Столетие «Весны священной» в двух ее ипостасях - чисто музыкальной и сценической широко отмечалось и продолжает отмечаться во всем мире. Написаны десятки статей, прочитано множество докладов. «Весна» постоянно звучит на концертной эстраде, балетные труппы показывают различные сценические редакции этого балета.

Музыка Стравинского вызвала к жизни свыше ста хореографических интерпретаций. Сре ди хореографов, ставивших «Весну», - Леонид Мясин, Мэри Вигман, Джон Ноймайер, Глен Тетли, Кеннет МакМиллан, Ханс ван Манен, Анжлен Прельжокаж, Йорма Эло...

В России «Весну» чествует Большой театр, организовавший грандиозный фестиваль, в рамках которого будут показаны две премьеры Большого балета, включая собственную «Весну», и три выдающиеся «Весны» XX столетия (плюс еще несколько интересных современных балетов) в исполнении трех ведущих балетных компаний мира.

«Весна священная» Мориса Бежара (1959 г.) стала отправной точкой создания его замечательной труппы «Балет XX века», которой в конце 80-х годов наследовал Béjart Ballet Lausanne . Настоящий фурор произвела в 1975 г. ничуть не утратившая и поныне своей актуальности яростная «Весна» вуппертальской затворницы Пины Бауш - этот спектакль и документальный фильм, о том, как он создавался, покажет Театр танца Пины Бауш (Вупперталь, Германия). «Весна священная» Финского национального балета, - самая ранняя и самая поздняя одновременно. Премьера этой постановки Миллисент Ходсон и Кеннета Арчера состоялась в США в 1987 г. и произвела эффект разорвавшейся бомбы, поскольку вернула в культурный контекст утраченную легендарную «Весну» Вацлава Нижинского , с которой началась бесконечная история этого балета в 1913 г.

В ноябре 2012 г. на исторической сцене оркестр Большого театра под управлением Василия Синайского дал концерт, в программу которого вошла в том числе и «Весна священная». Выбор был неслучаен: музыкальный руководитель Большого давал своего рода напутствие балетной труппе, подчеркивая взаимосвязь всех составляющих музыкального театра и напоминая о том, что в основе великой хореографии лежала великая музыка.

Бывают такие произведения, которые закладывают новые направления движения. Становятся принципиально новым высказыванием. И после того, как они были написаны и прозвучали, музыка развивается уже совершенно иначе. Такова «Весна». Нет, пожалуй, ни одного композитора, который ни испытал бы на себе ее влияния. В организации ритмической структуры или в оркестровке, в особом внимании к ударным инструментам и много еще в чем. Это произведение оставило свой след во многих аспектах.

А начиналось все, как это нередко бывает, с ужасного скандала. Я только что отыграл концерт с французским оркестром в театре Елисейских полей, где в 1913 году и была впервые исполнена «Весна священная». Бродил по этому знаменитому зданию, по зрительному залу и пытался представить, как бесновалась и дралась зонтиками почтеннейшая публика.

Прошло всего сто лет - и мы отмечаем заслуженный юбилей этой музыки и этой постановки. Очень хорошая идея - провести такой фестиваль.Большой театр сохраняет классические традиции и любит экспериментировать. А на сей раз будут показаны великолепные постановки, которые, конечно, тоже сказали свое новое слово, однако уже вышли за рамки эксперимента. Это третье направление нашего движения, из точки золотого сечения.

На мой взгляд, на том ноябрьском концерте наш оркестр сыграл блестяще. Но мы очень много работали. Так что оркестр к фестивалю готов. Что касается наших артистов балета, я хочу пожелать им, чтобы они вслушивались в музыку. Прониклись ее ритмом и ее образностью. Стравинский рисовал образы весьма конкретные. Каждая часть носит свое название - и эти названия очень емкие. Мне кажется, надо их изучить - и тогда тем больший простор откроется творческой фантазии!

«Весна священная» явилась одним из 27 музыкальных произведений, записанных на золотой пластинке «Вояджера» - первой фонограмме, отправленной за пределы солнечной системы для внеземных цивилизаций.
Википедия

«Весна священная» - возможно, наиболее обсуждаемое и значимое музыкальное произведение ХХ века. Последние пятнадцать лет ее революционный характер все чаще подвергается сомнению, тем не менее «Весна» считается важнейшей вехой в истории музыки со времен «Тристана и Изольды», хотя бы благодаря влиянию, оказанному ею на современников Стравинского. Его главное новаторство заключается в радикальном изменении ритмической структуры музыки. Смена ритма в партитуре происходила настолько часто, что, записывая ноты, композитор порой сам сомневался, где ему поставить тактовую черту. «Весна» была характерным продуктом своего времени: это выражалась и в том, что источником для новых творческих импульсов послужило язычество, и в том, - это уже не столь приятно, - что признавала насилие неотъемлемой частью человеческого бытия (сюжет балета строится вокруг праздника человеческого жертвоприношения).

Однако история происхождения «Весны» слишком сложна, а ее источники в истории западной и русской музыки слишком разнообразны, чтобы судить о ней с точки зрения этики. Подводя итог можно сказать, что невероятная сила, красота и богатство музыкального материала отодвигают на второй план вопросы морали, и статус «Весны священной» как важнейшего музыкального произведения XX века остается все таким же неоспоримым, как во времена ее создания«.
из книги Шенга Схейена
«Дягилев. „Русские сезоны“ навсегда»,
М., «КоЛибри», 2012.

«Для многих Девятая (Девятая симфония Бетховена - ред.) представляет собой музыкальную горную вершину, внушающую парализующий трепет. Роберт Крафт, секретарь Стравинского на протяжении последних десятилетий жизни композитора, охарактеризовал „Весну“ более жизнеутверждающим образом, назвав ее призовым быком, который оплодотворил все движение модернизма. Грандиозный масштаб, безусловно, объединяет эти два сочинения, в чем лишняя заслуга „Весны“, протяженностью равной лишь половине Девятой. Недостаток в протяженности она более чем восполняет массой своего звучания.

Но во всех остальных смыслах эти партитуры являются противоположностями. Великого виолончелиста Пабло Казальса попросили прокомментировать сравнение - в тот момент со ссылкой на Пуленка, ревностного приверженца Стравинского. „Я абсолютно не согласен с моим другом Пуленком, - возразил Казальс, - сравнение этих двух вещей не что иное, как богохульство“.

Богохульство - осквернение святости. А у Девятой есть такая аура. Она провозглашает те идеалы, символом которых стал Казальс, столь же знаменитый своим антифашизмом, сколь и игрой на виолончели. В нем тоже чувствовалась некая святость, вызывавшая у него аллергию на „Весну“, которая не была никаким глашатаем всемирного товарищества и уж ни в коем случае не „Одой к радости“. Вы не станете исполнять „Весну“ по случаю разрушения Берлинской стены - в отличие от Девятой, которую так памятно сыграл Леонард Бернстайн в 1989 г. Однако ничто не заставит вас представить, что „Весна“ может исполняться перед сборищем нацистской элиты на дне рождения Гитлера, а вы до сих пор можете видеть на YouTube подобное исполнение Девятой Вильгельмом Фуртвенглером и Берлинским филармоническим оркестром».
Ричард Тарускин/Richard Taruskin
музыковед, преподаватель,
автор книги о творчестве И. Стравинского
(фрагмент эссе A Myth of the Twentieth Century: The Rite of Spring, the Tradition of the New, and «The Music Itself»)

«В „Весне священной“ я хотел выразить светлое воскресение природы, которая возрождается к новой жизни: воскресение полное, паническое, воскресение зачатия всемирного».

Я не читал еще этого короткого эссе (Стравинского - ред.), когда впервые слушал «Весну» подростком, но мое стойкое впечатление от ее первого прослушивания - в наушниках, лежа в темноте в своей постели, - было ощущение, что я сжимался по мере того, как музыка ширилась, поглощаемый казалось бы физическим присутствием «великого целого» этой музыки. Это ощущение было особенно сильным в тех пассажах, в которых музыкальная идея, сначала выраженная мягко, затем обретает голос ужасающе громкий. <...>

Встреча с этой музыкой была образующим музыкальным впечатлением моей молодости. Я живо вспоминал это изначальное нервное возбуждение и вновь переживал его всякий раз, когда погружался в эту музыку, несмотря на то, что она становилась все более привычной, несмотря на мое все более глубокое понимание того, как она сочинялась, и несмотря на то влияние, что оказала на мой образ мыслей критика Адорно и других. Так что для меня «Весна» всегда будет музыкой молодости, какой она была для самого Стравинского.

Но слушая музыку Стравинского, которая скоро достигнет своего столетнего рубежа, я вспоминаю о том, что в своей настоящей молодости она была предназначена не для концертного зала, а для балетной сцены, и что ее премьера была примечательна гораздо большим, чем просто реакция публики. Оригинальная хореография, костюмы и декорации были реконструированы в 1987 г. труппой Балет Джоффри. Этот спектакль теперь можно посмотреть на YouTube, где, как я проверил в последний раз, он получил 21 тысячу посещений с того момента, как был выложен - приблизительно два года назад. Мой совет? Смотрите реконструкцию Балета Джоффри и последуйте его приглашению представить себе оригинальную постановку. Лицом к лицу со старым вы услышите музыку по-новому."
Мэтью МакДональд ,
музыковед, доцент Северо-восточного университета в Бостоне,
автор работ, посвященных творчеству И. Стравинского

«Весна священная». Реконструкция. Спектакль Финского национального балета. Фото: Сакари Виика.

«Так же, как в «Играх» и «Фавне», Нижинский по-новому представил тело человека. В «Весне священной» позиции и жесты направлены вовнутрь. «Движение, - писал Жак Ривьер в „Нувель ревю франсез“, - замыкается вокруг эмоции: оно сковывает и содержит ее... Тело больше не выступает средством побега для души; наоборот, оно собирается вокруг нее, сдерживает ее выход вовне - и самим своим сопротивлением, оказываемым душе, тело становится полностью пропитанным ею...» Романтическое больше не преобладает в этой заключенной душе; прикованный к телу, дух становится чистой материей. В «Весне священной» Нижинский изгнал из балета идеализм, а вместе с ним - индивидуализм, связанный с романтической идеологией. «Он берет своих танцовщиков, - писал Ривьер, - переделывает их руки, скручивая их; он сломал бы их, если бы мог; он безжалостно и грубо колотит их тела, будто это безжизненные предметы; он требует от них невозможных движений и поз, в которых они кажутся искалеченными».
из книги Линн Гарафола
«Русский балет Дягилева»,
Пермь, «Книжный мир», 2009.

«Трудно представить сегодня, насколько радикальной была „Весна“ для своего времени. Дистанция между Нижинским и Петипа, Нижинским и Фокиным была огромна, даже „Фавн“ выглядел ручным в сравнении с ней. Ибо если „Фавн“ представлял собой намеренный уход в нарциссизм, то „Весна“ знаменовала смерть индивидуума. Это было открытое и мощное отправление коллективной воли. Все маски были сорваны: не было никакой красоты и отполированной техники, хореография Нижинского заставляла танцовщиков добраться до середины пути, отпрянуть, переориентироваться и изменить направление, нарушив движение и его скорость как будто для того, чтобы выпустить долго сдерживаемую энергию. Самоконтроль и мастерство, порядок, мотивация, церемониальность, однако, не были отвергнуты. Балет Нижинского не был диким и беспорядочным: это было холодное, расчетливое изображение примитивного и абсурдно нападающего мира.

И это был поворотный момент в истории балета. Даже в самые революционные моменты своего прошлого балет всегда отличался подчеркнутым благородством, был тесно связан с анатомической четкостью и высокими идеалами. В случае с „Весной“ все было иначе. Нижинский модернизировал балет, сделав его уродливым и темным. „Меня обвиняют, - хвастался он, - в преступлении против грации“. Стравинского это восхищало: композитор писал своему другу, что хореография была такой, как он хотел, хотя и добавлял при этом, что „придется долго ждать, прежде чем публика привыкнет к нашему языку“. В этом было все дело: „Весна“ была одновременно и трудной, и потрясающе новой. Нижинский употребил весь свой мощный талант на то, чтобы порвать с прошлым. И горячность, с какой он (как и Стравинский) работал, была знаком его ярко выраженных амбиций изобретателя полноценного нового языка танца. Вот что двигало им, и вот что сделало „Весну“ первым по-настоящему современным балетом».
из книги Дженнифер Хоманс
"Ангелы Аполлона"/"Apollo’s Angels",
N-Y, Random House, 2010.

Рассказываем, как по-разному интерпретируют знаменитый балет «Весна священная» современные хореографы.

«Весна священная» в постановке Саши Вальц

Это был год рискованных экспериментов. 1913 год в Париже. Бескомпромиссный и доходящий до жестокости в достижении поставленной перед собой цели, самый знаменитый в истории импресарио Сергей Дягилев оказывается на грани краха. Разрыв с Фокиным, автором самых коммерчески успешных балетов антрепризы – «Шахерезада », «Призрак розы», «Половецкие пляски» – побуждает Дягилева к решительному жесту. Логика действий подсказывала искать мира с Фокиным. Но, словно повинуясь своему же бессмертному завету «удиви меня», Дягилев сам снова и снова продолжал удивлять всех вокруг. Сделать ставку на Нижинского было сущим безумием – непрофессиональный хореограф, на репетиции ему требовалось значительно больше времени, да и стиль его хореографии был уж слишком новаторским для того времени. Но идти на поводу у публики было не в стиле Дягилева. Это он был тем, за кем публика должны была идти: «Если не мы будем диктовать ей законы, то кто?».

Задача была не меньше, чем совершить революцию в искусстве. Революция случилась, но значительно позже. Премьера «Весны священной» в театре Елисейских полей, которая должна была ознаменовать новый поворот в деятельности компании Дягилева, ознаменовала новый поворот в искусстве вообще. А может, даже и не только в искусстве, но и в образе мышления людей, их новый взгляд на мир.

«Весна священная» была детищем своего безумного века, которое впитало в себя и язычество как источник творчества, и, главное, вывело на поверхность то, что жестокость и насилие – это неотъемлемые свойства человеческой природы. Человеческое жертвоприношение стало главным сюжетом не только «Весны священной», но и всего ХХ века. Но какое значение будет иметь этот спектакль впоследствии, ни одному из четырех его гениальных создателей (Дягилев, Нижинский, Стравинский, Рерих) так и не посчастливилось узнать.

«Весна священная», Joffrey Ballet, 1987

Что это – успех или провал? Провал в тот день, когда «Весна» явилась своей первой публике. Оглушительный, убийственный провал. И ошеломляющий успех, который мы можем наблюдать на расстоянии уже больше века.

«Весна» не имеет сюжета в привычном понимании этого слова. Это набор групповых сцен, которые отсылают нас к обрядам древних славян. Главный из них – ритуал торжественного жертвоприношения богу весны.

Нужно принять во внимание и то, что если о костюмах и декорациях Рериха мы имеем полное представление, то о самой хореографии можно строить лишь догадки. Мир «Весны священной» стал органичным продолжением живописного творчества Рериха. К этим темам он обращался не раз. Сокрушительная мощь и ликующая красота Древней Руси отразилась и в его картинах «Каменный век», «Человечьи праотцы». Сохранились и эскизы Рериха к спектаклю. Но скандальный флер вокруг постановки практически не оставил места в рецензиях для описания самого танца. Акценты не на па, а на жесты, пластика с отпечатком первобытной эпохи, похожая на животную, обилия массовых сцен. Вывернутые руки и ноги, угловатые движения, напоминающие судороги. Как это было далеко от грациозных красивостей Фокина.

Все напряженно и скованно – для передачи экспрессии. Но главное – полное соответствие музыке Стравинского. Ни намека на привычную организованность классического танца и музыки, решительный уход от прежних канонов. Уютное и привычное убежище гармонии было покинуто.

Балет вышел непредсказуемый, как сам Нижинский, и так же балансирующий на грани двух миров. Дягилев ожидал, что жажда новых течений в искусстве прогрессивной парижской публики победит. Ожидание оправдалось после, когда этот свежий воздух «Весны священной» стали жадно глотать все современные хореографы. «Весна» разрушила все старые формы, чтобы из этого хаоса потом родились новые.

Со дня премьеры, 29 мая 1913 г., балет получил более двухсот интерпретаций. И в XXI веке его продолжают ставить, старые версии уходят в историю, новые появляются. Бесконечная череда смены смерти и жизни. В этом и состоит суть жертвоприношения – смерть во имя будущей жизни.

Многообразие различных версий балета, возможно, возникло еще и потому, что о нем ничего долгое время не было известно. Но была волнующая легенда, которая, конечно, не могла оставить равнодушным любого хореографа. Тот факт, что хореографический текст был фактически утерян, одновременно давал и неограниченную свободу в хореографическом самовыражении.

« Весна священная», постановка Мориса Бежара

Бежаровский балет 1959 года, по его же словам, простой и сильный, как сама жизнь на первый план вывела образы подсознательного. Он отразил в пластике те импульсы, которые современным человеком не осознаются, но, тем не менее, оказывают влияние на всю его жизнь. Это все те же образы-воспоминания, зашитые в наши гены и доставшиеся от прародителей.

Морис Бежар не только обратился к прошлому, но и взглянул в сегодняшний день, представив на сцене своего рода эволюцию человечества. Может, в этом и есть современный человек, где пламя первобытных страстей подчиняется идеальной геометрической выстроенности пластики, где стихия поминутно борется с разумом. Смерти у Бежара в финале нет. Совершен лишь очередной виток в истории человечества. Бежаровская «Весна» из всех постановок более наглядно показывает, как ушли от «атанцевальности» Нижинского. Со временем даже лишенная гармонии музыка Стравинского и дикая, исступленная пластика Нижинского постепенно стали наполняться красивыми жестами.

Отрывки из постановки Мориса Бежара «Весна священная»

« Весна священная», постановка Пины Бауш

Свою версию «Весны священной» в 1975 г. предложила вуппертальская небожительница Пина Бауш. Как и все после Нижинского, она отвергает любые народные фольклорные ассоциации. Но возвращает балет к концепции обряда, к его жестокости. К теме доминирования сильных над слабыми, пронизывающими все существование персонажей страху и насилию. Они заложники окружающей их агрессии и жестокости. Мокрая земля под ногами танцовщиков – определяющая метафора в этой постановке, говорящая о цикличности всего живого, в том числе и человека, каждый из которых найдет в этой земле свой покой.

Важная часть спектакля – долгий выбор жертвы, продолжительность которого до предела взвинчивает напряжение и нагоняет саспенс. Балет не о возрождении жизни, но о смерти, о ее роковой неизбежности и ужасе ее ожидания. Бауш возвращает этой балетной партитуре ощущение сакрального и архаичного, которое, как известно, органично связано с природой самого танца как одного из самых древних ритуалов. Как и у Нижинского экстатическая пляска Избранницы заканчивается смертью.

«Весна священная» в постановке Пины Бауш

« Весна священная», постановка Анжелена Прельжокажа

Анжелен Прельжокаж в своей постановке 2001 г. сбивает привычный электрический разряд финала и, доведя историю до точки, дает ей продолжение – жертва не умирает, а просыпается после всех событий в одиночестве и в состоянии потерянности.

Для Прельжокажа, который прославился как самый чувственный из хореографов, «Весна священная» стала очень благодатным материалом, чтобы использовать и классическую технику, заметно добавив ей экспрессии, и для того, чтобы исследовать самые интимные начала человеческой психики. Движения человеческого тела у Прельжокажа – это не что иное, как отражения его внутреннего мира. Тело и мысли находятся в неразрывной связи. И пластика хореографа – это то, как человек реагирует на окружающий мир, его отношение с ним. Постановка становится картиной, как человеческая естественность оказывается погребенной под слоем современной цивилизации.

«Весна священная», постановка Уве Шольца

«Весна священная» в постановке Уве Шольца

Отдельно стоит остановиться на версии «Весны священной» Уве Шольца в Лейпцигской опере. В 2003 году он выпустил спектакль, который фактически объединяет сразу две версии «Весны».

Первая часть – это версия самого композитора для двух фортепьяно. На сцене только один танцовщик и видео, которое проецируется позади и по обе стороны от него. Танцовщик появляется из рояля, что автоматически переводит в разряд постановок о творцах, создателях искусства, артистической судьбе. И выглядит она вполне автобиографичной. Сложно к чему-либо еще отнести постановку, зная трагическую судьбу Уве Шольца, и видя, с каким явно личностным отношением переживается борьба героя с царящим вокруг хаосом, человеческим и профессиональным. Весь мир становится ему враждебным, и искусство становится единственным средством выживания.

Вторая часть – уже полная оркестровая партитура Стравинского. В целом сюжетный костяк остается оригинальным, но Шольц дает иную интерпретацию финала. Его Избранница не затанцовывает себя до смерти. Она хватается за петлю рукой и возносится ввысь. Очень емкая метафора. Она возвышается над всеми правилами и устоями, которые в конечном итоге приводят к неоправданной жестокости. Возносится ввысь и буквально физически, и морально, что можно считать духовным преображением.

« Весна священная», постановка Патрика де Бана

Более поздние постановки «Весны священной» приобретают и социальный окрас. Выходец из Германии Патрик де Бана создал свою версию в Новосибирском театре оперы и балета в 2013 г.

Исполнилось 90 лет со дня рождения великого хореографа ХХ века – Мориса БЕЖАРА

настоящее имя Морис-Жан Бержé; 1 января 1927, Марсель – 22 ноября 2007, Лозанна) стал легендой давно. Поставленный им в 1959-м году балет «Весна священная» потряс не только мир классического танца, но вообще весь мир. Бежар, подобно волшебнику, вырвал балет из академического плена, очистил его от пыли веков и подарил миллионам зрителей танец, бурлящий энергией, чувственностью, ритмами двадцатого века, танец, в котором особое положение занимают танцовщики.

В отличие от классического балетного спектакля, где царят балерины, в спектаклях Бежара, как когда-то это было и в антрепризе , властвуют танцовщики. Юные, хрупкие, гибкие как лоза, с поющими руками, мускулистыми торсами, тонкими талиями. Сам Морис Бежар говорил, что любит отождествлять себя – и отождествляет полнее, радостнее – с танцовщиком, а не с танцовщицей. «На поле сражения, которое я избрал для себя – в жизни танца – я дал танцовщикам то, на что они имели право. Я ничего не оставил от женоподобного и салонного танцовщика. Я вернул лебедям их пол – пол Зевса, соблазнившего Леду». Однако с Зевсом все не так просто. Леду он соблазнил, но совершил и другой хороший подвиг. Превратившись в орла (по другой версии – послав орла), похитил сына троянского царя, необычайной красоты юношу Ганимеда, вознес его на Олимп и сделал виночерпием. Так что Леда с Зевсом отдельно, а мальчики Бежара отдельно. Ничего женоподобного или салонного в них нет, тут можно согласиться с Бежаром, но что до пола Зевса, то не получается.

Эти мальчики еще и сами не понимают, кто они и кем станут, возможно, мужчинами, но скорее всего у них несколько иное будущее. В балетах мастера эти мальчики предстают во всей своей юной соблазнительности и изысканной пластичности. Их тела то разрывают сценическое пространство подобно молниям, то кружатся в неистовом хороводе, выплескивая в зал молодую энергию тел, то, на мгновение, замерев, трепещут как кипарисы от дуновения легкого ветерка.

В балете «Дионис» (1984) есть эпизод, где заняты одни только танцовщики, и длится он фантастически долго – двадцать пять минут! Двадцать пять минут мужского танца, полыхающего, словно пожар. В истории балетного театра не было ничего подобного. Случается, что Бежар отдает женские партии мужчинам. Для премьера Парижской Оперы Патрика Дюпона он создает миниатюру «Саломея». Бежар меняет сюжет балета «Чудесный мандарин», где вместо Девушки, у него предстает Юноша-проститутка, одетый в женское платье. Кинокадры запечатлели и самого Бежара, выступающего в роли партнерши, он танцует танго «Кумпарсита», сливаясь в страстных объятиях с юным танцовщиком своей труппы. Выглядит это естественно и вдохновенно.

Хорхе Донн. Болеро

Но это не значит, что в своем творчестве Морис Бежар вдохновляется только танцовщиками. Он работает и с выдающимися балеринами, создавая для них уникальные спектакли и миниатюры.

«Я – лоскутное одеяло. Я весь – из маленьких кусочков, кусочков оторванных мною от всех, кого жизнь поставила на моем пути. Я играл в Мальчик-с-пальчик шиворот-навыворот: Камешки были разбросаны передо мной, я их только подобрал, и продолжаю это делать до сих пор». «Только подобрал», – как просто Бежар говорит о себе и своем творчестве. А ведь его «лоскутное одеяло» – это более двухсот балетов, десять оперных спектаклей, несколько пьес, пять книг, кино и видеофильмы.

В цикле программ о выдающемся хореографе ХХ века Морисе Бежаре Илзе Лиепа рассказывает о расцвете творчества и ключевых балетах в сценической судьбе маэстро – «Весне священной» и «Болеро»…

В 1959 году Бежар получает приглашение от новоиспеченного интенданта брюссельского Королевского театра де ла Монне Мориса Гюисмана поставить балет «Весна священная» на музыку Игоря Стравинского. Свой первый год руководства театром Гюисман хотел открыть балетом-сенсацией, поэтому его выбор пал на молодого и дерзкого французского хореографа. Бежар долгое время сомневается, однако провидение решает всё. Открыв однажды китайскую Книгу перемен «Ицзин», ему на глаза попадается фраза: «Блистательный успех, благодаря жертве весной». Хореограф воспринимает это как знамение и дает положительный ответ на постановку.

Илзе Лиепа: «Бежар сразу отказывается от либретто и от смерти в финале, как это было задумано у Стравинского и Нижинского. Он размышляет о тех мотивах, которые способны побуждать персонажей к тому, чтобы жить в этом спектакле. Внезапно он понимает, что здесь есть два начала – мужчина и женщина. Он услышал это в стихийной музыке Стравинского, и тогда он придумывает удивительную хореографию для кордебалета, который здесь являет собой единое тело – как будто единое существо. В своем спектакле Бежар занимает двадцать мужчин и двадцать женщин, и снова в ход идут его поразительные находки. Надо сказать, что по своей природе Бежар всегда был гениальным режиссером. Так, еще в юности он пробовал ставить драматические спектакли со своими кузенами и кузинами. Впоследствии этот уникальный дар проявился в том, как смело он разбрасывал группы танцовщиков по сцене. Именно из этого дара вырастет его способность осваивать гигантские пространства: он первый захочет ставить на огромных сценах стадионов и первый поймет, что балет может существовать в таких размерах. Здесь в «Весне священной» это проявляется впервые; в финале мужчины и женщины воссоединяются, и, конечно, их друг к другу притягивает чувственное влечение. Танец и вся хореография этого спектакля невероятно свободны и изобретательны. Танцовщики одеты в одни лишь обтягивающие комбинезоны телесного цвета – таким образом издалека их тела кажутся обнаженными. Размышляя о теме этого спектакля Бежар говорил: «Пусть эта “Весна” без прикрас станет гимном единения мужчины и женщины, неба и земли; танцем жизни и смерти, вечным, как весна…»

Премьера балета ознаменовалась безоговорочным, невероятным успехом. Бежар становится безумно популярным и модным. Его труппа меняет название на амбициозное «Балет ХХ века» (Ballet du XXe Siècle). А директор брюссельского театра Морис Гюисман предлагает постановщику и его артистам постоянный контракт…

Умер – ноябрь 2007г.

Cезон 2006-07 г.г. труппа Бежара проводит под знаком этой даты. О Бежаре говорят не только как о создателе оригинального хореографического стиля, но как о мастере, перевернувшем представления о классическом балете вообще, экспериментаторе, совместившем в ряде постановок разные виды искусств – драматическое искусство, оперу, симфонию, хор. Гимн любви и танца - юбилейная программа Мориса Бежара, которая включает наиболее красивые фрагменты из балетных шедевров хореографа, а также новые номера. Представление начинается с грандиозной картины под музыку Стравинского из балета «Весна священная» (1959), ставшего символом вечной молодости искусства Бежара. Романтическая пара – Ромео и Джульетта – своим целомудренным танцем воскрешают многочисленные дуэты и ансамбли из балетов Бежара. От их «любви и танца» ярко вспыхивает в африканских ритмах миниатюра «Heliogabale», ее сменяет дуэт на музыку Веберна. Затем идут зажигательные «Греческие танцы» на музыку Теодоракиса и сатирический номер «Аrepo». Первое отделение завершают экспрессивные соло и дуэты на популярные песни Барбары и Бреля. В завораживающей картине «Руми», посвященной мистическому поэту древнего Востока, 20 стройных юношей в свободных белых костюмах исполняют ритуальный танец под арабские мелодии. Их сменяет ария «Каста Дива» Беллини в грациозной интерпретации женского ансамбля, парящего в белых туниках. Далее идет жизнерадостная и динамичная картина «Море» под музыку Штрауса. Осуждая кровопролитие в Палестине, Бежар создал новую картину «Между двух войн». Она завершается известным лозунгом «Да – любви, нет – войне» и органично переходит в большой фрагмент из сенсационного балета «Пресбитер», посвященного борьбе со СПИДом. Под трагические звуки фортепьянного концерта №21 Моцарта врачи привозят для последней встречи двух умирающих влюбленных: разъединенные болезнью, они соединяются после смерти. В завершение юбилейной программы вновь звучит финал из балета «Весна священная». Среди последних работ труппы Bejart Ballet Lausanne – спектакль «ЗАРАТУСТРА», премьера которого состоялась 21 декабря 2005 г. в Лозанне. Морис Бежар вновь обратился к творчеству Фридриха Ницше, одного из своих любимых авторов.

"Весна священная" Морис Бежар, 1970г. Королевский балета Бельгии

Многие биографы Бежара вспоминают, как в 1950 году, в холодной неуютной комнате, которую снимал в ту пору перебравшийся в Париж из родного Марселя молодой Бежар, собралось несколько его друзей. Неожиданно для всех Морис произносит: "Танец - это искусство ХХ века". Тогда, вспоминает Бежар, слова эти привели его друзей в полное смятение: разрушенная послевоенная Европа никак не располагала к подобным прогнозам. Но он был убежден, что балетное искусство стоит на пороге нового невиданного взлета. И ждать этого оставалось совсем немного, как и того успеха, что обрушился на самого Бежара.

1959 год стал годом судьбы Мориса Бежара. Его труппа "Балле-театр де Пари", созданная в 1957 году, оказалась в труднейшем финансовом положении. И в этот момент Бежар получает от Мориса Юисмана, только что назначенного директором брюссельского "Театр де ла Монне", предложение осуществить постановку "Весны священной". Специально для нее формируется труппа. На репетиции отводится всего три недели. Бежар "видит" в музыке Стравинского историю возникновения человеческой любви - от первого робкого порыва к бешеному, плотскому, животному пламени чувств.

Успех "Весны" предопределил будущее хореографа. На следующий год Юисман предложит Бежару создать и возглавить постоянную балетную труппу в Бельгии. Во Франции не нашлось никого, кто бы предоставил Бежару подобные условия работы. Молодой хореограф переезжает в Бельгию, в Брюссель, здесь и появляется на свет "Балет ХХ века". Много позже Бежар обоснуется в Швейцарии, в Лозанне. И Бельгия, и Швейцария никогда не были балетными странами, но благодаря Бежару эта танцевальная провинция стала известна всему миру. Ну а самый известный первый французский хореограф никогда не удостоится чести возглавить балет первого театра Франции - Парижской оперы, в то время как беженцы из России Серж Лифарь, Рудольф Нуреев такую возможность получали. В очередной раз убеждаешься, что нет пророка в своем отечестве.

Дополнительно:

В 1959 году сделанная Бежаром хореография балета «Весна священная», поставленная для Королевского балета Бельгии на сцене брюссельского театра Монер, была принята настолько восторженно, что Бежар наконец решил основать собственную труппу, получившую название «Балет XX века». Ее ядром стала часть брюссельской труппы. Вначале Бежар продолжал работать в Брюсселе, но через несколько лет переехал вместе с труппой в Лозанну. 28 сентября 1987 года «Балет ХХ века» изменил свое название на Bejart Ballet Lausanne.

Вместе со своей труппой Бежар предпринял грандиозный эксперимент по созданию синтетических спектаклей, где танец, пантомима, пение (или слово) занимают равное место. Тогда же Бежар выступил в новом для себя качестве художника-постановщика. Этот эксперимент привел к тому, что пришлось расширять размеры сценических площадок.

Бежар предложил принципиально новое решение ритмического и пространственно-временного оформления спектакля. Привнесение в хореографию элементов драматической игры обуславливает яркий динамизм его синтетического театра. Первым из балетмейстеров Бежар использовал для хореографических постановок огромные пространства спортивных арен. Во время представления на огромной площадке размещались оркестр и хор, действие могло развиваться в любом месте арены, а иногда даже в нескольких местах одновременно.