской обуви, разламывали пополам остроносые туфли, заставляли владельцев магазинов и лавок менять название. Хунвейбины останавливали прохожих и читали им цитаты Мао Цзэдуна , обыскивали дома в поисках «доказательств» неблагонадёжности хозяев, реквизируя при этом деньги и ценности.

Осенью 1967 г. Мао применил армию против хунвейбинов, которых он теперь изобличал как «некомпетентных» и «политически незрелых». Иногда хунвейбины оказывали сопротивление армии. Так, 19 августа в город Гуйлинь после долгой позиционной войны вошли 30 тысяч солдат и бойцов народной крестьянской милиции. В течение шести дней в городе истребили почти всех хунвейбинов. Мао угрожал, что если хунвейбины будут драться с армией, убивать людей, «разрушать транспортные средства» или «жечь костры», они будут «уничтожены». В сентябре 1967 г. отряды и организации хунвейбинов самораспустились. Пятеро главарей хунвейбинов вскоре были высланы работать на свиноферме в глубокой провинции. 27 апреля 1968 г. нескольких руководителей «бунтарей» в Шанхае

Возле города Пекина ходят-бродят хунвейбины
И старинные картины ищут-рыщут хунвейбины
И не то что хунвейбины любят статуи-картины -
Вместо статуй будут урны революции культурной.

И ведь главное, знаю отлично я,
Как они произносятся.
Но что-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины…

Я тут главный по культуре, как хунвейбин Че ты хочешь б*я внатуре? Нах*й иди!

Дорогой Марк! Выполняю своё обещание.

Когда к краю поля подъехала чёрная "Волга", никаких сомнений в том, что пожаловали высокие гости, не было. Они вышли из салона, степенно отправились по жнивью в нашу сторону. Тракторист привычно выскочил из кабины С-80 и начал было рапортовать о ходе уборки. Но один из мужчин нетерпеливо махнул рукой, а другой известным жестом подозвал меня.
" Меня?" - сказать, что я была удивлена,- значит, ничего не сказать. Но оказалось, что товарищам из обкома комсомола нужна была именно девчонка, вчерашняя школьница, а сейчас копнильщица на прицепном комбайне С-6.
Причина интереса к моей особе выяснилась не сразу. Поначалу меня расспрашивали о том, что я знаю о событиях в Венгрии. А я ничего толком не знала. Потом гости поинтересовались, как мне работается на комбайне. Мне хорошо работалось. И вот наконец мне объявили, что Хабаровский и Приморский края отправляют в Китай комсомольско-молодёжную делегацию. И есть мнение включить в эту делегацию меня как отличницу, золотую медалистку, которая по каким-то неведомым причинам предпочла поступлению без экзаменов в институт работу здесь, в целинном совхозе "Бабстовский".
О том, как наш класс оказался на целине, я уже довольно подробно писала.А сейчас хочу рассказать об этой самой поездке в Китай в составе комсомольско-молодёжной делегации, ставшей, как выяснилось, последней на много лет вперёд. Потому что дело было в 1957 году, в самом преддверии китайской культурной революции.
Первое впечатление от Китая ударило сразу по переезде границы.У неё, границы, стоит сопка, с нашей стороны заросшая непроходимым диким лесом. Китайский склон - весь в грядках, до самой вершины! Всё чистенько, ухожено. И по склону ползёт китаец с вёдрами на коромысле: поливает свой огород.
Вот это различие сопровождало нас всё время, пока мы ездили по КНР.
В том, что культурная революция охватила всё китайское общество, нет ничего необычного: в течение тысяч лет этот народ привык к дисциплине и послушанию. Как-то мы спросили у нашего гида, почему у всех встречных брюки (это одежда и мужчин, и женщин) какие-то подстреленные, короче привычной длины сантиметров на 10. Оказалось, Великий Вождь Мао предложил своему народу таким образом сэкономить мануфактуру: представляете- 10 сантиметров, помноженные на тогдашние 600 миллионов китайцев! В нашей делегации был сталевар из Комсомольска-на-Амуре.Вот его реакция: "Да если б у нас предложили такое, я первый бы стал клёшами мести мостовые!"
Мы застали ещё ту самую дружбу между нашими народами, которая была воспета в песне "Русский с китайцем - братья навек..." Школа.Нас ведут в библиотеку. "Вот тут,- рассказывает библиотекарь, - у нас китайская и русская литература. А там,- размашистый жест в другую сторону, - иностранная." Кстати, все встреченные нами образованные китайцы неплохо говорили по-русски.
О! Вот и первые ростки будущей революции: мы в вестибюле института. Он перегорожен бельевыми верёвками, на которых "сушатся" да-цзы-бао (не уверена, что написала правильно). Это что-то вроде плакатов или стенгазет. В них каждый студент рассказывает о своей борьбе с ревизионизмом и оппортунизмом, о своих ошибках и о верности идеям Мао.Пишут все - иначе нельзя, объясняют нам: если ошибаешься, надо раскаяться в своих заблуждениях, прямо рассказать товарищам обо всём!
Мао повсюду! Его цитаты штудируются,пропагандируются. В музее чуть ли не каждый экспонат сопровождается подходящей (или не очень) мыслью вождя. Кстати, денег на поездку нам не выделили совсем: не купить никаких сувениров!Но вернулись мы домой с полными чемоданами подарков, довольно значительную часть которых составляли бюсты Мао.
На одной из экскурсий нам с гордостью поведали о том, как Мао умело расправился с врагами революции. Была провозглашена идея "Пусть расцветает сто цветов - пусть соперничают сто учёных". И, призванные высказываться, люди искренне говорили о том, что их тревожит, предлагали своё видение дальнейшего развития страны и критиковали её руководство. Целый год! А потом (к этому времени мы уже давно были дома) всех несогласных отправили в трудовые лагеря на перевоспитание. И полуграмотные фанатики "учили" правильно жить и мыслить учёных, артистов,писателей...
Думаю, там оказались и те, кто писал мне письма. Наивная девочка- первокурсница, убеждавшая меня, что нет ничего красивее её страны. Стройный, высокий красавец, будущий инженер, учивший меня танцевать и объяснявший, что самые красивые танцы и самые нежные мелодии пришли в Китай из Кореи. Улыбчивая женщина лет тридцать пяти,партийный функционер, которая с восторгом заявила, что я заговорила по-китайски на диалекте её деревни, расположенной далеко на юге.Они на очень недолгий срок стали моими адресантами. БОльшую часть свободного времени я проводила, читая их письма и отвечая на них. И вдруг - как отрезало! Ни странички, ни строчки!
Через несколько лет, уже будучи мамой, я, прийдя с работы, застала такую картину: мой замечательный сын, вооружённый молотком, бил один за другим бюсты Мао, приговаривая при этом:"У-у, Малодун - гаматик!"
Это мой муж научил его. Потому что уже был Даманский. Уже кончилась вечная дружба наших стран, уже пел Высоцкий про странное слово "хун-вей-бин", вызывавшее у него неприличные ассоциации.
И я до сей поры с ужасом думаю, что только переписка со мной, мои невинные письма хорошим китайским друзьям могли стать в какой-то мере причиной их трагической судьбы.