Записки дилетанта.№ 44. Театр имени Пушкина. Барабаны в ночи (Бертольд Брехт). Режиссёр Юрий Бутусов.Поскреби Бутусова, найдёшь Брехта. «Барабаны в ночи» - ранняя пьеса Бертольда Брехта, которую автор считал «сырой», не желая включать в собрание сочинений и четвёртая по счёту постановка немецкого драматурга для Юрия Бутусова. Также это четвёртая поставленная пьеса для плодовитого питерского режиссёра в 2016 году – на подготовку к премьере ушло всего два месяца. В ней, помимо вечной темы взаимоотношений мужчины и женщины поднимаются вопросы соперничества, предательства, социальной несправедливости, революции, ужасов войны, выбора жизненного пути и абсурдности человеческого существования.Сюжет прост, действие происходит «здесь и сейчас»: четыре года назад Андреас должен был женится на Анне, но попал на фронт. Сегодня Анна беременна от богатого Фридриха, который делает ей предложение. Анна не может забыть Андреаса, но родители, находясь на стороне обеспеченного Фридриха уговаривают её согласится. Помолвку отмечают в баре «Пикадилли», куда является грязный, оборванный, но живой Андреас. Получая коллективный отпор от семьи Балике бывший солдат напивается и примыкает к восставшим (действие происходит на фоне Ноябрьской революции). Чуть позже встретив передумавшую и нашедшую его Анну Андреас сразу же остывает и делает выбор в пользу «лежать в кровати и размножаться».Те зрители, кто не читал текст вряд ли догадаются о всех сюжетных перипетиях, но потеряют от этого мало, ведь у Бутусова «как» важнее «что». Провокатор, взрослый бунтарь, поставив раннюю хулиганскую комедию Брехта перевернул всё с ног на голову, превратив «комедию» (у Брехта так и написано) в инфернальную клоунаду, мрачную истерику, воспалённый конфликт всего и вся. Изначально жёсткие, безжалостные, нордические интонации в тексте («теперь он сгнил и земле», «у него больше нет носа», «теперь его черви едят», «у меня рот полон дерьма» и т.д.) многократно усилены ошеломляющей, залихватской интерпретацией, похожей на плод больного воображения. Бутусов в очередной раз шокирует уважаемую публику, вышибая из неё всю дурь, взрывая текст со смыслами и используя свой безотказный парадоксальный арсенал. Из текста взято всё «самое-самое» и только по делу и усилено множеством гипертрофированных контрастов: происходящее то очень быстро, то медленно, то оглушающе громко, то тихо, то завораживающе красиво, то безобразно, то вкрадчиво-проникновенно, то вульгарно, то бешено и исступлённо, то отрешённо. Исповедальный драматизм сменяется загадочностью, заставляющей ломать голову. На сцене царит то белый хаос, то чёрный вакуум.В обязательном порядке в адской режиссёрской смеси присутствуют элементы брехтовского «эпического театра» - «дистанцирование», «очуждение», включение в спектакль самого автора: вот, Тимофей Трибунцев препирается с невидимым голосом, вот по лицу порезавшегося бритвой Карла Балике хлещет кровь, вот, конфликтующие персонажи таскают друг друга за волосы. Их реплики обессмыслены криком, а эмоциональный стриптиз завершается стриптизом настоящим. Зрителя постоянно сбивают с толку: со сцены звучат стихи Пастернака, мужчины переодеты в женщин и наоборот, после тишины слышны фирменные нарастающие до грохота звуки, усиливающие общую тревожность и явственное ощущение трагедии, нарастающую драматичность которой чувствуешь буквально кожей. Визуальный ряд полон резких акцентов из цвета и света - яркая красно-жёлтая юбка Анны, кровь, размазанная по лицу Андреаса, большой красный барабан на авансцене или неожиданные завораживающие инсталляции из медленно спускающихся светящихся шаров, словно парящих в воздухе. Всё это приёмы, инструменты и от автоматизма и стереотипности восприятия не остаётся и следа. Буквальный «Полёт Валькирий», больше похожий на пляску Святого Витта происходит под рёв Prodigy, актёры то застывают, то конвульсируют в синхронных судорогах под громкое техно, а ветер рвёт колышущиеся полы одежды. Если речь в названии спектакля идёт о «барабанах», то барабанов будет много, целые горы разнообразных барабанов: больших и маленьких. Барабаны будут звучать из динамиков и в них обязательно будут колошматить все актёры без исключения. Мир Бутусова, это колючий, жестокий, уродливый, негармоничный мир, дикий зверинец, где люди похожи на неловких марионеток, несчастных и безумных клоунов, которых безжалостно треплют обстоятельства. Жизнь проверяет людей на прочность. Юрий Бутусов не церемонится, показывает персонажей с худшей стороны, вскрывает, словно патологоанатом человеческие души. Внутри оказывается лишь гниль: главный герой – псих, жених – циник, невеста – истеричка, отец невесты - чудовище, мать – чучело. Каждый – жертва. Персонажи искалечены, всклокочены, перепачканы, надорваны, находятся по ту сторону грани нервного срыва. Это уже не неврастеники, а конченые психопаты. Здесь нет места доброте или состраданию. Всё, что остаётся героям – надрываясь орать друг на друга в отчаянии. Персонажи не живут, а терпят свою участь, играют роли, из последних сил соблюдая приличия. Звездой, центром шизофренического паноптикума, его «королевой» выступил актёр «Сатирикона» Тимофей Трибунцев, органично сыгравший главного персонажа - Андреаса Краглера, никому, даже собственной невесте не нужного солдата, вернувшегося с войны. Этот фрик, похожий на неловкое чучело, появляется то в белом бальном платье и женских сапогах, то бегает по сцене нагишом, то исступлённо колотит в барабан, то сидит неподвижно, то ходит в семейных трусах («зять – нефиг взять») или вымазан гуталином словно негр («я – негритянская рухлядь»). Но в финале от его пассионарности не остаётся и следа - в обнимку с любимой он превращается в унылого «телезрителя».По спектаклю, рассеяны загадки и символы, самый запоминающийся из которых - «Иисус» с терновым венком на голове и в белых трусах, маячащий на заднем фоне (он же изображён на программке). Особенно много их по второй его части, заметно сбавившей темп. Плотность повествования заметно снижена, действие состоит больше из режиссёрских заготовок, заигрываний с публикой нежели событий из сюжета. Смешным вышел случайный экспромт у Тимофея Трибунцева с дважды выпавшей из рук и развалившейся от удара об пол трубой. На заднике показывают чёрно-белую кинохронику разрушенных войной домов – это дань антивоенному пафосу автора пьесы. Но и сами персонажи уже давно превращены в развалины, опустошённые своей персональной внутренней войной.В интервью режиссёр признаётся, что: «это одна из любимых пьес, очень хорошая, красивая, романтичная, социальная». Но не стоит обманываться! Великий и ужасный Юрий Бутусов максимально выворачивает наизнанку и текст, и персонажей, и актёров, а следом и зрителей, делая это, как всегда, азартно. С помощью эмоций режиссёр подсоединяется к нервной системе зрителей и выкручивает виртуальную ручку воздействия на максимум. Шансов остаться равнодушным не остаётся – по коже снова идут мурашки. Именно за них Бутусова и любят.

В Московском драматическом театре имени Пушкина 11 ноября состоялась премьера спектакля «Барабаны в ночи» режиссера Юрия Бутусова по одноименной пьесе немецкого драматурга Бертольта Брехта. Цирк и кабаре - возможно, главные истоки последних спектаклей Бутусова, смешивающих фееричное обрамление и прямое, порой публицистическое высказывание. В последние годы Бутусов, несмотря на свой постановочный размах и богатый набор сценических эффектов, одним из любимых своих авторов избрал Брехта - с его пьесами, писавшимися для театра прямого воздействия, театра резкого, выразительного, но при этом аскетического и чуравшегося роскоши. В Петербурге идет его спектакль «Кабаре. Брехт», а в Театре имени Пушкина уже почти три года показывают «Доброго человека из Сезуана».

На этот раз Бутусов взял ранний текст Брехта, комедию (по определению самого драматурга) «Барабаны в ночи», написанную в 1919 году (вторая редакция была сделана в 1954-м). Спектакль, длящийся три с половиной часа, и в самом деле тяготеет к жанру комедии - порой горькие мысли Брехта, вложенные в уста главного героя, никому не нужного солдата, вернувшегося с войны, из плена, тонут в массе изобретательных театральных трюков, растворяются в чрезвычайно насыщенной, плотной музыкально-хореографической ткани спектакля. И только когда спектакль сбавляет темп, когда общий, маняще живописный, план сменяется на крупный и незащищенный актер оказывается один на один с залом, текст о неважном устройстве этой «маленькой звезды» звучит отчетливо и честно, как личный опыт проживания исторических катастроф.

Сюжет небольшой пьесы Брехта несложен: Андреас Краглер ушел на войну и не вернулся; спустя четыре года его невеста Анна собирается замуж за фабриканта Мурка, партнера ее отца. В момент помолвки возвращается Краглер, но Анна уже беременна. Солдат отправляется в кабаки, к проституткам, в кварталы, где бушуют революционно настроенные пролетарии. Но Анна пускается следом, и вернувшееся личное счастье гасит политический пафос обиженного Андреаса, заявляющего новым соратникам и публике, что героической смерти за идею он предпочитает постель и размножение.

Спектакль Бутусова решен в стилистике кабаре: сцена оформлена рядом крупных, то светящихся ровным белым светом, то мигающих, лампочек. Есть персонаж, девушка в мужском костюме, с прилизанными белыми волосами, с комичной картавостью - в пьесе это официант, но у Бутусова она конферансье (Анастасия Лебедева), комментирующая происходящее, объявляющая перед закрывающимся иногда занавесом антракт и короткие перерывы прямо по ходу действия, с музыкой или без. Есть обилие пластических номеров - иногда смысловых (танец-месть Анны-Александры Урсуляк, увлекающей в агрессивное кружение своего безвольного бывшего жениха, тихонько сидящего на стуле), иногда просто ради нарастания энергии. В первом акте драматическое действие то и дело прерывается каким-то то ли техно, то ли хип-хопом, под который в рваном рисунке двигаются актеры. Все неторопливое начало второго акта заполнено бессловесными, красивыми и убаюкивающими номерами, призванными, видимо, создавать особую атмосферу.

Как часто бывает в спектаклях Бутусова, актеры примеривают на своих персонажей различные маски, отмеченные каким-нибудь броским внешним знаком: белый грим, всклокоченные рыжие волосы маркируют и социальное положение, и душевное состояние. Здесь множество превращений, перетеканий, вопреки четкой системе персонажей у Брехта: пошло разряженная проститутка в парике с белыми локонами оборачивается Анной, в какой-то момент Александра Урсуляк и Тимофей Трибунцев меняются одеждой, как будто бы запутываясь в собственных, в том числе и гендерных ролях. Мурк Александра Матросова в первом акте - нелепый, в костюме камердинера, настоящий лимитчик, пролезший в «солидные люди» на тыловом фарте. Во втором - белый клоун, одиноко хоронящий своего ребенка. Правда, этот вставной этюд, слишком сентиментальный, буквально принуждающий зрителя сочувствовать, кажется каким-то уж чересчур безапелляционным, не тонким приемом.

Шанс побыть собой у героев спектакля только в разоблачении, так как тело правдивее слов. Худой, неказистый, почти жалкий герой Тимофея Трибунцева, раздевшийся до трусов перед роскошествующими фриками в париках, бантах, смокингах и платьях со шлейфами, уже этой своей смелой незащищенностью как будто обречен на победу.

Как бывает в спектаклях Бутусова (начинать с одной и той же фразы каждый абзац, в общем, неловко, но «Барабаны в ночи» во многом - дайджест излюбленных приемов режиссера), реальность мысленная и чувственная не менее осязаемы, чем реальность фактическая. По сюжету Андреас еще не вернулся из Африки, но герой Трибунцева в свадебном, с розовыми подтеками, платье находится на сцене с самого начала, и все, что делает или говорит Анна, она делает с учетом его присутствия в доме. Впрочем, и сам «призрак» не удерживается от комментариев, придавая драматическому содержанию комический отсвет. В этом, помимо театральной краски, есть и ключ к пониманию состояния Андреаса, чье существование все время подвергается сомнению, чья жизнь протекает где-то на границе с забвением, несущим смерть.

Несмотря на плотную ткань спектакля, бравирующего изобретательностью и красочностью номеров, несмотря на агрессивную музыкально-пластическую форму, несколько придавливающую и слово, и философию, и социально-политические подтексты пьесы, «Барабаны в ночи» словно выталкивают на сцену героев спектакля: тройку страдающих людей, которым, в отличие от окружения - родителей, посетителей фешенебельного бара «Пиккадилли» и демократической пивнухи с бачками и барабанами вместо столов - позволена сложность, позволен объем. Позволена ситуация снятой маски. Особенно непросто приходится Александре Урсуляк: воля, влечение ее героини сыграны прежде всего в пластике, паузах, жестах. Тимофей Трибунцев, актер Бутусова еще в эпоху «Сатирикона», - одновременно и главный оппонент, и центр спектакля. Сама его фигура, которой не идут выгодные позы, его глуховатый, немузыкальный голос, будничная интонация, не признающая рисовки и выверенности - все это, кажется, находится в оппозиции к этому яркому, сложносочиненному миру, и именно эта оппозиция создает напряжение. Преждевременно оплаканный жених, досадная помеха как-то устроившейся жизни, солдат с забинтованной головой и кровавыми пятнами вместо глаз, вымазанный ваксой голый африканский туземец с барабаном - герой Трибунцева быстро меняет маски, чтобы недолго побыть собой и снова скрыться под новой личиной.

В спектакле Бутусова нет той жесткой социальной оппозиции, которая намечена в тексте Брехта: соперничество солдата с фабрикантом, нажившимся на войне, здесь все сосредоточено в сфере интимной и решено лирически. Александр Матросов, запомнившийся по предыдущему спектаклю Бутусова в роли водоноса, показывает своего Мурка персонажем не менее значительным, чем его оппонент. Его тоска и ярость прорываются сквозь маску карикатурного Лопахина. Кажется, что все против него: и нелепые белые перчатки, и бабочка, и лаковые туфли, и суетливая бравада, заставляющая отправиться в Пиккадилли в неспокойную ночь, и то возбуждение от собственного успеха, которое он не в силах скрыть, и деньги, которыми он осыпает несчастного солдата, вернувшегося с того света. Но есть и другое - отчаяние, с которым Мурк доказывает, в первую очередь, себе, что имеет право на счастье, тот страх, что сковывает его движения и та не вяжущуюся с имиджем хозяина жизни доверчивость, с которой льнет он к невесте и признается ей в собственной слабости. Мурк растерян, и эта дезориентация становится его индульгенцией.

В «Барабанах в ночи» есть еще и спектакль в спектакле, и кинохроника с кадрами разгромленного Берлина и возведения Берлинской стены, от которой волосы встают дыбом, - правда, этот документ настолько самодостаточен, что рискует опрокинуть мир, созданный на сцене. Спектакль, пусть и причудливо, с помощью целой палитры неочевидных ассоциаций, но все же пересказывающий пьесу, вступает с текстом в полемику в самом финале. Брехтовский герой, потерявший голову от благополучного исхода, бросал революцию и стремился домой - эта короткая, ироничная, но сочувственная виньетка в спектакле Бутусова превращается в полноценную, подробную сцену. Как-то резко постаревший Андреас, в клетчатом пиджаке на размер больше, в очках с тяжелой оправой возится с чайником, поливает цветок в горшке, усаживается перед телевизором. Рядом, на подлокотнике, устраивается ухоженная, одетая по-современному Анна, с другого бока - еще одна женщина, маленькая блондинка. Все трое с этим их самоуверенным провинциальным бытом довольно неприятны. И вдруг спектакль, казавшийся все три часа зрелищем дорогим, высококлассным и, вне сомнения, буржуазным, сделанным в буржуазном театре для буржуазной публики, оборачивается антибуржуазным, антиобывательским высказыванием. Верить ли финалу или всему остальному - уже вопрос восприятия.

№ 44. Театр имени Пушкина. Барабаны в ночи (Бертольд Брехт). Режиссёр Юрий Бутусов.

Поскреби Бутусова, найдёшь Брехта.

«Барабаны в ночи» - ранняя пьеса Бертольда Брехта, которую автор считал «сырой», не желая включать в собрание сочинений и четвёртая по счёту постановка немецкого драматурга для Юрия Бутусова. Также это четвёртая поставленная пьеса для плодовитого питерского режиссёра в 2016 году – на подготовку к премьере ушло всего два месяца. В ней, помимо вечной темы взаимоотношений мужчины и женщины поднимаются вопросы соперничества, предательства, социальной несправедливости, революции, ужасов войны, выбора жизненного пути и абсурдности человеческого существования.

Сюжет прост, действие происходит «здесь и сейчас»: четыре года назад Андреас должен был женится на Анне, но попал на фронт. Сегодня Анна беременна от богатого Фридриха, который делает ей предложение. Анна не может забыть Андреаса, но родители, находясь на стороне обеспеченного Фридриха уговаривают её согласится. Помолвку отмечают в баре «Пикадилли», куда является грязный, оборванный, но живой Андреас. Получая коллективный отпор от семьи Балике бывший солдат напивается и примыкает к восставшим (действие происходит на фоне Ноябрьской революции). Чуть позже встретив передумавшую и нашедшую его Анну Андреас сразу же остывает и делает выбор в пользу «лежать в кровати и размножаться».

Те зрители, кто не читал текст вряд ли догадаются о всех сюжетных перипетиях, но потеряют от этого мало, ведь у Бутусова «как» важнее «что». Провокатор, взрослый бунтарь, поставив раннюю хулиганскую комедию Брехта перевернул всё с ног на голову, превратив «комедию» (у Брехта так и написано) в инфернальную клоунаду, мрачную истерику, воспалённый конфликт всего и вся. Изначально жёсткие, безжалостные, нордические интонации в тексте («теперь он сгнил и земле», «у него больше нет носа», «теперь его черви едят», «у меня рот полон дерьма» и т.д.) многократно усилены ошеломляющей, залихватской интерпретацией, похожей на плод больного воображения.

Бутусов в очередной раз шокирует уважаемую публику, вышибая из неё всю дурь, взрывая текст со смыслами и используя свой безотказный парадоксальный арсенал. Из текста взято всё «самое-самое» и только по делу и усилено множеством гипертрофированных контрастов: происходящее то очень быстро, то медленно, то оглушающе громко, то тихо, то завораживающе красиво, то безобразно, то вкрадчиво-проникновенно, то вульгарно, то бешено и исступлённо, то отрешённо. Исповедальный драматизм сменяется загадочностью, заставляющей ломать голову. На сцене царит то белый хаос, то чёрный вакуум.

В обязательном порядке в адской режиссёрской смеси присутствуют элементы брехтовского «эпического театра» - «дистанцирование», «очуждение», включение в спектакль самого автора: вот, Тимофей Трибунцев препирается с невидимым голосом, вот по лицу порезавшегося бритвой Карла Балике хлещет кровь, вот, конфликтующие персонажи таскают друг друга за волосы. Их реплики обессмыслены криком, а эмоциональный стриптиз завершается стриптизом настоящим. Зрителя постоянно сбивают с толку: со сцены звучат стихи Пастернака, мужчины переодеты в женщин и наоборот, после тишины слышны фирменные нарастающие до грохота звуки, усиливающие общую тревожность и явственное ощущение трагедии, нарастающую драматичность которой чувствуешь буквально кожей. Визуальный ряд полон резких акцентов из цвета и света - яркая красно-жёлтая юбка Анны, кровь, размазанная по лицу Андреаса, большой красный барабан на авансцене или неожиданные завораживающие инсталляции из медленно спускающихся светящихся шаров, словно парящих в воздухе. Всё это приёмы, инструменты и от автоматизма и стереотипности восприятия не остаётся и следа. Буквальный «Полёт Валькирий», больше похожий на пляску Святого Витта происходит под рёв Prodigy, актёры то застывают, то конвульсируют в синхронных судорогах под громкое техно, а ветер рвёт колышущиеся полы одежды. Если речь в названии спектакля идёт о «барабанах», то барабанов будет много, целые горы разнообразных барабанов: больших и маленьких. Барабаны будут звучать из динамиков и в них обязательно будут колошматить все актёры без исключения.

Мир Бутусова, это колючий, жестокий, уродливый, негармоничный мир, дикий зверинец, где люди похожи на неловких марионеток, несчастных и безумных клоунов, которых безжалостно треплют обстоятельства. Жизнь проверяет людей на прочность. Юрий Бутусов не церемонится, показывает персонажей с худшей стороны, вскрывает, словно патологоанатом человеческие души. Внутри оказывается лишь гниль: главный герой – псих, жених – циник, невеста – истеричка, отец невесты - чудовище, мать – чучело. Каждый – жертва. Персонажи искалечены, всклокочены, перепачканы, надорваны, находятся по ту сторону грани нервного срыва. Это уже не неврастеники, а конченые психопаты. Здесь нет места доброте или состраданию. Всё, что остаётся героям – надрываясь орать друг на друга в отчаянии. Персонажи не живут, а терпят свою участь, играют роли, из последних сил соблюдая приличия.

Звездой, центром шизофренического паноптикума, его «королевой» выступил актёр «Сатирикона» Тимофей Трибунцев, органично сыгравший главного персонажа - Андреаса Краглера, никому, даже собственной невесте не нужного солдата, вернувшегося с войны. Этот фрик, похожий на неловкое чучело, появляется то в белом бальном платье и женских сапогах, то бегает по сцене нагишом, то исступлённо колотит в барабан, то сидит неподвижно, то ходит в семейных трусах («зять – нефиг взять») или вымазан гуталином словно негр («я – негритянская рухлядь»). Но в финале от его пассионарности не остаётся и следа - в обнимку с любимой он превращается в унылого «телезрителя».

По спектаклю, рассеяны загадки и символы, самый запоминающийся из которых - «Иисус» с терновым венком на голове и в белых трусах, маячащий на заднем фоне (он же изображён на программке). Особенно много их по второй его части, заметно сбавившей темп. Плотность повествования заметно снижена, действие состоит больше из режиссёрских заготовок, заигрываний с публикой нежели событий из сюжета. Смешным вышел случайный экспромт у Тимофея Трибунцева с дважды выпавшей из рук и развалившейся от удара об пол трубой. На заднике показывают чёрно-белую кинохронику разрушенных войной домов – это дань антивоенному пафосу автора пьесы. Но и сами персонажи уже давно превращены в развалины, опустошённые своей персональной внутренней войной.

В интервью режиссёр признаётся, что: «это одна из любимых пьес, очень хорошая, красивая, романтичная, социальная». Но не стоит обманываться! Великий и ужасный Юрий Бутусов максимально выворачивает наизнанку и текст, и персонажей, и актёров, а следом и зрителей, делая это, как всегда, азартно. С помощью эмоций режиссёр подсоединяется к нервной системе зрителей и выкручивает виртуальную ручку воздействия на максимум. Шансов остаться равнодушным не остаётся – по коже снова идут мурашки. Именно за них Бутусова и любят.

В Театре имени Пушкина громкая в прямом смысле этого слова премьера — режиссёр Юрий Бутусов поставил пьесу Бертольта Брехта «Барабаны в ночи». И барабаны здесь звучат практически оглушающе, то заставляя персонажей пускаться в пляс, то предвещая беду.

Бертольт Брехт написал «Барабаны в ночи» на заре своей драматургической деятельности. Он принимал участие в Ноябрьской революции, увлекался политикой, но вскоре разочаровался в ней. В итоге родилась пьеса о человеке, который вначале все силы вкладывает в борьбу с социальной несправедливостью, но в итоге отказывается от нее, когда налаживается его личная жизнь.

По признанию Юрия Бутусова, его увлечение этой постановкой началось еще в двадцать лет — во столько же, кстати, ее написал немецкий драматург. «Эта пьеса Брехта считается несовершенной, но мне кажется, она прекрасна в своей несовершенности, в своей эскизности, — поясняет режиссер. — Яркая поэтичность и экспрессивность, которая в этой пьесе есть, мне очень близка и вызывает невероятно острые чувства. Он писал это быстро, легко, размашисто, напористо, хулигански, чуть ли не на спор, чуть ли не за одну ночь. Это прекрасное художественное начало, и мне кажется, пьеса замечательна своей незавершённостью».

И хотя у «Барабанов» есть конкретная историческая привязка, в Театре имени Пушкина решили от нее отказаться. Для того, чтобы произведение стало более созвучно нашему времени, даже был заказан новый перевод у Егора Перегудова (который, кстати, сам недавно презентовал ). В итоге произведение Брехта стало не просто современным, но и вневременным — о людях, чья личная драма разворачивается на фоне войны.

Анна (Александра Урсуляк) четыре года ждала возлюбленного, который пропал без вести на войне, а теперь собирается замуж за другого — Фридриха Мурка (Александр Матросов), к которому она относится не без нежных чувств. В самый разгар празднования их помолвки появляется тот, кого давно все похоронили — Андреас Краглер (Тимофей Трибунцев) — тот самый, кого не дождалась Анна. Теперь ей необходимо решить, с кем связать свою судьбу. Принять обдуманное решение непросто — в напряженную обстановку то и дело врывается бой барабанов, заставляя персонажей танцевать до упаду без остановки, словно они марионетки в руках кукловода. Люди пьют, ругаются, танцуют, а на фоне этого слышится рокот выстрелов — кажется, что они собрались вместе в последний раз.

Мужчины играют женщин. Женщины играют мужчин. Ярко раскрашены лица: здесь и мим, и клоун, и даже Джокер (тот самый из вселенной DC). Маски дают отстранение, которое было неотъемлемой частью «эпического театра» по теории Брехта. Следуя за мыслями немецкого драматурга, Бутусов разрушает и четвертую стену — актеры взаимодействуют со зрителем то в поисках зажигалки, то мобильного телефона.

Ярко мигают сотни круглых лампочек, сцена то похожа на цирковую арену, то на кабаре, а потом на ширму проецируются кадры строительства Берлинской стены. По сцене медленно проходит Иисус с гирляндой вместо тернового венка, а сбоку сидит Чарли Чаплин и шевелит ногами в такт музыке. Один образ сменяет другой — зрителю нужно либо собрать из всего этого единый пазл, либо смотреть как на хоровод ярких осенних листьев. Костюмы, сценография, игра света рисуют невероятно красивую картинку, от которой невозможно оторвать глаз — о скрытых смыслах порой просто не хочется думать.

Автор пьесы и режиссер называют «Барабаны в ночи» комедией, хотя веселиться хочется не очень — истерический смех сменяется плачем навзрыд, бьется посуда, заглушая крики ругани, сцены отчаяния чередуют одна другую. А в конце понимаешь, что постановщик не только хотел, чтобы смеялся зритель, а сам немножко вместе с Брехтом хихикает над ним (по-доброму). Незаконченность «Барабанов» — поворот неожиданный, ты все ждешь жирной точки, а вместо этого персонаж Трибунцева сидит перед телевизором и пьет чай.

Спустя годы после написания пьесы Брехт не хотел включать «Барабаны» в сборник сочинений — говорил, что дух противоречия привел его на самую грань абсурда. Абсурд в бутусовской постановке не покидает сцену — он умеет доводить это ощущение до абсолюта, до чувства завороженности. Здесь одновременно и скрыто много смыслов, и кажется, что их нет — каждый здесь найдет (или не найдет) свой заветный ключик. «Самое важное в любой человеческой ситуации – то, что она неясна до конца. Мы вместе со зрителями должны искать этот выход и не должны его найти», — говорит актриса Александра Урсуляк. Можно точно сказать: одного выхода, одной двери для всех в «Барабанах в ночи» действительно нет — это и прекрасно.

Приобрести билет на спектакль вы можете у нашего партнера Parter.ru .

20 Положительные

10 Отрицательные

• По дате
• По рейтингу пользователя
• По рейтингу рецензии

Сходила на спектакль второй раз. Зал аплодировал стоя и не отпускал актеров после поклона.Юрий Бутусов верен себе: все его приемы + новые демонстрируются в постановке, танцы, кинохроника, стриптиз..... Музыка отдельный Герой "Барабанов"! Лично меня зажигает музыка, которую Юрий "ставит" Зрителю. Класс! Prodigy на всю катушку в огромном помещении - об этом можно только мечтать! Барабанная дробь ритмична и задает такт и движениям Героев, и музыкальному сопровождению в целом! Люблю барабанную дробь! Постановка с "положительным" концом: Главный Герой и Главная Героиня создали семью и проводят вечера в семье за просмотром телевизора. Счастье в одной "ячейке общества". Настроение повысили, и это "приподнятое" настроение сохранилось у меня и в течении следующего дня.

Бутусов - это режиссер не для всех: его либо боготворят и ходят на его постановки по 3-5 раз, либо встают c мест, не дождавшись антракта. В Петербург на фестиваль "Золотая маска" привезли спектакль по пьесе Бертольда Брехта "Барабаны в ночи", поставленный маэстро в 2016 году (всего за два месяца) для театра им. Пушкина.

Брехт в "Барабанах", конечно, помимо потерявшейся в быстротечных событиях любви Анны и Андреаса, не обошел стороной и излюбленную тему войны, на которой "добропорядочные граждане" как отец Анны - Карл Балике (перекличка с "Мамашей Кураж") зарабатывают деньги, пока другие отдают собственные жизни во имя Родины.

Сюжет прост: Андреас Краглер возвращается, как ему казалось, в родной дом к любимой женщине из африканского заточения после 4-х лет отсутствия, и за один вечер его будущая жизнь, которая еще не так давно виделась ему в самых радужных красках, оборачивается на 180 градусов. Анна помолвлена с Фридрихом Мурком. И дело даже не столько в помолвке, сколько... Анна носит под сердцем ребенка Мурка. Фоном для всего этого предательства чувств служит Ноябрьская революция 1918 года в Германской империи.

Интересно, что Брехт назвал свое творение комедией... Смешного в этой пьесе, впрочем как и во многих других произведениях драматурга, мало, то есть совсем почти что нет. И режиссер Бутусов не просто не следует заявленному жанру, он его гипертрофирует. На сцене не просто комедия, тут целая клоунада, кучка мимигрантов вперемешку с Буратино и Мальвиной, настоящий цирк уродов. И все эту бутафорию он закручивает в драму, посыпая сверху осколками черного (натурально перекрасив главного героя в черный цвет) юмора. На сцене постоянно повышается градус (Бутусов неизменно предан себе): громкая, разрывающая голову, музыка; место действия меняется посредством ярких надписей, слетающих с потолка; стук барабанов; бьющие в глаза лампочки. Герои беснуются в зажигательных танцах, они бесполы (мальчики играют девочек, девочки мальчиков), их лица и тела измазаны кровью. Все действие по ощущениям происходит где-то на границе ада и рая. Надо отдать должное режиссеру: он выдержал сюжет от корки до корки... Прочитал он, конечно, его, по-своему, но тем не менее. По крайней мере, не было вставок из других произведений (как в "Комнате Шекспира"), не переписан ход событий (как в "Макбете"). На стене возникают кадры документальных фильмов того времени, которые переносят зрителя в ужасы войны.

Масштабно, запоминающееся, помпезно, шокирующе.

Ожидаемо адова смесь - Брехт и Бутусов. Держит на нервах все 3,5 часа. Как с начала и думалось - без трупа здесь не обойдется... и действительно - трупы были на протяжении всего спектакля. Жесткая музыка, жесткие движения, жесткое словцо. Актеры потом восстанавливаются наверное с неделю. Был эпатаж публики фразами и голым телом, не в моем вкусе, но можно сказать - в кассу. Хотя я счтаю, что можно было и обойтись, и было бы лучше. Но в целом Бутусов, и теперь хочется Ремарка в его исполнении...

Каюсь, я ждал второго "Доброго человека из Сезуана", а получил, естественно, не его.

Чтобы понять, что же я только что посмотрел, после спектакля я прочитал с десяток рецензий на "барабаны" в изданиях от "Коммерсанта" до "Мира женской политики" (да-да, ради вас я готов вытворять и не такое), все они сообщают примерно одно и то же, а именно: а) Бутусов хотел показать, как война калечит судьбы людей; б) Бутусова больше интересуют поиски новых выразительных форм, чем пересказ сюжета пьесы.

В этом и беда. Спектакль не становится цельным политическим высказыванием, потому что зрителя без перерыва бомбят "выразительностью": тут тебе и театр абсурда, и кабаре с цирком, и Prodigy с исступленными плясками, и даже документальные съёмки из послевоенной Германии. Но и к "выразительности" у меня есть вопросы.

1) Включать на оглушительной громкости Prodigy, чтобы показать напряженность момента? Кажется, это утратило актуальность лет 20 назад. Некоторые рецензенты отмечают саундтрек, который "взорвал театральные соцсети" и что молодёжь прямо во время спектакля ищет играющие песни в Shazam. Я даже не знаю, что больше компрометирует публику Театра Пушкина - что им не хватает мозгов выключить телефон во время спектакля или что они не могут узнать Prodigy и RHCP без шазама (большинство зрителей, действительно, молодёжь, но это скорее говорит о хайповости спектакля, а не его качестве).

2) Изображать нелепость и бесчеловечность войны с помощью театра абсурда - приём старый, но действенный, но растягивать небольшую пьесу на три с лишним часа - это уж совсем какие-то нолановские методы.

3) Сцена, когда клоун хоронит нерожденного ребёнка под грустную музычку, сделала бы честь многим провинциальным режиссёрам, но от "радикала-новатора-визионера" Бутусова такого малодушия точно не ждёшь.

4) Сцена после титров с барабанами, кажется, нужна только чтобы добить и без того экзальтированного зрителя с посиневшими от долгих аплодисментов ладонями, а не чтобы добавить спектаклю смысла или поставить точку.

Но вот к кому точно нет претензий - это актёры. Актёры молодцы.

А ещё больший молодец - худрук театра. В Сатириконе на бутусовской же "Чайке" зрители сбегают во время каждого антракта, под конец зал заполнен примерно на четверть, а сам Сатирикон на грани банкротства. А "Барабаны" почти все досмотрели до конца, да и с финансами, кажется, у театра всё в порядке

Сносящее голову и выбивающее все стандарты шоу-гротеск. Не перестаю удивляться мастерству Бутусова

Мой муж, когда мы сели, спросил "Ну что, опять будет мракобесие? - "Ага" - довольно ответила я. “Это же Бутусов”. Сложно назвать то, что происходит на сцене, спектаклем. Скорее, это шоу-гротеск, кабаре. На поверхности содержание кажется забавным и прикольным, или даже не важным. Воспринимаешь всё как просто прекрасную, сумасшедшую сценическую зарисовку. Все внимание забирает форма. Кажется, что ОНА увлекла режиссера, она его муза, и он выдает всё, что накопилось, и будоражит его, и требует воплощения. Пока не догоняешь суть и за фарсом не видишь и боль от ужасов войны, и социальную несправедливость жизни в целом. Война сметает, уничтожает, растаптывает, коверкает, сводит с ума, вынимает кишки, обезображивает тела и души на своем пути. А человек, хороший человек должен как-то это все выносить и постараться остаться человеком.
Все передается на каких-то зашкаливающих, внутреутробных вибрациях. На сцене творится безумие - герои жрут на сцене (по-другому не скажешь), умываются кровью. Барабаны тоже брызжут то водой, то кровью. Между действами - безумная дискотека. Спектакль напичкан разными музыкальными жанрами и необычными режиссерскими приемами. Очень сильная сцена с похоронами ребенка (я, конечно, как мать, на это особенно среагировала). Понравился прием с официантом-конферансье, который комментирует происходящее, а также регулярно объявляет антракты при смене декораций и костюмов.
Учитывая все вышеописанное, я бы не посоветовала вам покупать билеты на этот спектакль своим родителям, не все спокойно перенесут бегающего по сцене голым главного героя (если они не супер продвинутые в современном театре). Да, и друзья не все оценят. Бутусов, как всегда, на любителя. Я его люблю. Мне он интересен. Каждый его спектакль и удовольствие, и вызов. В них всегда много уровней, добраться до которых иногда не получается.
P.S.Ближайший спектакль 14 февраля, билеты пока есть (не берите только последние ряды партера - лучше ложи бенуар или первый ряд бельэтажа)

С ВЕСЕЛЫМ ДРУГОМ БАРАБАНОМ, С ОГНЕМ АВАНГАРДА В ГРУДИ
просмотр в театре им. Пушкина (Москва) от 01.03.2018

КАК ЭТО ВЫГЛЯДИТ.
Акт 1.Бум. Сидящая на стуле мать, с накладной соломенной косой (кросс-кастинг). Отец, точащий бритву и пытающийся снять с себя скальп. С колосников спускается LIGHTBOX – «Жрут». Пианино.Задравший на него ноги молодой человек в бриджах, с усами, бородкой и вьющимися волосами – христос (наверное). Пропавший на войне жених в белом пышном платье на каблуках. Невеста в черном платье без каблуков.
Бум. СпускающийсяLIGHTBOX– «Africa». Бум-бум-бум-бум. Немецкий шансон. Другой жених – почти как фюрер, но потолще. БббббббУуууууууууМ. LIGHTBOX– «BarПикадили».Французский шансон. Он возвращается. Он не нужен. Он любим. Тридцатисекундный перерыв, без музыки. LIGHTBOX – «Перец».Игра на гитаре гениталий. БуууМ.ББууууММ.БББууууууууМММ.
Акт 2. Веселуха. Бум, бум. Танцы. Бум, бум, бум. Миманс. Тридцатисекундный перерыв, с музыкой. «Негр», с голой задницей, яйцами и барабаном. Бум. «Ми-ми-ми» – шарики с неба. Киношка. Собачка. Просмотр телека. Титры. КОНЕЦ. Джем-сейшн. Бум-бум, бум-бум, бум-бум!

ЧТО ЭТО БЫЛО.
Комедия. «Барабаны в ночи», по одной из наименее реализуемых театральными режиссерами ранних пьес Бертольта Брехта, претендующей на звание очередного события экзистенциального масштаба. Премьера состоялась 11.11.2016, на сценеклассически старомодного, украшенного позолоченным гербом Советского Союза, московского театра им. Пушкина.Прикольно. Бу---м.

КТО ЭТО ПРИДУМАЛ.
Режиссер:Юрий Бутусов,– продолжая свою работу над наследием Брехта– ставшим для него, по его мнению, этапным автором. Креативно. Бум.
Сценограф и художник по костюмам: Александр Шишкин. Гламурно. Недешево. Бум-бум.
Сценограф по свету. Блестяще!Бум,бум,бум,бум.
Хореограф:Николай Реутов. Скромно. Б-м.
Саундтрекер: Юрий Бутусов. Шикарно. Бу-бу-бу-бу-бу-бум.

КТО ЭТИ ЛЮДИ.
Хааариииииизматичный, большого таланта актер, не стесняющийся и своего небольшого, но эффектного «дарования»– Тимофей Трибунцев (Андреас Краглер)! Бум.
Ууумница и краааасавица – Александра Урсуляк (Анна Балике)! Бум. Ей, правда повезло меньше всего, чтобы тебя шпиливилили на голых подмостках и белом рояле, ни красоты, ни особого ума не надо!Профессиональнее бы было, если она появлялась бына сцене под конец спектакля, запуская на три часа вместо себя боди-дублершу или боди-дублера. Бум.
Тооооооочно справившийся с ролью проститутки Мари – Сергей Кудряшов. Бум.

ЧЕГО ОНИ ХОТЕЛИ.
Юрий Бутусов, Бум, утверждает, что хотел поговорить со зрителем о любви. Конечно, ушлыйпоклонник творчества мастера понимает, что говорить он хотел, не только о любви, а о многом. Ведьпоставил Брехта, а не Радзинского, и главный герой возвращается с войны, которая продолжает идти у него в голове.Не знаю, удалось ли об этом “многом”, но, что режиссеру несомненно удалось – так именно об этой самой любви поговорить. Это, удивительным образом, получилось!Бум-бум. Не о той любви, об этой – нашей. В которой любят и не могут забыть. Любят и спокойно предают. Любят и любя изменяют с первым встречным. Любят, но готовы променять тебя на того, кто побогаче и поуспешнее. Про ту любовь, в которой хочется собачей преданности. И вот так, на мягком диване, прижавшись к любимому и долго, долго, тупо, тупо смотреть, уставившись в телек, все равно что.
Но, говоря, о любви, бум, он одновременно заигрывал с актуальными политическими трендами, раз за разом закрывая пространство сцены белым полотном с проекцией – то голодающих немцев, бум, то разрушенного Берлина, бум, то строительства берлинской стены, бум, которые социализировали и актуализировали постдраматическую постановку, делая ее плакатной и памфлетичной. Хотя,сам по себе,приемчик так себе, -еще Рязанский театр кукол, в 1984 году, демонстрировал в Брехтовской«Карьера Артуро Уи» (и надо сказать – замечательный был спектакль!),с помощью кинопроектора фашистские шествия под залихватские марши. С тех пор, редкая постановка Брехта обходится без этой находки. Разве, что масштабы проекции растут и растут. Бум,бум,бум.

НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ.
На кабаре, варьете, мюзик-холл. Сам по себе Брехт – это кабаре. Использование эстетики кабаре, появившейся в 20 – 30-х гг. прошлого столетия, позволяло разрушить рампу, разделяющую сцену и публику, но в «Барабанах в ночи», разделительная линиясцены и зала намеренно подчеркнута многочисленными шарами. Ведь кабаре Юрия Бутусова – это не просто кабаре – это комедийное зомби-кабаре, населенное ожившими эстетическими трупами, общение с которыми опасно. Следует предохраняться))). Бум.

КОМУ ЭТО НУЖНО.
Это вопрос. Бум. Конечно поверхностный ответ – «Барабаны в ночи», будоража воображение, пробуждают у зажравшейся, пресыщенной московской публики ростки социальной рефлексии о хрупкости мира, призывают защитить его, не допустить культурной и цивилизационной изоляции общества. Бум-бум. Но постановка,реализованная на основной столичной сцене, позволяет предположить, что это скорее постмодерновая колыбельная, убаюкивающая нас смыслами о том,что не стоит обращать внимание на всяческие пустяки вроде локальных войнушек на границах: пропавшие вернутся; от неудобных проблемобложимся кирпичами, отгородимся бетонными стенами и будем любить и танцевать, бея в барабаны в стиле: «эх, мамбо, мамба Италия». БУ – Бум, БУ – Бум, БУ – Бум.

КАК ЭТО СМОТРЕТЬ.
Скорее не как, а с чем. Первый акт – с небольшой фляжечной, желательно семилетней выдержки коньячка, попивая его маленькими глоточками, но регулярно. В антракте полирнуть лимончиком и крепким кофе. Второй акт – с большой картонной кастрюлей соленого попкорна. Все это приносить и проносить с собой))). Бум-бум.

СКОЛЬКО ЗА ЭТО ЗАПЛАТИТЬ.
Так как за один вечер мы получаем фактически сразу два спектакля: первый в первом акте, второй во втором, то, мазохистам,изнемогающим от воздействия наих организм высоко- и низкочастотных волн,повышенного уровня децибел, а также любителям раскрашенных черной краской мужских гениталий, за партер – 1500-1000 р. Хипстерам за бельэтаж – 1000-500 р. Для остальных – 300-200 р.–адекватная цена за это зрелище (балкон – бесплатно, все равно пустует).Бум. Бум. Бум.
Клим Галёров

Когда я смотрю спектакли Бутусова, то мне везёт через раз. То потрясение, то разочарование, то попадание, то мимо. На это раз – «Барабаны в ночи» в Пушкинском – повезло, попало! В финале кричал «браво».

По бутусовской традиции первый акт разворачивается шумно и трудно, не всегда склеивается, но постепенное начинает дышать, образы и смыслы соединяются. А второй акт – роскошное разнообразие настроений, образов и накрывающих смыслов, без предыдущего напряжения и давления.
Любимые актёры Бутусова Трибунцев, Урсуляк, а также Матросов и Воронкова – на высоте, разнообразны и непредсказуемы. Музыка, пластика и сценические эффекты – это сильная сторона постановок режиссёра, и здесь они сильны, создают дополнительную глубину и смыслы, особенно, финал с живыми барабанами.

Спектакль, начинающийся как пародия на шоу «Фридрихштадтпаласа», вдруг превращается в бытовую комедийную драму, потом пригвождает к стулу документальными кадрами послевоенного Берлина и строительства берлинской стены, то поднимается на высоту страстности и любовной романтики, то падает в издёвку африканской темы и джаза, трансформируется в ГДРовский соцреализм и неожиданно - мороз по коже на словах «прошло четыре года» (про нас!), когда герой отказывается от всякой революции, занимается бытом и садится в кругу семьи перед телевизором… Эта мастерская эклектика театра Бутусова – столь сложная в совпадении эффектов и порождающая новые значения - держала в напряжении, порождала радостное удивление и выстрелила, не смотря на схематичность текста, устарелость брехтовской пьесы и, казалось бы, неактуальность темы.

Ещё раз убедился, что спектакли Бутусова лучше смотреть в Москве. Все три его питерские спектакли, что я видел, не склеивались, актёры там явно слабее, оставалось разочарование. В Москве же он создаёт разные по уровню постановки, но среди них есть явные шедевры - «Бег» в Вахтанговском и «Чайка» в «Сатириконе», а также такие интересные работы по Брехту в Пушкинском – «Добрый человек» и сейчас «Барабаны в ночи».

Растянуть скудную на сюжетные повороты тридцатистраничную пьесу на восхитительный спектакль длиной в три с половиной часа может только Юрий Бутусов. Искомый материал – «Барабаны в ночи» Бертольта Брехта – на сцене театра имени Пушкина зазвучал одновременно и по-новому, и очень в духе той эстетики, которую создаёт гастролирующий худрук театра Ленсовета.

Воздействие на аудиторию происходит визуально, аудиально и эмоционально.

В постановке нет полутонов, намёков и каких-то недосказанностей. Напротив, герои говорят навзрыд, смеются через край и буквально бьются в пластических конвульсиях под бой барабанов, узнаваемую мелодию Prodigy и собственные музыкальные изыски режиссёра. Только к середине спектакля понимаешь, что всё это – первобытный шаманизм. Танцы с барабанами в клубах дыма и слова-заклинания завораживают и погружают в гипнотический экстаз сначала самих артистов, а потом и зрителей в зале.

Размыванию эмоциональных устоев способствует и двойственная природа героев: мужчин играют женщины, женщин – мужчины, герой Тимофея Трибунцева Андреас Краглер половину первого акта бегает по сцене в полупрозрачной тюлевой юбке. Потом он всё-таки надевает брюки, но лишь для того, чтобы в одном из эпизодов снять с себя всё. Полное физическое обнажение отнюдь не шокирует, а лишь дополняет эмоциональный стриптиз Краглера, раздавленного несчастной любовью и принявшего решение возглавить революционные беспорядки. Именно сняв с себя всё, можно бить в барабаны и идти на баррикады. Противопоставление личного счастья и общественной активности – основная мысль в пьесе Брехта. Однако у Бутусова она скорее вторична на фоне личностного противостояния героев.

Помимо Тимофея Трибунцева, еще две основные роли сыграли Александра Урсуляк и Александр Матросов. Неравносторонний любовный треугольник – Анна Балике, не дождавшаяся с войны жениха Андреаса Краглера и обвенчавшаяся под давлением родителей с Фридрихом Мурком. Развитие каждого героя в постановке Бутусова ассоциативное. Анна – сначала Коломбина, потом невеста, меняющая белое платье на траурное чёрное, потом шлюха, даже собака… Переодевание, происходящее на сцене, за сценой и как бы между делом, каждый раз заставляет по-новому почувствовать персонажа, которым становится сам артист.

Роль грустного мима, которую Бутусов также очень любит использовать в своих постановках, досталась Александру Матросову. Он же – Мурк, жестами говорящий со зрителем и с богом, когда остаётся наедине с ребёнком на руках.

Ещё одна традиционная для режиссёра «фишка», позволившая Бутусову снова замахнуться на заявленный хронометраж спектакля, - это визуальная эстетика. Некоторые сцены можно рассматривать, как полотна импрессионистов, часами. Клубы дыма, рассаженные в запланированном беспорядке герои, спускающиеся сверху неоновые надписи и целые мириады шаров-звёзд, падающих на всё пространство сцены. Простые, казалось бы, приёмы, возбуждающие у зрителей эмоциональный перехлёст отнюдь не оставляют ощущения дешевизны.

Приземлённо смотрятся заигрывания артистов напрямую со зрителем и разговоры с неким голосом из-за сцены, что, видимо, также должно добавить эмоциональной подвижности происходящему. Однако создаётся скорее обратное впечатление некоторой не сыгранности и недоработанности. И всё-таки «Барабаны в ночи» пробивают стену между сценой и зрительным залом, заставляя, словно на американских горках, то переводить дыхание, то снова дрожать от возбуждения.

Жалею, что не ушла в антракте, как это сделали многие еще до антракта в момент сцены секса у рояля.
НЕСТЕРПИМО ГРОМКАЯ МУЗЫКА в качестве связок сцен! ЗАЧЕМ? Чтобы люди оглохли и ушли с головной болью? Какой смысл в ней?

После спектакля было ощущение, что меня эмоционально опустошили и подавили. Ощущала себя утомленной, начала болеть голова, возникло чувство отвращения и непонимания - зачем я это съела? Утром голова болела еще больше и ощущалась подавленность по-прежнему. Спектакль - это единственная причина такого состояния.

Сам спектакль про личную трагедию во время 2й мировой войны. Конечно, тема не веселая. Но я смотрела много спектаклей, которые вызывали слезы, в которых была трагедия, но после них я не ощущала себя так, как будто меня опустошили эмоционально и забрали у меня энергию.

Дело именно в режиссерской подаче материала. Рождается ощущение негармоничного абсурдного нагромождения, которое передает боль героев, но в такой форме, что тебя это истощает, от зала забирается энергия. Считаю, что все это говорит о психологической проблемности самого режиссера, который таким образом себя выражает. Бутусов, на мой взгляд, лишь модный нашумевший режиссер. Черный пиар - это тоже пиар. Хочется отметить, что в Санкт-Петербурге некоторые мастера посчитали его ненормальным и не хотели с ним сотрудничать. Это тоже не просто так.

Считаю, что подобные спектакли нельзя допускать до зрителя.
Очень жаль, что кто-то позволяет.

Торжество невозможной жизни для обычного зрителя / «Барабаны в ночи» Б.Брехта в постановке Ю.Бутусова в МДТ имени А.С.Пушкина

Зритель должен не сопереживать, а спорить.
Бертольд Брехт

Что мог знать о жизни в 1919 г. 24-х летний автор «Барабанов в ночи»? Куда меньше, чем в 1954 г., когда редактировал пьесу и гораздо меньше, чем знало его искусство. Всегда избегающее и противящееся однозначности толкования и выворачивающее наизнанку любые идеи (какими бы верными на тот момент они не казались), которые автор может попробовать туда привнести.
Чем чётче и точнее (при встрече с произведением искусства) мы формулируем наши вопросы, тем яснее становится мысль, что в наших вопросах уже имеются ответы. Вернее, мы имеем дело с ответами, к которым и пытаемся подбирать вопросы.
Но много ли их у нас? Как часто слышится: ну это понятно – это вот то-то – это оттуда – это я и так знаю – пойдём отсюда, нам здесь ничего нового не покажут – и т.д. Но что мы, собственно, знаем? «Люди придумывают такие мелкие словечки и пускают их на воздух, как пузыри, чтобы можно было потом спокойно лечь спать, потому что так и так всё пере-мелет-ся». Потому что так проще и легче, и не нужно будет ничего менять.
И всё вот это как будто бы всем нам очевидные вещи. И история в пьесе, в общем-то, тривиальная. И незачем и голову ломать. Что стало с любовью Анны? Для чего «воскрес» Андреас? Понять, кем он, стал или быть тем, кем он стал? Его выбор остаться с Анной, ждущей ребёнка от нелюбимого другого мужчины, - а не участвовать в революционном погроме – трусость и предательство? Или же самопожертвование во имя своей любви? Ведь когда есть любовь – война или революция уже не нужны, да и вообще всё происходящее вокруг может перестать иметь какое либо значение. Ведь именно эта любовь и спасла его и возможно спасает и сейчас. Но ведь как же это похоже на желание маленького мещанского счастья! А с другой стороны – может быть – это всего лишь отрезвление, разочарование и т.н. мудрость битого? И в постановке одно перетекает в другое – так незаметно и стремительно, что как бы ты для себя не решил, - никакое решение не окажется единственно правильным и окончательным. «Ведь звёзды сходят со своего пути, если хоть один человек безразличен… к подлости». И прощание с романтизмом, идеализмом неизбежно перетекает в возведение вокруг себя стены – от всего удушающего ужаса, несправедливости, горя этого мира и этой жизни. Жизни, которая почти всегда не то, что ты о ней думаешь.
Но нужна ли она такой? Будет ли она тогда настоящей?
Вот такими пируэтами и лабиринтами постижения жизни и учит нас искусство. И искусство Ю.Бутусова особенно.
Разрушая границы нашей привычной оптики до бесконечности.
спасибо ему и всем, кто делал этот спектакль
волшебным

Прошло достаточно времени после премьеры спектакля «Барабаны в ночи» в театре им. Пушкина, но собрать мысли в единое целое не удается. В такое состояние погружает тебя Юрий Николаевич Бутусов, поставив пьесу с простым сюжетом, понятную на протяжении 3,5 часов, но понятную только внешне, в глубине скрыто столько загадок, что решить их можно через n-ое количество спектаклей, если вообще возможно. Главная изюминка постановок Бутусова не в анализе поступков героев, не в составлении психологического портрета, а в копании в себе, в разжевывании каждой сцены. Бутусов никогда вам не разложит все по полочкам, не посадит в зал и не покажет пьесу слово в слово, он заставит вас разобраться самим, и порой это затягивается на месяцы.
Все также с «Барабанами», оболочка спектакля ясна и понятна, а что скрыто внутри… И это прекрасное состояние, когда есть возможность думать, рассуждать и сравнивать впечатления. Спасибо, Юрий Николаевич, за то, что учите анализировать происходящее, а не просто видеть декорации, актеров и аплодировать красивой картинке.
Два действия – это два цельных спектакля, можно и смотреть их по отдельности, первый акт как в вихре закручивает тебя, погружает в действие, а музыка переключает внимание и помогает дополнить происходящее. Музыка потрясающая, способность Юрия Николаевича подбирать идеальную композицию для того или иного действия – это талант, ни прибавить, ни убавить. Второй акт меня запутал и не особо поразил, сцена с младенцем не тронула, голый актер не напрягал: раз вы вводите такого персонажа, то делайте все завуалированно, как сделали в театре Пушкина, это не пОшло и не противно.
Кроме музыки режиссер правильно подбирает актеров, все работают слаженно и никто не стремится вознести себя выше другого. Александра Урсуляк, Тимофей Трибунцев, Алексей Рахманов, Иван Литвиненко, Александр Матросов, Вера Воронкова, Анастасия Лебедева, Александр Дмитриев, Сергей Кудряшов, спасибо вам за командную работу, вы на сцене как одна большая семья.
Повторюсь еще раз, что сказать о том, что за «Барабаны» поставил Юрий Николаевич Бутусов после одного просмотра – невозможно, даже сейчас анализируя, читая отзывы, понимаешь, что столько ребусов в постановке, а ты увидел только часть. Если честно, спектакль еще сырой, нужно разыграться, прирасти к сцене и друг другу, но уже ясно, что жить он будет долго, а мы – зрители будет ходить ни один раз.

Очень понравился спектакль, эмоциональный, яркий, зрелищный. Ну и конечно-смыл! Три часа -думаешь что о любви и войне, а к финалу понимаешь, что это предупреждение всем нам, сегодняшним. Финал очень сильный! Актерам, всем и каждому в отдельности-браво. Тимофей Трибунцев, не думала что может быть таким! Хотя видела его в Чайке, но здесь.. такое ощущение, что оголен каждый нерв. Спасибо.

Записки дилетанта.

№ 44. Театр имени Пушкина. Барабаны в ночи (Бертольд Брехт). Режиссёр Юрий Бутусов.

Поскреби Бутусова, найдёшь Брехта.

«Барабаны в ночи» - ранняя пьеса Бертольда Брехта, которую автор считал «сырой», не желая включать в собрание сочинений и четвёртая по счёту постановка немецкого драматурга для Юрия Бутусова. Также это четвёртая поставленная пьеса для плодовитого питерского режиссёра в 2016 году – на подготовку к премьере ушло всего два месяца. В ней, помимо вечной темы взаимоотношений мужчины и женщины поднимаются вопросы соперничества, предательства, социальной несправедливости, революции, ужасов войны, выбора жизненного пути и абсурдности человеческого существования.

Сюжет прост, действие происходит «здесь и сейчас»: четыре года назад Андреас должен был женится на Анне, но попал на фронт. Сегодня Анна беременна от богатого Фридриха, который делает ей предложение. Анна не может забыть Андреаса, но родители, находясь на стороне обеспеченного Фридриха уговаривают её согласится. Помолвку отмечают в баре «Пикадилли», куда является грязный, оборванный, но живой Андреас. Получая коллективный отпор от семьи Балике бывший солдат напивается и примыкает к восставшим (действие происходит на фоне Ноябрьской революции). Чуть позже встретив передумавшую и нашедшую его Анну Андреас сразу же остывает и делает выбор в пользу «лежать в кровати и размножаться».

Те зрители, кто не читал текст вряд ли догадаются о всех сюжетных перипетиях, но потеряют от этого мало, ведь у Бутусова «как» важнее «что». Провокатор, взрослый бунтарь, поставив раннюю хулиганскую комедию Брехта перевернул всё с ног на голову, превратив «комедию» (у Брехта так и написано) в инфернальную клоунаду, мрачную истерику, воспалённый конфликт всего и вся. Изначально жёсткие, безжалостные, нордические интонации в тексте («теперь он сгнил и земле», «у него больше нет носа», «теперь его черви едят», «у меня рот полон дерьма» и т.д.) многократно усилены ошеломляющей, залихватской интерпретацией, похожей на плод больного воображения.

Бутусов в очередной раз шокирует уважаемую публику, вышибая из неё всю дурь, взрывая текст со смыслами и используя свой безотказный парадоксальный арсенал. Из текста взято всё «самое-самое» и только по делу и усилено множеством гипертрофированных контрастов: происходящее то очень быстро, то медленно, то оглушающе громко, то тихо, то завораживающе красиво, то безобразно, то вкрадчиво-проникновенно, то вульгарно, то бешено и исступлённо, то отрешённо. Исповедальный драматизм сменяется загадочностью, заставляющей ломать голову. На сцене царит то белый хаос, то чёрный вакуум.

В обязательном порядке в адской режиссёрской смеси присутствуют элементы брехтовского «эпического театра» - «дистанцирование», «очуждение», включение в спектакль самого автора: вот, Тимофей Трибунцев препирается с невидимым голосом, вот по лицу порезавшегося бритвой Карла Балике хлещет кровь, вот, конфликтующие персонажи таскают друг друга за волосы. Их реплики обессмыслены криком, а эмоциональный стриптиз завершается стриптизом настоящим. Зрителя постоянно сбивают с толку: со сцены звучат стихи Пастернака, мужчины переодеты в женщин и наоборот, после тишины слышны фирменные нарастающие до грохота звуки, усиливающие общую тревожность и явственное ощущение трагедии, нарастающую драматичность которой чувствуешь буквально кожей. Визуальный ряд полон резких акцентов из цвета и света - яркая красно-жёлтая юбка Анны, кровь, размазанная по лицу Андреаса, большой красный барабан на авансцене или неожиданные завораживающие инсталляции из медленно спускающихся светящихся шаров, словно парящих в воздухе. Всё это приёмы, инструменты и от автоматизма и стереотипности восприятия не остаётся и следа. Буквальный «Полёт Валькирий», больше похожий на пляску Святого Витта происходит под рёв Prodigy, актёры то застывают, то конвульсируют в синхронных судорогах под громкое техно, а ветер рвёт колышущиеся полы одежды. Если речь в названии спектакля идёт о «барабанах», то барабанов будет много, целые горы разнообразных барабанов: больших и маленьких. Барабаны будут звучать из динамиков и в них обязательно будут колошматить все актёры без исключения.

Мир Бутусова, это колючий, жестокий, уродливый, негармоничный мир, дикий зверинец, где люди похожи на неловких марионеток, несчастных и безумных клоунов, которых безжалостно треплют обстоятельства. Жизнь проверяет людей на прочность. Юрий Бутусов не церемонится, показывает персонажей с худшей стороны, вскрывает, словно патологоанатом человеческие души. Внутри оказывается лишь гниль: главный герой – псих, жених – циник, невеста – истеричка, отец невесты - чудовище, мать – чучело. Каждый – жертва. Персонажи искалечены, всклокочены, перепачканы, надорваны, находятся по ту сторону грани нервного срыва. Это уже не неврастеники, а конченые психопаты. Здесь нет места доброте или состраданию. Всё, что остаётся героям – надрываясь орать друг на друга в отчаянии. Персонажи не живут, а терпят свою участь, играют роли, из последних сил соблюдая приличия.

Звездой, центром шизофренического паноптикума, его «королевой» выступил актёр «Сатирикона» Тимофей Трибунцев, органично сыгравший главного персонажа - Андреаса Краглера, никому, даже собственной невесте не нужного солдата, вернувшегося с войны. Этот фрик, похожий на неловкое чучело, появляется то в белом бальном платье и женских сапогах, то бегает по сцене нагишом, то исступлённо колотит в барабан, то сидит неподвижно, то ходит в семейных трусах («зять – нефиг взять») или вымазан гуталином словно негр («я – негритянская рухлядь»). Но в финале от его пассионарности не остаётся и следа - в обнимку с любимой он превращается в унылого «телезрителя».

По спектаклю, рассеяны загадки и символы, самый запоминающийся из которых - «Иисус» с терновым венком на голове и в белых трусах, маячащий на заднем фоне (он же изображён на программке). Особенно много их по второй его части, заметно сбавившей темп. Плотность повествования заметно снижена, действие состоит больше из режиссёрских заготовок, заигрываний с публикой нежели событий из сюжета. Смешным вышел случайный экспромт у Тимофея Трибунцева с дважды выпавшей из рук и развалившейся от удара об пол трубой. На заднике показывают чёрно-белую кинохронику разрушенных войной домов – это дань антивоенному пафосу автора пьесы. Но и сами персонажи уже давно превращены в развалины, опустошённые своей персональной внутренней войной.

В интервью режиссёр признаётся, что: «это одна из любимых пьес, очень хорошая, красивая, романтичная, социальная». Но не стоит обманываться! Великий и ужасный Юрий Бутусов максимально выворачивает наизнанку и текст, и персонажей, и актёров, а следом и зрителей, делая это, как всегда, азартно. С помощью эмоций режиссёр подсоединяется к нервной системе зрителей и выкручивает виртуальную ручку воздействия на максимум. Шансов остаться равнодушным не остаётся – по коже снова идут мурашки. Именно за них Бутусова и любят.

Цыганский рейв с музыкой из 90-х на сцене Театра Пушкина.
Нет войне, да здравствует любовь!
Новое восприятие текста Брехта в переводе от Егора Перегудова, феноменальная работа актёров, а легкость повествования обеспечивает клиповый монтаж сцен. Погружение в фантазийный мир режиссёра происходит моментально, и в этом мире застреваешь глубоко и надолго, при этом 4 часа действа пролетают совершенно незаметно.
Отдельно отмечу что Тимофей Трибунцев блестящий исполнитель.

Хожу на все спектакли Бутусова, т.к. это особенное явление в театре. Сильные эмоции и обычно скрываемые внутри головы героев мысли визуализируются им во вне, вываливаются на сцену во всей их красе и неприглядности, где равноценно смешиваются с реальностью и сюжетом. Эти спектакли не для логиков и не для тех, кто хочет чтобы всё было понятно в моменте - "смотрю и понимаю прямо сейчас: этот в будёновке за красных, а этот в офицерской форме, значит за белых". У Бутусова шифр на порядки сложнее и понять его можно лишь потом, увидев постановку в целом и неделю-другую подумав, разгадывая образы и ходы. Здесь неясные образы-персонажи могут постоянно тенью присутствовать 3,5 часа на сцене только лишь ради одного момента - вдруг выйти в терновом венце из массовки и надеть красный нос одному из главных героев, этим объяснив всё его человеческое и ранимое, неловкое, но данное Богом.
В общем, как всегда у Бутусова - логикам и людям с рациональным мышлением противопоказано, а аналитикам и театральным Шерлок Холмсам смотреть обязательно. Редкая пища для ума и роскошный пир из эмоций и многослойных режиссерских посылов.

С недавних пор, я являюсь поклонником творчества Юрия Николаевича. И, скорее всего, уже навсегда! Это было, на мой взгляд, просто гениально. Несмотря на то, что спектакль длится 3 часа 30 мин., хотелось, чтоб чумовые танцы, и все происходящее действо на сцене не заканчивались. До сих пор звучит в голове “Smack My Bitch Up” (The Prodigy) и “Skip To The Bip” (Club Des Belugas). Это был фейерверк звука, света, пластики, таланта всего актерского состава, ну и, конечно же, хорошая работа Ю.Н.Бутусова!
От кинохроник разгромленного Берлина и возведение Берлинской стены - мурашки бежали по телу; от подобранных музыкальных композиций – вибрации внутри меня; от игры Т.Трибунцева (Краглер) , А.Урсуляк (Анна) и всех задействованных актеров – полный восторг!

Бутусов в творческом кризисе

Скучно невыносимо, поскольку предсказуемо почти всё происходящее на сцене. Те же забелённые лица, то же общее ч/б, те же истеричные крики артистов, те же энергичные танцы под современную музыку, что и во всех последних спектаклях Бутусова. Я смотрел почти все его ранние спектакли в театре Ленсовета - В ожидании Годо, Войцек, Калигула. Это были выдающиеся новаторские спектакли. А ныне период бесконечных самоповторов. К сожалению.

“Пошло, плохо сыграно и долго" - это все о первом действии, которое было ужасно полностью и во всем - в первые же 10 минут ты видишь актеров, которые не вытягивают свои главные роли (в дальнейшем не будучи таковыми, все было вполне пристойно, кроме увы, главной героини, которая выглядит пристойно лишь в двух сценах, где она изображает мужчину и героиню во вторую мировую).Дальше больше - непрактичные и нечеткие рисунки танцев, которых много и это как раз единственное, что неплохо, затянутые сцены с повторяющимися перефразированием одной и той же мысли, продолжающийся безумно сомнительный уровень игры актеров (практически всех, что видимо связан с тем, что роли делались и калибровались не под них, а им досталось их реализация), драмматизм вообще не ощущается, сюжет размазан и перемежается трюками (а так же к большому огорчению банальными и пошлыми сценками и юмором). Сцены с танцами хоть как-то худо бедно помогают осилить эту часть, потому что очень хотелось спать. Вторая часть спектакля - сильно лучше, я даже порадовалась, что сдержалась и не сбежала, потому что становится понятно, что актеры умеют играть и смысл есть. Но и тут не то, чтобы шикарно - сюжет по-прежнему затянут, действие местами сильно похож на клип, а не спектакль, хотя и вразы структурированнее (видимо, этот материал знаком и понятен режиссеру лучше и больше), разбавлен кинохрониками, роли более адеватней распределены и игра актеров сыгранее, лучше (сам главный герой хорош). Как итог,в моей практике за три последних года это худший спектакль, где я просто жалела, что пришла, с первых 15 минут, и дело вовсе не в "авангардности спектакля или режиссёра ". И увы, в театр Пушкина меня это уже тоже не заманит на долгое время (

Сказка о "Барабанах в ночи".

Часть Первая. Камерная история
Это декабрь.. Ты знаешь этот месяц, когда на бульваре Тверском осыпаются ветки белым, при взлёте ревнивой к небу сороки. Когда фонари газовые, раскаляя воздух вокруг себя, наполняют его дрожью и зыбью видимого мира. Бредуют в эту ночь кверху, Страстного монастыря в сторону, двое - Он и Она. Бутыль вина, разумеется, за обшлагом - иначе к чему бы все эти предрождественские гуляния.. Прибились к стволу, время губами сжали и улыбаются из подведённых пробкою жжёной оба.
- Алиса Георгиевна, я смотрю в ваши глаза и понимаю, что мне нужен Театр.. Именно теперь.
- Тогда давайте, Александр Яковлевич, стучаться во все двери подряд - не может статься, чтобы без отклика подобное случилось..
Они переходят трамвайные пути, там в окнах чужих свет еле теплится. По стеклу до седьмого раза - отворяет ставенку в халате индийской росписи, с красной тилакой на лбу старичок. И между ними происходит следующий разговор..
Александр: Здравствуйте, добрый человек. Есть ли в этом доме Театр?
Старик: (Через паузу, как с берега того почти уже шёпотом) Прислушайтесь к ней.. Слышите как тишина в желаниях настаёт отныне и до века? Движения остановились, дух прекратил колебания - вот тебе и маятника нету, а значит - нету и драмы.
Александр: Дедушка, да вы никак старовер? Я Вам простой вопрос задаю.. Вы себя как чувствуете, дедушка?
А дедушка достаёт из халата напёрсточек с толчёным феназепамом, сыплет едва на палец и задумывается..
Старик: В Одессе бывали?
Александр: А как же, старче.. Всё своим ходом. Вы мне ответьте - здесь Театр найдётся? Только яснее как-нибудь..Час то поздний уже, вот и неровен..
Старик: Видите ли, юноша.. Я отказываюсь от подобных сражений - Я останавливаю свои колесницы посреди полей Курукшетры, завожу коней картонных в закулисье стойла, Я протягиваю свой меч реквизитору. Ну, и так далее..
Александр: Вольнодумствуете, значит.. Да за такое могут и высечь у генерал-губернатора. Это я вам как человек с юридическим образованием заявляю.
Старик: Секли уже на той неделе семеро - до сих пор днём с огнём их не сыщут..
Александр ухмыляется стойкости философии собеседника, Александр умывается снегом ни для чего. Старик сдувает порошок с пальца, и тот сливается с чёрно-белой Москвой. Пауза.. Слышится свист запалённой в небе шутихи..
Старик: Разрешите мне, юноша, подарить госпоже Коонен вот этот перстень. Я нашёл его нынче утром в брюхе пойманной рыбы - он принесёт вам удачу..
В руке протянутой - серебро с малахитом.
Алиса надевает перстень на безымянный, целует старику руку - снег охлопьями небесными валится на ресницы. Старик затворяет окно - И дальше идут эти двое, мимо извозчика, дремлющего на облучке, мимо вывески «Колониальные товары», атлантов мимо, несогбенных под ношею.. За ними пройдя - господин на крыльце стОится, должно быть в отставке советник статский: шуба бобровая в нём навыверт, часы на цыпочках вертит, поглядывает куда-то в несвояси.
Александр: Скажите, за стенами этими найдётся Театр?
Советник: А вы, батенька, в своём уме? К чему окружать людей камнями, когда их можно статики лишить?
Александр: Это всегда успеется.. Сперва - сцена, гвозди, воскресение. Так здесь Театр найдётся, я вас снова вопрошать изволю?
Советник: Здание театра - есть собрание запертых, а вам - дышать надо глубже по молодости лет ваших.. Вон у вас и губы бледные, ладони трясутся. Поезжайте-ка вы лучше в Париж с вашей спутницей волоокой обручку - вмиг охота отпадёт к затворничеству.
Александр: Уж побываем, папаша.. И судя по вашему тону, я заключаю что вы - либо символист, либо заблудшая в полемике личность.
Советник: Ах, молодость.. Вечно то ей нужно в диалог заступить, всё то ей крылышко опробовать неймётся. Жу-жу-жу, мой яхонтовый..
Часы его на этих словах срываются с кольчуги и падают в снег - всяческого Вам, господа, равновесия желаю - к обочине подъезжает «гирокар Шиловского» и увозит советника в сторону Никитских ворот.
Субъективное восприятие рождает мораль. В этих текстах она отсутствует.. Или стремится к этому.
Из горлышка - последние два глотка, Москва за шиворот метелится.
Алиса: Если бы я не хранила молчание, Александр Яковлевич, я сказала бы о том, как хочу поцеловать Вас теперь..
Александр: Если бы мне не нужен был театр, Алиса Георгиевна, прямо сейчас - я сам не говорил бы Вам ни слова..
Идейная выдержка. Кремень мужик.
Вы видите тот особняк на стороне другой бульвара? Там нет огня, заколочены кое-где уже стёклышки, пустошью будто объятый - и дверь красоты изумительной, в резьбе чёрного дерева.
Двое переходят сквозь кроны на ту сторону.. Стук кольцом кованным.. Стук ещё раз.. ни ответа, ни отзыва. Двадцать пятый кадр: Иногда ему слышится что театр - неуловим. Он - лань Киренейская, несётся где-то в горах, и если ты - не сын божий, то горе тебе, бегущий. Собъётся дыхание твоё и выпадет из тела, и подвигам Двѣнадцати уже не останется для героя Эллады места. Пиздеть - не мешки ворочать. Поэтому надеваются серьги в ухо, грим посреди жизни отчаленной и - пошёл в Terra Incognita. Брѣдущие - это принцип Ненаказуемой Анархии, в сознательном отказе от неё. Только сын божий догонит Театр - чтобы после отказаться от него навсегда.. Выход из кадра.
Двое прикуривают на ветру от одной, и во всполохах её замечают как издалека приближается к ним незнакомец, на колесе огромном сидя велосипеда типа "Penny-Farthing". Вот такие художественные подробности быта.. На голове его цилиндр, в глазах, как водится - мятеж и вызов. Самовызов. Самовывоз. Варианты… Он останавливается рядом, снимает перчатки и стучит кольцом кованным по двери.. Стучит ещё раз. Рушится с неба хлопок белёсый, слышится тишина.
Александр: В этом доме найдётся Театр?
Двѣнадцать: В этом доме найдётесь Вы.. Ваша фамилия - Корнблит?
Александр: До известной степени..
Двѣнадцать: Прошу вас, ступайте за мной..
Они заходят в церковный дворик Иоанна Богослова - конь бледный стоит у колодца, пахнет прелым сеном и ржавчиной. Маленький духовой оркестр - семь трубачей в стихарях, дышат в синкопу теплом на пальцы, играют тихонечко жизнь свою. Неприметная дверка где-то с торца, увитая зимней хедерой..
Двѣнадцать: ..мои же братья, по всей видимости, не дома нынче, но был у меня, помнится, ключик от чёрного входа, - поворот замочной через лязг, опилки на рукавах, - Аккуратнее, Алиса Георгиевна, не ударьтесь головой, она у вас такая красивая - спички очерк, огонь запалённой керосинки..
Через полумрак ступают они друг за другом вослед, по коридору.. На стенах его - циферки углем, карты военных действий при битве на Марне, и прочая ветошь незапятнанных памятью лет. Они останавливаются у вырубленного из ели шкапа. Лампа коптит на крючке.. Двѣнадцать, достаёт из кармана нож и стоит, глядя на пламя..
Александр: Если Вы - мистический Анархист, то предупреждаю, что в кармане у меня - браунинг, и всякие вольности с Вашей стороны будут преследоваться по заповедям вашего же учения..
Двѣнадцать: Никакого мистицизма, только сосредоточенность и ясная воля..
Он срезает ножом прядку своих волос, вьющих из под цилиндра - бросает в огонь керосинки и медленно выдыхает.. Дверца шкапа распахнута - Прошу вас, господа.
Перед ними - огромный, ввысь уходящий зал в изобилии красного, неизвестно образом коим уместивший себя в том крохотном особнЫчке, в который они заходили. Над сценой - золотом, неясно для чего пока - молот с серпом в колосьях укутаны. Люстра в тясячу солнц разливает свой свет в амперах над зрителями всех мастей. Звучит третья труба, с колосников падает звезда Полынь - начинается великая жажда чуда.
А вместе с ней начинаются обрывы зрительской мысли..
Часть Вторая. Обрывы
Двѣнадцать: Распахивается пьеса Бертольда Брехта, красной занавесью, как поле распахивается под зерно..
Если бросишь зубы драконьи - то воины вырастут,
И если уцелеет в битве один хотя бы -
Домой вернётся - в родную землю.
Так возвращается солдатик в свою Германию. Сидит себе на стуле в пачке балетной, не шелОхнется - губы сжаты, а сам - всё ближе к родимушке. В плену побывал у Африки - аукнется ещё чёрным по телу голому, а теперь - спрашивает он - Где невеста моя? Fräulein Анна звали её года четыре назад.. А она, чтобы вы понимали, барышня - не простая. У такой сердце - как омут, на шее - ниточка. Она сегодня в родительском доме жизнь свою решила повернуть, от жениха своего ушедшего в сторону. Вся пьеса - одна лишь ночь, местами сугубо полярная. У Анны уже другой появился.. Её тошнит постоянно, глядишь - ещё кто появится..
Александр: Я слышу метрическое деление актов спектакля, их расставление в партитуре событий. Каждому даётся своё назначение:
Африка.
Перец.
Полёт валькирий.
Окрашено небо зарёй.
Постель..
Эти слова - маятник метронома, точные взмахи деления самого драматурга. Как его имя? Брехт.. Буду в Германии - непременно его найду. Я слышу как режиссёр - как его имя? - Бутусов - верно чувствует принцип метрического деления - нарушая его равновесие он создаёт субъективный ритм, расходящийся с этой первой реальностью самой драмы. Он впадает в разрывы чистоты - начинается сияние иного текста, уже сценического. В нём актёры проходят сквозь коллективный опыт бессознательного - находится "вторая действительность", так называемая «пульсация пересечения».. Как результат - непрестанное самообновление духа. Один из основных принципов анархически-революционного театра.. Кому я всё это говорю..
Алиса: Пол, устеленный мутным зеркалом, от него - софиты, как дрожанье моря - Я вижу как стены озаряются отблесками времени. Дом мой будущий, жених мой званный..
Двѣнадцать: В Тридцатом году Таиров - впервые в Советской России ставит Брехта - "Оперу нищих", забрав у него перед этим пьесу самолично в Берлине. Ставит он её - именно здесь, в Камерном театре. На сегодняшний день Бутусов - последний, кто выпустил Брехта в России, и не где-нибудь, а здесь же, на Тверском бульваре, в ныне Пушкинском. До той поры пока следующий режиссёр не поставит Бертольда - в течении ещё нескольких месяцев, я полагаю, будет существовать некий золотой круг, который в случае Апокалипсиса будет замкнут в этом доме. Альфа и Омега. Достаточно бессмысленное, а потому близкое сердцу размышление..
Алиса: Невеста Анна, как образ вне всякой логики. Она раскрыта и тому, и другому мужчине в объятия, при этом вне всякого блядства, не допуская последней определённости - принцип всякой игровой структуры. Она остаётся честной по отношению к ним даже в отрицании. Она - и есть война! Та прекрасная, от которой уже никуда не денешься.. Не приведи господь эта умничка влюбит в себя Александра - придётся её отравить.. Увы. Увы.. Но ни одна нормальная женщина не мыслима вне ревности.. Или нет.. Или да?
Двѣнадцать: Малоизученный факт.
Существуют два объективно содержательных Юрия Николаевича в русском театре на нынешний день - это Бутусов и Погребничко. Оба воспитали своё отношение к театру в Петербургских проходных дворах, неподалёку от Моховой, с её замком готическим посреди. Оба они носят крутые свитера с похмелья, да и не только с него - и даже их Театры, в каком-то смысле отражают друг друга, являясь, при этом, по средствам выражения, полной противоположностью. У одного это - пиратское кораблекрушение под Новый год, у другого - гладь озера с сидящим у воды ребёнком. А оба - об одном. И потому - третьему Юрию Николаевичу на Руси не скоро бывать.
Алиса: Я женщина, я не могу молчать о себе. Иногда я чувствую как театр смеётся надо мной, и я кажусь себе в эти секунды своей жизни - невероятно скучной. Театр, как искусство стремящееся перестать им быть. У меня есть постоянное стремление уходить из Художественного театра в Свободный. Такая случилась биография.. В том, что я вижу сейчас на сцене, я вижу кинетику - готовность ко встрече со своими страхами, уход от желания всем понравиться..
Александр: Алиса, прекратите так громко шептать - вы когда думать начинаете, то вслух всё проборматываете.. С такой женщиной будет трудно жить вашему мужу.
Алиса: Вы мне что, предложение делаете? Режиссёрское.. Относительно моего шёпота..
Таиров: Я Вам предсказание совершаю..
Nota Bene: Андреас Краглер сидит на сцене после репетиции, он весь в пятнах, кровоподтеках, измазан сажею вдоль всего Тимофея, как говорится, и вообще вид его напоминает человека, с трудом отходящего после языческого праздника. Гаснут софиты, реквизит разбредается по своим углам на ночлежу.. Андреас оправляет на себе задравшуюся юбку и говорит: Вы понимаете что именно в таких репетициях, именно с этим человеком и есть весь смысл профессии? Даже спектакль выпускать не обязательно - и так уже всё случается. Есть зритель, нету.. Не в этом дело. Главное тут всколыхнуть себя, ребятушки, не щадя парусов, по щиколотки самые, по макушку бедовую.. Главное дотянуться до себя сокрытого, а потому: да здравствует Friedrichstraße !! Бей в набаты похлёстче - потому как хуй вам без смертушки Воскресение настанет!
Александр: "Рождение трагедии из духа музыки", - как писал один Фридрих усатый, но не тот, что на сцене теперь. 1908 год, Таиров репетирует "Дядю Ваню" в Передвижном театре. Он одержим идеей общего звучания - он находит музыкантов, и во всё время репетиций они где-то рядом, играют Чайковского и Шопена.. Когда они устают, и ноты падать начинают из их рук, режиссёр достаёт из под стула граммофон, без которого теперь он не выходит из дома, вертит ручку против часовой - двадцать семь, двадцать восемь.. Пластинку поставил - пускай себе вертится, как луна вокруг девочки нашей.. Актёры ищут кинетику своих действий, они надевают смешные костюмы и слушают размышления режиссёра. Электричества нет, зал - нетоплен уже неделю, а музыка не останавливается.. Музыка выравнивает единое направление в людях мыслящих, и если не Berliner, то точно Ensemble остаётся позади этих встреч. Метод, имеющий своих отчаянных, в радости звука, последователей..
Двѣнадцать: Телеграмма-молния! В начале тысячелетия Бутусов направляется в Москву, по приглашению Константина Райкина - Великое почтение, прочтение новых форм, лёгкая истерия, мысли о родном городе и три пьесы в кармане..
Райкин сидит в клетчатых штанах и с бабочкой на плече. В кабинете "Сатирикона":
Райкин: Юрий Николаевич, что хотите поставить?
Бутусов: "Сорок первый" Лавренёва..
Райкин: Сколько людей?
Бутусов: Сорок три.
Райкин: Отчего не сорок два?
Бутусов: Тогда "Барабаны в ночи" Брехта..
Райкин: На это у Вас лет пятнадцать уйдёт, я так чувствую.
Бутусов: «Макбетт».
Райкин: Что?
Бутусов: «Макбетт».
Райкин: А почему Вы букву - Т - так странно произносите, как будто их две в конце?
Бутусов: Потому что их две в конце.
Райкин: Тогда на том и порешили.. (Молча жмут друг другу руки. Звучит 4"33"")
Бутусов: (стоя уже в дверях уже стоя уже) Один только вопрос, Константин Аркадьевич.. Какой здесь троллейбус от театра до метро идёт?
Райкин: (через паузу) А вы сюда на каком приехали?
Бутусов: А я сюда пешком пришёл.
Райкин: Из Петербурга..?
В этом месте на историю наползает занавес. Бабочка вылетает в форточку. Народ безмолвствует.
Тишину прорезает очередной выкрик со сцены в зал: Friedrichstraße !! Пляски на праздник собранного войной урожая. Вот поимённый список их участников:
Мари - Природная способность к "травести" - платье на нёй сидит с кренолином влитое - из бельэтажа так и спутать можно - суровый дар, чтобы вовремя обрести иронию над собой - Мари отплясывает на каблучках как на картинах Лотрека, она чувствует женщину как женщина - Недорисованный портрет, уходящий за обрывья холста.
Лаар - мой послеполуденный отдых фавна. Придаёт бару "Piccadilly" особый шик своим терновым венцом - глядя на эту невозмутимую поступь оголенца, с ленточками одесную, да и в левой тоже - понимаешь что всякую Вечере, при желании можно продолжить - Был бы лишь первитин и немного любви за околицей. Этот парень ещё даст своё прикурить..
Манке - самый добрый чертёнок в этой преисподней, отказывается даже р-р-рычать на ближних своих. Однако же когда наступает время подвигаться в ритмы - включается беспощадный Firestarter, суровая доминанта танцпола, и тут уже под выхлопную я не хотел бы ему попасться.. Восстановить дыхание театра в себе через прямое обращение к зрителю - антракт в тридцать секунд, занавес за её спиной закрывается, а она стоит - лебедёночек малый на передней палубе. Слышится стук топоров, паруса на охлёсте, она - галеонная фигура этого отплывающего корабля - принимает первые волны чудесного безделия.
Бабуш - в нём одиночество становится формой человеческого бытия. БездоНный герой с цветочком в петлице и тросточкой в рукаве - ему хочется быть со всеми, но день сегодня выдался пасмурный. На улицах слышится пальба - это новая юность уставшей женщины. Он вскакивает и бежит опрометью к людям, со стягом шумящим в ладонях - чтобы сказать им что-то важное. А что? Она ищет ответа у режиссёра, а он - молчит. Ей так нужны его слова, а он - молчит.. От берега отплывают ясли с младенцем - преодолей себя, Сын человече - В этом его ветхозаветная жестокость и любовь к этой актрисе.
Фридрих Мурк - опаснейшая личность, надо сказать.. Бретёр и деляга. Может на пальчиках двух в зал спуститься, при партийной необходимости. Не исключаю что носит дятла запазухой.. Со сцены уходя, в ложу как глянет - как в душу будто-бы: высоко сижу, далеко лыжню заматываю. А Двѣнадцать ему - поклон в цилиндре отвешивает. Подобные люди удивительно чувствуют диалог, находясь на грани святотатства, но никогда не допуская его при этом. Господин Мурк - Крайне близок по духу к принципам Ненаказуемой Анархии, перед которыми ставят себя Брѣдущие. Щедр на душевные изломы, где нужно - в меру сентиментален. На радостях - всех приглашает прогуляться до кабака по ночному Берлину, по случаю помолвки своей, а кому ножки снарядом оторвало - тех на колясочке детской доставит. Способность к окончательному сценическому цинизму от лица персонажа, никогда не переходящему в личное свойство души актёра. Таких людей за отвагу сердца любят дети, и даже разные звери лесные приносят им грибы и ягодки всякие на рогах.
Амалия Балике - русая коса, едрись она в коленце. Корсарчик в девичьем обличии - плеснул бы он из стаканчика в лицо, да вот пустой был весь - не сложится. Нет винца, но есть сожаления об уходящих годах пожилой в себе Фрау - открытия в этом персонаже, при верном потоке, ещё заставят поразмыслить немало эту доблестную мать. Она сама не воевала, но сердце рвётся на куски! Теперь же в её руках - случайная музыка. Начинает звучать гитарный блюз на кухонке, все рассаживаются в глубокие кресла, на блюдечке - девять колёсиков со знаком Pacific по обеим. Протянули ручки к фаянсу, дыхнули поглубже и - вот уже мазать в поворотах начинает.. Всё становится ослепительно ясным и, как будто уже знал это всегда - с неба опускаются лампочки, лодочки, дежавю - когда смерть наступит, она будет самой красивой, потому что - в первый раз. И пока Светила не потеряли своего высшего напряжение, коснувшись едва земли - матушка окажется с музыкой рядом.
Карл Балике - самый умный человек эпохи каменного века. Бреющий задарма в темноте великан всякого, кто под руку попадётся. С таким артистом хорошо отмечать юбилеи где-нибудь под Рязанью - как-то спокойнее, что ли, о своём дне завтрашнем становится. Угрюм-река, разбойничий норов - Здравствуй, Ксения! Где мотня осенняя!? Укрыты шубой лесника тылы и арьергарды.. В красном женском платье-облепихе представляет собой серьёзную политическую угрозу всякому государственному строю и ижи с ними супостатице лиходейской.. Как говорится в досье у одного немца - характер стойкий. Практически..
Андреас Краглер - чтобы найти достойный описательный эквивалент этому актёру - обратимся к космологии. Существуют, так называемые "белые карлики". Они представляют собой проэволюционировавшие звёзды, лишившиеся собственных источников термоядерной энергии. Масса "белого карлика" равняется массе солнца, но размеры составляют лишь сотую часть его радиуса. При такой плотности актёрского вещества - электронные оболочки атомов начинают разрушаться. Именно это происходит с Краглером. Когда он уходит на войну, он - солнце. Все говорят, что он красив, как бог. Когда же он возвращается, он - "белый карлик", его сияние сравнимо отныне с рябью неналаженного телеприёмника.. Путь, требующий коллосальных затрат и способности слышать ближнего.
Nota Bene: Позапрошлым летом, в Кирилло-Белозерском монастыре снималась кинолента, в которой Трибунцев играл юродивого, искушаемого непрестанно Бесом. Во время технического перерыва, один граф позволил себе явно нелестное высказывание, относительно творчества Бутусова, в присутствии Тимофея Владимировича.. Началась незамедлительная метаморфоза отношения к личности. Трибунцев стал часто дышать, принялся ходить быстрыми шагами - глаза его, и без того глаза беспокойного человека, наполнились праведным гневом - вертикаль воспылала в своём сознательном объёме. Его пытались успокоить, но он убегал прочь от вагончика, вырывал с корнем деревья Вологодской области, швырял их в сторону обидчика.. В этом было что-то эпическое, некий гекзаметр мысли и действия..
- Да понимает ли этот граф, о ком он разговаривает вообще? Да знает ли он, что это за Человечище? Где бы мы все были, если бы не его Театр!
Графа спасло только природное чувство юркости - он забился под корягу и до конца съёмочного дня более не вылезал оттуда. Когда человек такой стеной встаёт за другого человека - никакие стены в кинолентах не боязны.
Анна Балике - ну что тут, господа гусары скажешь..Шашки наголо!! Да не тут то было - пожар-девка, и ещё не известно кто кого поутру пленным волоком потащит. Дюже в ней норову много, по Домострою с такой не выживешь, но в этом и заключается интерес общения с подобной женщиной. (Прошлым летом князь К. продал свой особняк на Ордынке, накупил на все деньги соли, пудов несметицу - устлал той солью бульварное кольцо, и на тройке, с посвистом, катал Анну Балике по Москве, как пО снегу в июле). Ах, красавочка ты, девочка - АУ..я тебе кричу, посреди леса нарисованного! Ау, девочка, где твои буковки первые имяни.. А она сама весь спектакль двух деточек тащит - один в Матросочке с пенсне, другой с Трезубцем на верёвочке - привет вам, мальчики-богатыри! Ваша Анна сегодня умеет любить, и это "сегодня" длится уже всегда. Общение этой актрисы с режиссёром - есть несомненный "Сайгон" души - встреча двух художников, повлиявшая на течение жизни обоих.
Когда спектакль окончится и настанут поклоны, Двѣнадцать выпрыгнет на сцену из директорской ложи.. Он будет забрасывать Анну цветами хлопка, кричать ей на немецком:
- Anna, Ich liebe dich !! Sein meine Braut, Anna !!
А она ему, мальчиков двух обнимая:
- Но у меня - дети!! Андреас и Фридрих!
А он ей, выбрасывая цилиндр в зал:
- Аня, вся Россия - наши дети!
Далее кто-то включает дым-машину, старушка со ступенечки рушится в обморок на драгунского кавалера, господин с надломленным моноклем во глазу выкрикивать принимается - Все - в Базар Славянский!! Все - в Базар!! Здесь нить воспоминаний распадается, как забытый за чашкою чая утренний сон..
Трое стоят на Тверском бульваре. Они прикуривают от одной, молчат с минуту..
Алиса: Ваши тексты, Двѣнадцать, рискуют не быть услышанными. Вы слишком нелинейны в своём повествовании и в выборе соседствующих друг с другом слов. Начали со сказки, а под конец на пьесу перешли, вне всяких объективных причин.
Двѣнадцать: Видите ли, Алиса Георгиевна, я предпочитаю оставаться в одиночестве, но с самим собой, нежели в компании, но уже без себя за душою. Слышите звон колокольный? Это Рождество наступило..