Дорогой читатель, спасибо, что решили прочесть статью «Галина Вишневская и Мстислав Ростропович: история жизни». Было бы несправедливо не написать об этой потрясающей паре.

О ней:

Галина Павловна Вишневская (урожденная Иванова), годы жизни 1926 – 2012, оперная певица, актриса, театральный режиссер, педагог; солистка Большого театра Союза ССР в 1952-1974 гг. Народная артистка СССР, Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».

Трудное детство

Она родилась 25 октября 1926 года в Ленинграде, (знак зодиака - Скорпион). Родители: отец был рабочим, мать – домохозяйка. Когда девочке было пять лет, родители расстались. Внучку на воспитание взяла бабушка (мать отца), которая проживала в Кронштадте. Галина жила в коммуналке, но удивительно, по внутреннему ощущению она была королевой.

Юность

Бабушка умерла в блокаду в феврале 1942, Галя осталась одна. Вскоре ее взяли в отряд местной противовоздушной обороны.

В 1943 она устроилась на работу в Выборгский дом культуры помощником осветителя сцены. Затем начала заниматься вокалом в музыкальной школе имени Римского-Корсакова.

Сцена

Свою сценическую деятельность Галина Павловна начала в 1944-м в Ленинградском областном театре оперетты, затем стала солисткой Ленинградской филармонии, выступала как эстрадная певица.

С 1952 по 1974 годы была солисткой Большого театра, на сцене которого она спела около 30 партий. Она пела на крупнейших сценах мира («Ковент-Гарден», «Метрополитен-опера», «Гранд-Опера», «Ла Скала», «Мюнхенская Опера» и др.)

В свои 56 лет Вишневская оставила профессиональную сцену и занялась преподавательской деятельностью. В 2002 году создала и возглавила в Москве Центр оперного пения.

Личная жизнь

Галина Павловна трижды была замужем. Первый раз он вышла замуж в 17 лет за морского офицера Георгия Вишневского, с которым через два месяца развелась. Фамилию с тех пор не меняла.

Вторым ее мужем был скрипач, в то время - директор Ленинградского театра оперетты, Марк Рубин. Он был старше на двадцать два года. В 1945-м их двухмесячный сын умер. Вскоре Галина заболела туберкулезом. Муж настоял, чтобы она поехала в санаторий. Со временем болезнь удалось победить.

Третьим и мужем стал знаменитый виолончелист Мстислав Ростропович.

О нем:

Мстислав Леопольдович Ростропович (1927-2007) - советский и российский виолончелист, пианист и дирижер, общественный деятель, педагог. Народный артист СССР. Лауреат Ленинской премии, Сталинской премии второй степени и двух Государственных премий России. Пятикратный лауреат премии Грэмми.

Родители

27 марта 1927 года в семье профессиональных музыкантов - виолончелиста Леопольда Ростроповича, сына пианиста и композитора Витольда Ростроповича, и пианистки Софьи Федотовой родился сын. Его назвали Мстиславом.

Слава начал заниматься музыкой в раннем детстве с родителями. В 1932-1937 учился в Москве в Музыкальном техникуме имени Мусоргского.

В 1941 его семья была эвакуирована в город Чкалов, где Мстислав учился в музыкальном училище, в котором преподавал его отец. В 16 лет он поступил в Московскую консерваторию, где изучал виолончель у Семена Козолупова и композицию у С. С. Прокофьева и Д. Д. Шостаковича.

Известность

Ростропович получил известность как виолончелист в 1945 -м, выиграв золотую медаль Третьего Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей в Москве. В 1947 выиграл 1-ю премию на Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Праге.

Благодаря международным контрактам и турам, Ростропович стал известен на Западе. На формирование его личности огромное влияние оказали три композитора: Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович и Бенджамин Бриттен.

Это был талантливый, добрейший, позитивный и интеллигентный человек.

О них:

Гениальный виолончелист завоевал сердце примадонны Большого театра. Незабываемая пражская весна 1955-го стала весной их жизни! Галина Вишневская и Мстислав Ростропович стали мужем и женой через четыре дня после знакомства на фестивале в Праге и прожили долгую счастливую жизнь. От этой красивой любви родились две дочери Ольга и Елена.

Мстислав Леопольдович был трепетным, заботливым мужем и отцом. Жизнь приготовила им суровые испытания. В конце шестидесятых годов Александр Солженицын был исключен из Союза писателей.

Вишневская и Ростропович поддержали Солженицына, предложив ему проживать на своей даче, что стало одной из причин постоянного внимания и давления со стороны спецслужб

Вскоре гастроли Вишневской оказались под запретом, не разрешали выезжать за границу и записывать пластинки. Травля продолжалась пять лет и это стало причиной того, что Галина Павловна уговорила мужа уехать за границу.

В 1974 Мстислав Ростропович уехал на зарубежные гастроли, позже супруга отправилась вслед за ним вместе с дочерьми. Официально это было оформлено, как длительная заграничная командировка. На самом деле, возвращаться они не собирались.

Галина Вишневская и ее дочери Елена и Ольга

Семья жила во Франции, в США и в Великобритании. Когда в Союзе стало известно, что супруги купили квартиру в Париже - в 1978 году Указом Президиума Верховного Совета СССР Галина Вишневская и Мстислав Ростропович были лишены гражданства, почетных званий и наград.

Вскоре Ростропович был приглашен в США. Национальный симфонический оркестр предложил ему место главного дирижера. Семья переехала вслед за ним. Галина Павловна все время выступала на сценах лучших театров и написала книгу «Галина».

Книга «Галина»

Книга была издана в Вашингтоне в 1984-м и стала бестселлером, она обошла весь мир и только потом попала в Россию.

Вишневская о книге: «Эту книгу я писала не для советского читателя. Мне и в голову не приходило, что при моей жизни она может быть опубликована в России. Переделывать ее я не собираюсь, пусть все останется как было…

Вы думаете, я обо всем написала? Нет, далеко не обо всем. Если бы я написала обо всем, мне бы уже никто не поверил. У меня возникла потребность написать о наболевшем, о своей судьбе. Я должна была это сделать. И это помогло мне жить дальше».

Возвращение

В девяностых годах супруги вернулись на Родину, где вскоре им вернули все ордена и регалии, а так же советское гражданство. Но они отказались от гражданства.

На юбилее Галины Вишневской в Большом театре. Москва 2001

Летом 2006 Мстислав Леопольдович тяжело заболел, затем он перенес две операции в связи со злокачественной опухолью печени. Скончался в Москве 27 апреля 2007 года.

Галина Павловна пережила мужа на пять лет, она скончалась 11 декабря 2012, на 87-м году жизни в Москве.

Похоронены Галина Вишневская и Мстислав Ростропович рядом на Новодевичьем кладбище в Москве. На мраморном кресте строка из Евангелия: «Блаженны изгнанные правды ради». Слова, как нельзя лучше, подходят к биографии и Ростроповича, и Вишневской. Уникальный союз – творческий и семейный. Они снова вместе…

дамы-господа

25 октября 2016

25 октября исполнилось 90 лет Галине Вишневской — великой русской женщине, выдающейся актрисе и гениальной певице.

Черным кажется, влажным, ночным,

И чего на лету не коснется -

Все становится сразу иным.

Заливает алмазным сияньем,

Где-то что-то на миг серебрит

И загадочным одеяньем

Небывалых шелков шелестит.

И такая могучая сила

Будто там впереди не могила,

А таинственной лестницы взлет.

Анна Ахматова. «Слушая пение».

19 декабря 1961 (Никола Зимний). Больница имени Ленина (Вишневская пела «Бразильскую бахиану» Э.Вилла-Лобоса)

Великая женщина, Галина Вишневская всегда была окружена великими мужчинами. Она была бы великой и без них, но они были.

Ростропович

«- Мел… Мтл… Извините, трудно выговорить ваше имя…

А вы зовите меня просто Славой. Можно мне вас Галей звать?

Хорошо, зовите Галей.»

Главный мужчина ее жизни. Муж, с которым она прожила более полувека. Прошла через великую славу и тяжкие испытания. В своей книге Галина Вишневская много рассказывает об отношениях с мужем - романтических, творческих, дружеских. Действительно, семья Ростроповича и Вишневской долгое время считалась этаким эталоном ячейки общества советской творческой интеллигенции. Фотографии, где Слава дома играет на виолончели, обошли мировую прессу.

И эта пара была образцовой не только в пропагандистском смысле. Их отношения - идеал гражданских чувств. Вот, что вспоминает Вишневская о том, как Ростропович решался подписать письмо в поддержку Солженицына.

«- Оставь, не те теперь времена. Я знаю, что письмо не напечатают, и всё же какой-то круг людей узнает о нём от сотрудников редакций газет.

Но ты берёшь на себя очень большую ответственность за судьбы многих близких тебе людей. Ведь это коснётся не только тебя, но и твоих близких друзей, твоей сестры-скрипачки, которую в любую минуту смогут выгнать из оркестра, а у неё муж и дети. Ты не можешь не думать, что ждёт их, а также меня. У меня театр, и я не хочу перечислять - чего лишусь… Всё, что я создавала в течение всей жизни, пойдёт прахом.

Уж с сестрой-то ничего не случится, а с тобой мы можем фиктивно развестись, и тебя ничто не коснётся.

Фиктивный развод? А где же ты собираешься жить и что ты скажешь детям?

Жить мы будем вместе, а детям я объясню, они уже большие, и всё поймут.

Но, как я понимаю, ты предлагаешь развод, чтобы именно внешне отделить себя от семьи, а тогда мы должны жить врозь. Ты что же, собираешься тайком лазить ко мне в окна по ночам? Ах, нет? Ну, конечно, это смешно. Тогда мы будем жить вместе, а я повешу себе на грудь объявление, что не сплю с тобой в одной постели и потому не отвечаю за твои поступки. Ты это мне предлагаешь? Ты хоть никому не рассказывай, не выставляй себя на посмешище.

Но ты пойми, если я сейчас не вступлюсь, не вступится никто.

Открыто не вступится никто в любом случае. Ты выступаешь против адской машины в одиночку и должен трезво и ясно видеть все последствия. Не забывай, где мы живём, здесь с любым могут сделать всё. Возвысить и уничтожить. Вон Сталина, который был в этой стране больше, чем Бог, выбросили из мавзолея, потом Хрущёва как ветром сдуло, будто он и не был десять лет главой государства. Первое, что с тобой сделают, это тихонько вышвырнут из Большого театра, что нетрудно: ты там приглашённый дирижёр. И, конечно, твоим заграничным поездкам можешь сказать «прощай!». Ты готов к этому?

Перестань паниковать. Я уверен, что ничего не случится. Я должен это сделать, я много думал, и ты пойми…

Я тебя очень хорошо понимаю, и уж ты-то прекрасно знаешь, что в результате во всём поддержу тебя и буду рядом с тобой. Но я отчетливо представляю, что нас ждёт, а представляешь ли ты - в этом я очень сомневаюсь. Я признаю всю твою правоту, хоть сама бы этого и не сделала, имея в виду все несчастья, что свалятся на нашу семью, о чём тебе сейчас говорила… Но ты - большая личность, ты великий артист, и если ты чувствуешь, что должен высказаться, ты это делай.

Спасибо тебе. Я знал, что ты меня поймёшь.»

Шостакович

Великий композитор, а к тому времени, когда он познакомился с Вишневской, даже в ЦК КПСС понимали, что Шостакович - великий, был настолько очарован Галиной Вишневской, что начал писать специально для нее. Сначала вокальный цикл «Сатиры» на стихи Саши Черного, который был совершенно непохож на предыдущие работы Шостаковича, и с трудом пробился на сцену, естественно, из-за сатирического содержания. Потом композитор сделал оркестровку для вокального цикла Модеста Мусоргского «Песни и пляски смерти» - Вишневской очень нравился этот редко исполняемый цикл, прежде всего, из-за его драматической глубины.

Вишневская спела Катерину Измайлову в опере Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда», которую он восстановил после разгрома 30-х годов (об этой опере написана знаменитая статья «Сумбур вместо музыки»). Сначала, 26 декабря 1962 года, когда восстановленная опера прошла на сцене театра Станиславского, потом - на киноэкране, в фильме Михаила Шапиро, и наконец, в постановке 1978 года, когда, выполняя завещание старшего друга, Ростропович поставил оперу в ее первой редакции 1932 года.

Бриттен

Бенджамен Бриттен впервые услышал Галину Вишневскую во время ее выступления в Ковент-Гарден. Вишневская уже в 50-е объехала почти весь мир, выступала на крупнейших оперных площадках с лучшими музыкантами и певцами.

Бриттен был очарован «советской Каллас», как называли Вишневскую в буржуазной прессе, и написал специально для нее партию сопрано в своем «Военном Реквиеме». Предполагалось, что Вишневская поет на мировой премьере «Реквиема» в Ковентри - реквием был заказан собором этого города и исполнялся на открытии отреставрированного собора, разбомбленного фашистами во время войны, состав певцов был продуман, один англичанин, один немец и Вишневская - русская, но советская власть распорядилась иначе, на премьеру в Ковентри Вишневскую не пустили, и Галина записала произведение Бриттена в составе «лучших голосов за последние 100 лет».

Там, возмущенная, что инженеры звукозаписи усадили ее с женским хором, а не с солистами-мужчинами, Галина Павловна устроила скандал, но запись все равно считается великой.

Солженицын

Александр Исаевич просто жил рядом с Галиной Вишневской почти четыре года. На даче. Галя и Слава пустили Саню, как он себя называл, пожить на даче, потому что ему негде. Правда, как пишет она в своей книге, Солженицына, жившего фактически через стену, она видела нечасто - он работал, она ему не мешала. Самое удивительное, что пресс КГБ, международная известность Солжи (очень скандальная!), подписывание писем, в общем, ничего не мешало Галине Павловне получать новые награды и звания.

Перед Солженицыным она благоговела, и если бы не Галина Павловна (потому что решения принимал, конечно, больше Ростропович, но жила на даче больше Вишневская), которой невольно пришлось принимать участие в жизни писателя, еще неизвестно, как сложилась бы судьба русской литературы.

Сокуров

Это последний киноэпизод в удивительной биографии Галина Вишневской. Достойный всей ее предыдущей жизни.

Александр Сокуров, снявший документальный фильм-посвящение Ростроповичу и Вишневской, приглашает ее на главную роль в свой фильм «Александра». Это один из первых фильмов о войне в Чечне. Бабушка Александра Николаевна приезжает к внуку-офицеру в расположение части, стоящей в Чечне. Без грима, без музыки, в фильме, который, наверное, можно назвать «мокюментари» - имитирующем документальность, Галина Павловна совершает свой последний выход на широкий экран. Сам фильм и его послание остаются до сих пор неоцененными, и можно только восхититься высочайшим уровнем мастерства Вишневской, которой во время съемок было уже 80 лет.

Оперная певица (лирико-колоратурное сопрано обширного диапазона), Народная артистка СССР Галина Павловна Вишневская родилась 25 октября 1926 года в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург). Ее девичья фамилия - Иванова (фамилию Вишневская она оставила от первого мужа). Когда девочке было 5 лет, родители разошлись, и внучку на воспитание взяла бабушка по отцовской линии, которая проживала в Кронштадте. Галине было 14 лет когда началась Великая Отечественная война. Бабушка умерла в блокаду в феврале 1942 года и Галина осталась одна. Весной 1942 года ее взяли в отряд МПВО - местной противовоздушной обороны. В 1943 году она устроилась на работу в Выборгский дом культуры помощником осветителя сцены. Так началась ее театральная карьера. Девушка от природы обладала естественной постановкой голоса, слухом и редкой музыкальной памятью. Когда в городе начала работать музыкальная школа имени Римского-Корсакова, она стала заниматься вокалом.

Свою сценическую деятельность Галина Вишевская начала в 1944 году в Ленинградском областном театре оперетты , затем стала солисткой Ленинградской филармонии, выступала как эстрадная певица.

С 1952 по 1974 годы была солисткой Большого театра, на сцене которого она спела около 30 партий: Татьяна и Лиза ("Евгений Онегин" и "Пиковая дама" Петра Чайковского), Купава ("Снегурочка" Николая Римского-Корсакова), Аида и Виолетта ("Аида" и "Травиата" Джузеппе Верди), Чио-Чио-сан ("Чио-Чио-сан" Джакомо Пуччини), Катерина ("Катерина Измайлова" Дмитрия Шостаковича), Леонора ("Фиделио" Бетховена) и др. Певица стала первой исполнительницей партии Наташи Ростовой в опере Сергея Прокофьева "Война и мир" и партии Катарины в опере Шебалина "Укрощение строптивой". Вишневская принимала участие в первых постановках на русской сцене оперы "Игрок" Прокофьева (1974, партия Полины), монооперы "Человеческий голос" Пуленка (1965), снялась в заглавной роли в фильме опере "Катерина Измайлова" (1966, режиссер Шапиро).

Галина Вишневская выступала и как камерная певица, в том числе в ансамбле с Мстиславом Ростроповичем, за которого вышла замуж в 1955 году.

В декабре 1959 года Вишневская впервые вылетела на гастроли в США с Государственным симфоническим оркестром. В ее программу входили партии из "Аиды", "Чио-Чио-сан" и других опер, давала она и сольные концерты.

В 1962 году Вишневская дебютировала в театре "Ковент Гарден" (Лондон) в партии Аиды ("Аида" Дж.Верди).

В 1965 году состоялся ее дебют в миланском театре "Ла Скала".

В конце 1960-х вместе с мужем, виолончелистом и дирижером Мстиславом Ростроповичем Вишневская оказывала поддержку писателю и правозащитнику Александру Солженицыну, что стало одной из причин постоянного внимания и давления со стороны спецслужб. Им срывали гастрольные концерты, записи на радио, запретили выезжать в зарубежные гастроли.

В 1974 году Галина Вишневская и Мстислав Ростропович покинули Советский Союз, проживали в США, затем во Франции и Великобритании. Официально они значились в зарубежной творческой командировке сроком на два года, имели советские паспорта и формально даже сохраняли свои московские служебные места: Вишневская - в Большом театре, Ростропович - в консерватории.

В 1978 году Указом Президиума Верховного Совета СССР Галина Вишневская и Мстислав Ростропович были лишены гражданства, почетных званий и наград. В том же году они купили квартиру в Париже, но вскоре уехали в Америку, поскольку Ростропович стал главным дирижером Национального симфонического оркестра США.

Галина Вишневская пела на всех крупнейших сценах мира (Ковент Гарден, Метрополитен опера, Гранд Опера, Ла Скала, Мюнхенская Опера и др.). Исполнила партию Марины в записи оперы "Борис Годунов" (дирижер Герберт фон Караян), в 1989 году пела эту же партию в одноименном фильме. В числе ее записей, сделанных в период вынужденной эмиграции - полная редакция оперы Прокофьева "Война и мир", пять дисков с романсами русских композиторов Глинки, Даргомыжского, Мусоргского, Бородина и Чайковского.

В 1982 году, после триумфального исполнения партии Татьяны на сцене "Гранд опера" в Париже, Вишневская оставила профессиональную сцену и занялась преподавательской деятельностью, а также выступала как драматическая актриса. Она продолжала концертную деятельность, записывала пластинки, проводила мастер-классы.

В 1990 году Галина Вишневская и Мстислав Ростропович были восстановлены в гражданстве. В начале 1990-х годов Вишневская вернулась в Россию, стала почетным профессором Московской консерватории.

В 1993 году Галина Вишневская дебютировала как драматическая актриса в роли Екатерины II в спектакле МХАТ им. А.П. Чехова "За зеркалом". Она снималась в фильмах "Провинциальный бенефис" (1993), "Александра" (2007).

В 2002 году Вишневская и Ростропович продали имение в США и вернулись на родину.

1 сентября 2002 года в Москве на Остоженке открылся Центр оперного пения Галины Вишневской, где она передает свой накопленный опыт и знания талантливым молодым певцам. Она же является его художественным руководителем.

Ростропович и Вишневская открыли детский фонд (зарегистрирован в Вашингтоне), построили родильный дом. Галина Вишневская патронирует детский Музыкальный театр.

Галина Вишневская награждена самыми престижными российскими и иностранными наградами. В 1956 году Вишневской было присвоено звание заслуженной артистки РСФСР, в 1966 году Народной артистки СССР. Она награждена медалью "За оборону Ленинграда" (Указ о присвоении медали был подписан в 1942 году, медаль вручена 23 февраля 1994 года), орденом Ленина (1971), орденом "За заслуги перед Отечеством" III степени (1996) и II степени (2006).

Галина Вишневская награждена Алмазной медалью города Парижа (1977), Grand officier Ордена литературы и искусства (Франция, 1982), Командор Ордена Почетного Легиона (Франция, 1983).

В 2000 году она была награждена Царскосельской художественной премией "За уникальный голос, покоривший мир".

Почетный гражданин города Кронштадта (1996).

В июне 2002 года Вишневской присвоено звание Почетного гражданина Нижегородской области.

26 ноября 2004 года Общественная организация "Георгиевский союз" торжественно вручила ей Знак чести "Серебряный крест", выполненный по образу и подобию Георгиевского креста. В том же году она была награждена Орденом Святой равноапостольной княгини Ольги Русской Православной Церкви и Орденом Петра Великого Академии МВД.

20 мая 2005 года Галине Вишневской была вручена международная награда - орден "За вклад в Победу".

Свой жизненный путь Вишневская описала в книге "Галина. История жизни".

В середине 1990-х годов по книге певицы композитор Мишель Ландовский создал одноименную оперу и пригласил Вишневскую помочь в постановке. Премьера этой оперы состоялась в Лионе.

Александр Сокуров снял документальный фильм "Элегия жизни" о Галине Вишневской и Мстиславе Ростороповиче.

Первый раз Галина Вишевская вышла замуж в 18 лет за морского офицера Георгия Вишневского, с которым вскоре развелась. Вторым ее мужем был директор театра оперетты, скрипач Марк Рубин. В третьим ее мужем стал знаменитый виолончелист Мстислав Ростропович. У нее две дочери: Ольга и Елена. Ольга руководит Фондом Ростроповича, который выплачивает стипендии талантливым детям из малоимущих семей, а Елена - Фондом Ростроповича и Вишневской, который занимается медицинской помощью. У Галины Павловны шесть внуков.

Материал подготовлен на основе информации из открытых источников

Уходят последние из могикан, объединявших народы постсоветского пространства, даже когда страны под названием Советский Союз уже не было на картах мира.

Галина Павловна Вишневская скончалась на 87-м году жизни в Москве.

Это отрывки одного из последних интервью Галины Вишневской.

– У вас всегда была репутация примадонны с характером…

– Это не примадоннский характер. Мой характер из детства. Я же росла сиротой при живых родителях. Меня шести недель от роду подсунули бабушке и забыли о том, что я существую. Бывало, накинется на меня кто-нибудь из соседских: «Капризная, ничего не умеет делать, белоручкой растет». А бабушка в ответ: «Ладно уж, за своими лучше смотри! Накинулись все на сиротку! Радуются…» Я до сих пор помню, чувствую, как ужасно это слово «сиротка» меня обижало и оскорбляло. И я хотела родителям обязательно доказать, как они были не правы, когда меня бросили. Я всем твердила: «Вырасту и стану артисткой!» Я все время пела. Меня дразнили «Галька-артистка». А я думала, вот родители будут плакать, когда поймут, кого они бросили, а я буду проходить мимо них с гордо поднятой головой.

– А если бы в вашей жизни не было Большого театра, вы бы состоялись как певица?

– Не знаю, потому что у меня, конечно, в театре были особые условия. За границей таких условий не бывает, там постоянная борьба, в твои проблемы или самочувствие никто вникать не станет: вышел на сцену - пой! А в Большом театре я и в полтретьего дня могла отказаться от спектакля. К тому же в театре всегда был уникальный ансамбль солистов. Да еще все свои партии я сделала с великим Борисом Покровским! Где я имела бы такую возможность?

Покровскому я абсолютно верила в профессии. Как на репетициях кричал Покровский! «Дура, корова!» Другие артистки злились, бегали жаловаться, плакали... А я не обижалась: в одно ухо влетало, в другое вылетало. Воспринимала это не как грубость, а как допинг. Раз кричит - значит, хочет из меня что-то важное «вытащить». Все мои роли - от первой до последней – это его работа. Даже если были не его спектакли, я к нему приходила, чтобы он со мной позанимался. Он никогда не отказывал. Он любил со мной работать. Потому что я люблю репетировать. Для меня это самое главное и интересное в театре. Ведь когда я поступила в Большой, вообще не знала никаких партий. Взлетела в один день и сразу заняла первое положение. В свой первый сезон получила премьеру – «Фиделио» Бетховена с Покровским и Мелик-Пашаевым. Я думаю, мало таких сюжетов в истории оперного театра. Я пришла уже артистически раскрепощенной, свободной, потому что до этого уже восемь лет была на сцене - четыре года на эстраде, и столько же в оперетте.

Лучшие дня

– Вас многие не любили за это чувство свободы и страшно завидовали...

– Да уж, сколько было интриг, склок и подлостей. Помню, Слава привез мне шубу из Лондона. Это была моя первая шуба! Повесила я ее в артистической и пошла заниматься. Возвращаюсь – вся спина красным лаком для ногтей залита. Несколько ночей сидела этот лак отколупывала. Надо было отчистить каждую ворсинку, при этом нельзя же ацетон использовать – будет пятно... Я тогда пальцы себе чуть не до мяса разодрала. Но все отчистила. Противно, но ничего не поделаешь. Привыкаешь. Я с 17 лет была на сцене. Для меня это нормальный образ жизни. И так называемых «соперниц» тоже понять можно. Например, если «Евгений Онегин» идет за сезон раз пять, а хороших певиц, исполняющих партию Татьяны – семь или даже восемь, и они сидят на «скамейке запасных», и мечтают, чтобы та, кому достался заветный спектакль, голос потеряла или ногу сломала. В Большом театре оперная труппа была более ста человек. Все самые лучшие певцы страны, как только появлялись, тут же отправлялись в Большой. А ныне театрально-закулисные нравы стали еще жестче.

– А что вам самой больше всего нравилось в певице Галине Вишневской?

– Я ее воспринимаю только как голос. Может быть, потому, что я певица. Несмотря на то, что я, конечно, вижу: прекрасная фигура, тонкие черты лица – все есть. К тому же актриса. Красивая женщина, что тут кокетничать, я что – маленькая. Но для меня самое главное в ней это голос молодой девушки, серебристого тембра. Я всегда пела партии молодых: Наташа Ростова, Татьяна, Лиза, Марфа – абсолютное слияние голоса и образа. Дело в том, что мне голос был дан природой. Я открывала рот, и сразу у меня включались все нужные резонаторы. Когда разучивала партию, я моментально схватывала суть образа музыкальную, сценическую, и уже от этого шла работа над нюансами.

– Отъезд из СССР стал переломным моментом в вашей судьбе, но отрицательным или положительным?

– Мы не хотели никуда уезжать. Нас вынудили. Когда Ростропович заступился за Солженицына, которого травили, гонение перешло и на Славу. Ему не давали выступать и, если бы мы не уехали, он бы погиб. Мы боялись доноса, боялись разговаривать по телефону. Я и сейчас по телефону не люблю разговаривать. «Да», «нет» – только информация. Я никогда не писала писем, чтобы не оставлять каких-то доказательства того, что я что-то не то сказала. Все под контролем: каждое слово, каждый шаг. И так получилось, что в реальной жизни была игра. А на сцене можно было, наконец, быть откровенной. В нашем парижском доме хранятся два досье КГБ с пометкой «совершенно секретно» на меня и на Ростроповича. Именно из них, только много лет спустя мы узнали изнанку некоторых наших знакомых. Слава богу, что мы забыли о них, хотя прошло совсем немного лет. Так устроена человеческая память. А тогда стоял вопрос о спасении нашей семьи. И я приняла решение – уезжать. Когда мы оказалась за границей, то мое имя уже было достаточно известно в мире, так как с 1955 года я была «выездной» солисткой Большого театра. И на Запад, как и Слава, я приехала продолжать и заканчивать свою карьеру.

– Вы по-прежнему живете на три дома – Москва, Петербург, Париж?

– В Париже я уже давно не была. А что мне там делать? Сидеть одной в четырех стенах я не хочу. Так что квартира стоит пустая. Это уже перевернутая страница моей жизни. Но там я была счастлива. В Петербурге редко бываю. Сейчас я живу в Москве, на Остоженке, где мой Центр оперного пения, и на даче в Жуковке. Школа требует неусыпного внимания. В Центре я работаю каждый день, кроме субботы и воскресенья. Как простой трудящийся, бывший советский человек, бывший враг народа.

– Выходит, необходим постоянный окрик барыни...

– Матушки. Ну-ка, давай-давай, поворачивайся, не спи на ходу. Но я безумно счастлива, что могу помочь молодым певцам найти себя в профессии.

– С кем вам интереснее заниматься – с мальчишками или с девочками?

– По-разному. Многое, конечно, от таланта зависит. Но все же с басами больше люблю заниматься. Они меня почему-то понимают очень хорошо и быстро раскрываются. Вот в конце прошлого сезона даже на «Бориса Годунова» замахнулись! Это же надо быть такой сумасшедшей, как я, чтобы решить ставить «Бориса», который в больших театрах-то делают редко, уж очень опера трудная во всех отношениях – и в постановочном, и вокальном. И вдруг мне пришло в голову ставить это у меня в Центре, со студентами. Это все от моей безумной любви к Мусоргскому. Я его обожаю, это гений из гениев. И вот когда начали работать, стало проявляться совершенно другое, что мы видим на больших сценах. И потрясающий спектакль получился, таким, каким изначально его замыслил автор. Какая у Бориса главная черта? Совесть у него есть – это уже много. Можно и не иметь совести, будучи царем.

– Что после «Бориса» делать будете?

– Пока не знаю. Теперь сидим и думаем, на кого нам еще замахнуться. Ведь новые студенты должны осваивать и тот наш репертуар, что давно в афише Центра. А у нас уже семь больших спектаклей.

– Чему труднее всего научить современную молодежь?

– Труднее всего «выскрести глотки», убрать все уже напетые недостатки. Как правило, все, кто ко мне приходит, имеют внушительный багаж ошибок и проблем с голосом. Первый год обучения уходит на то, чтобы просто поставить голос на место. Я не говорю о каких-то взлетах. Просто, чтобы можно было слушать – без фальши и «петухов». Когда пошло правильное дыхание, голос расцветает. А уже на втором году может идти речь о наработке репертуара. Но нельзя научить, можно только научиться, я это твердо знаю по себе. И порой приходится расставаться с учениками. Они плачут, я в отчаянии, но бывают ситуации, когда совершенно ничего нельзя сделать.

– Кем из своих студентов вы особенно гордитесь?

– Но, прежде всего это наш выпускник – бас Алеша Тихомиров, который теперь успешно по всему миру поет. Да у нас много хороших учеников, работающих, в том числе, и в московских театрах: Мария Пахарь – в Музыкальном имени Станиславского, Эльчин Азизов – в Большом театре, Сергей Поляков – в «Новой Опере»…

– А кто из современных певцов последнего поколения вам нравится?

– Вообще, я даже не знаю. Я почти не хожу ни в театры, ни на концерты. Наверное, это плохо, но я – максималистка. Воспринимаю как личное оскорбление, если на сцене невесть что происходит. А сегодня среди артистов засилье махрового середняка. Они позволяют делать с собой все что угодно, не зная слова «нельзя». Сейчас катастрофически упал критерий. Любое низменное самовыражение могут назвать искусством. Я же в таком случае завожусь с пол-оборота. Совершенно теряю над собой контроль. Потом несколько месяцев хожу больная. Это ужасно, если мы будем по-хамски распоряжаться нашим национальным достоянием, по принципу «как левая нога захочет» – это, я считаю, преступление. И всякий раз буду кричать: «Верните цензуру, чтобы запретить это хамство!» Ну, когда над оперой кончат изгаляться бездарные проходимцы, возомнившие себя режиссерами! Настоящие преступники, иначе я и не могу этих людей назвать. Надо с почтением относиться к тому, что написано автором и не вносить никаких своих отсебятин. Тебе не нравится – не трогай, делай что-то другое.

– И все же. Неужели никто из нынешних певцов вам не по душе?

– Пласидо Доминго – он допевает свой уже певческий век, но это, конечно, был тенор настоящий во всех отношениях: и певец, и музыкант, и актер прекрасный. Для меня он самый лучший из всех, кого я знала. Отдача его своему делу феноменальна. К сожалению, только однажды, в конце 70-х годов мне посчастливилось петь с ним вместе. Это была абсолютно незабываемая «Тоска». Он был моим Каварадосси. Я чувствовала его полную страстную самоотдачу своему персонажу на сцене. Я уверена, он всегда не просто пел, а по-настоящему проживал характер своих героев, что, безусловно, передавалось публике. И когда мы пели спектакль, случилось нечто невероятное. В момент, когда я пошла убивать Скарпиа, в пылу страсти я даже не заметила, что у меня загорелся шиньон. Скарпиа пел греческий баритон Костас Паскалис. Он встает с пола и что-то кричит. Я остановилась и смотрю на него, а у него в глазах ужас. Когда я поняла, что у меня загорелся парик от канделябра, я выдрала шиньон вместе со своими волосами. Помню, у меня даже ногти обгорели. Слава Богу, это был финал второго акта. А в антракте я кричала – «Дайте мне скорее новый шиньон!» Мне директор сказал: «Вы что, сумасшедшая? Вы что, петь собираетесь что ли?» Я говорю: «Конечно!» И вышла на сцену опять. Мистика какая-то. У Марии Калласс тоже горел парик и тоже в «Тоске».

– А что вы считаете самым ценным в своей жизни?

– Семью и работу. Хотя это очень трудно совместимые вещи. Ну, вот все-таки получилось. Конечно, хотелось бы уделять больше внимания детям, но приходилось и уезжать на гастроли, и почти каждый день бывать в театре: то репетиции, то спектакли. Но я до девяти месяцев обеих кормила. Домработница в театр девку таскала ко мне, и я ее в антрактах кормила. Дети, естественно, между делом росли, успевала только проследить, чтобы на кривую дорожку не свернули. Но замечательные выросли две девочки и Лена, и Оля. У меня уже шесть внуков.

– Вы уже стали прабабушкой?

– Нет еще. Но вполне могу, потому что старшему внуку уже 27 лет.

– По русскому поверью считается тот, кто дождался правнуков, сразу попадает в Рай.

– Правда? Надо будет им сказать, чтобы поторопились, помогли бабушке.

– Внуки с вами только по-русски разговаривают?

– Да, но все по-русски плохо говорят, они – иностранцы. Это мое больное место, и, к сожалению, здесь уже я ничего не могла сделать. Пока они были маленькие, они блестяще говорили по-русски, без всякого акцента, а как только в школу пошли, все кончилось. Может, кто-нибудь из них будет больше связан с Россией или женится на русской, вот тогда, дело с языком пойдет лучше.

– А кто из внуков больше всего похож на вас?

– Не знаю, по-моему, они все на меня похожи. Не могу даже выделить кого-нибудь из них. Ну, младший у нас такой особенный экземпляр. Его зовут Мстислав, в честь деда. Ольгин сын, да. Сейчас ему 16 лет, отец у него француз, так что у нас настоящий месье растет. Он очень артистичный, любит пение, ему нравятся красивые вещи, картины. Он чувствует и понимает красоту. Мне это нравится. Может быть, он выкинет нам какой-то номер, пойдет куда-то по линии искусства. Я бы этого хотела.

Недавно он приезжал в Россию. Я повезла его в Петербург, там у нас дом на Неве – особняк в четыре этажа, где я все сама сделала. Так вот он там прошелся с важным видом и заключил: «Да! Это дворец. И ты никогда не должна это продавать, потому что тут вся твоя жизнь. Здесь когда-нибудь будет музей. И по пятницам он будет закрыт, потому что если каждую неделю все не проверять, все растащат».

– А у вас какие планы на счет петербургского дома?

– Я уже голову сломала, думаю: «Куда это девать все? Что с этим делать?». Я сейчас веду переговоры с Министерством культуры, но я знаю, как охраняет государство свои сокровища, не приведи Господь. Что от писем Рериха осталось? Дырка от бублика! А у нас только один архив документов совершенно феноменальный, бесценный. И предполагать, что после меня когда-нибудь эти вещи из нашего архива, которые мы так любовно собирали со Славой, вдруг появятся где-то на аукционах – это выше моих сил. Это должно принадлежать одному месту, чтобы людям он был доступен этот архив, потому что там и 50 писем Чайковского, и «Дело Распутина», и письма Екатерины II. Кроме того, личный архив Ростроповича и мой тоже.

– В семье всегда последнее слово было за вами?

– Секрет настоящей женщины в том, что она никогда не противится мужчине. Он чего-то требует, ожидает сопротивления – а она, к его удивлению, покорно отступает. И пока он пребывает в изумлении, она так же тихо наступает. Мы-то, женщины, знаем, кто на самом деле главный... Но если ты умна, то и держи свое знание при себе. Не понимаю женщин, которые кричат: хочу быть сильной как мужчина. А я вот хочу быть слабой. Не желаю никого на скаку останавливать ни коней, ни быков. Может, потому что всю жизнь именно этим и пришлось заниматься...

– Считается, что равновеликим талантам вместе ужиться невозможно. Как же у вас получилось быть вместе с Мстиславом Леопольдовичем 52 года?

– Мы очень часто разъезжались с самых первых дней нашего брака. Когда подходило время и два наших темперамента вместе уже высекали огонь, то он уезжал, то я уезжала. Соскучились, приехали: «Слава богу, опять вместе!» Думаю, что это помогло, конечно. Потому что, если всю жизнь вот так с утра до вечера… Взорвались бы, лопнули, наверное. Но сначала было трудно. Я скандалила, спорила, потому что я – молодая женщина, и мне хочется куда-то пойти, я же не пойду с кем-то… Если кто-то меня от театра до дома провожал, то вся Москва уже гудела: «А вы знаете, Вишневскую с кем видели?!». И Слава тут же заводился.

– А вы Ростроповичу поводы для ревности давали?

– На сцене всегда повод найдется, потому что я артистка… А в опере всегда объятья и любовь…

– Среди ваших поклонников были и те, ухаживания которых было не так уж просто отвергнуть…

– Вы имеете в виду Булганина? Это была ситуация, из которой постоянно надо было выкручиваться таким-то образом, чтобы и врага себе не нажить, и в то же время не пойти на какую-то связь со стариком. Поэтому когда он звонил: «Галя, приезжайте ко мне ужинать». Я говорила: «Мы приедем, спасибо». Выходили вдвоем с Ростроповичем, а у подъезда нас уже ждала машина – черный «ЗИС». Вот такой был у меня роман «втроем». Старик, конечно, жутко злился. Тут же при Славе начинал мне в любви признаваться.

– До драки дело доходило?

– До драки – нет. Но напивались они, конечно, вдвоем прилично. А я сидела и смотрела. У меня всегда было отношение к этой так называемой партийной элите, недоверчивое. Как говорится: «Минуй нас пуще всех печалей. И барский гнев, и барская любовь». От политики всегда я была далека, от всех этих приемов. Я это терпеть не могла, меня это оскорбляло. И Булганина попросила избавить меня от выступлений на этих попойках. Хотя, конечно, исстари ведется – тот успешен и тот талантлив, с кем разговаривает царь. С другой стороны, руководители государств – обыкновенные люди. И им тоже бывает скучно, и они хотят общения с интересными людьми. Поэтому артисты всегда имеют возможность общаться с ними, быть приглашенными на разные вечера.

– Так и возникла ваша знаменитая дружба с королевской семьей Испании?

– С королевой Испании Софией я уже около 50 лет знакома. Мы познакомилась вначале 60-ых, когда она еще была греческой принцессой. Она правнучкой русской княгини Ольги Константиновны, вышедшей замуж за греческого короля Георга I. Но ни ей, ни королю Испании Хуану Карлосу I это не мешает быть очень милыми и простыми людьми. Слава тоже с ними был знаком. Он общительный человек, находил контакт со всеми людьми моментально. Я гораздо менее общительна. А он с человеком два слова сказал, и сразу он ему друг.

– А как думаете, вы не поторопились с уходом со сцены?

– Нет-нет, я сделала все правильно, никогда не жалела об этом. Я избежала самого страшного для артиста – публичного увядания, потери голоса. У мужчин это происходит приблизительно после шестидесяти, у женщин – после пятидесяти лет. Это рубеж, который нельзя переступать. Даже если тебе кажется, что ты еще на коне. Я ушла, быть может, на несколько лет раньше, но не жалею об этом. Меня поглотила какая-то внутренняя усталость. Надоело, может быть. Настал момент, когда просто не захотелось петь. Мне было 60 с лишним. Сцена требует такой отдачи, радостной. Если ты этого не ощущаешь – ничего хорошего не выйдет. Я просто поняла, что стала уставать, что хватит мне по миру с чемоданами таскаться. Каждый раз новый театр, новые дирижеры, партнеры. Отменила несколько концертов подряд, а следующие – не брала, так и закончила выступать. Мой последний концерт был в 1988 году в Лондоне. Вместе со Славой и Юрой Башметом - в пользу пострадавших от землетрясения в Армении. Я тогда спела несколько романсов. С тех пор я больше никогда нигде не пела. Ни разу! Ну что, у меня хлеба нет? Я от этого не зависела, я состоятельная женщина. Я выходила на сцену всегда радостной, только тогда, когда хотела этого.

– Даже дома, в ванной не пели?

– Ни-ког-да! Я вообще не имела привычки петь дома. Это вполне естественно. Я – профессионал, я должна выходить на сцену и петь для публики. У меня никогда не было иной потребности. Я ушла с той высокой позиции, которой достигла. Никто никогда не видел меня пикирующей вниз. Я закрыла эту книгу.