Знаменитый артист - о балете и не только

Николая Цискаридзе совершенно не случайно называют гением современного балета. Судьба его достойна удивления. Мальчик, в 13 лет переведенный из Тбилисского хореографического училища в Москву, на выпускном экзамене поразил Юрия Григоровича, и тот выдал краткую оценку: «Грузину — „пять“ и взять в театр».

"Начав заниматься балетом в раннем возрасте, я посвящал ему все свое время. Наверное, только поэтому достиг успехов и обогнал многих моих коллег".

Николая ЦИСКАРИДЗЕ совершенно не случайно называют гением современного балета. Судьба его достойна удивления. Мальчик, в 13 лет переведенный из Тбилисского хореографического училища в Москву, на выпускном экзамене поразил Юрия Григоровича, и тот выдал краткую оценку: «Грузину — „пять“ и взять в театр». Не задержавшись в кордебалете, Цискаридзе начал получать небольшие сольные партии, через три года — партии большие, и теперь уже и не вспомнить, сколько лет он небрежно носит титул первого танцовщика страны. У него масса званий, премий и призов — от «Восходящей звезды» журнала «Балет» и первой премии Международного конкурса артистов балета до звания народного артиста России и полученной дважды подряд «Золотой маски» за лучшую роль сезона. И всего он добился сам — умом и талантом.

— Николай, говорят, все начинается с детства. А какой яркий эпизод вспоминается, когда вы сейчас оглядываетесь туда, в сторону своего отрочества?

— Я как-то давно об этом не задумывался, но почему-то сейчас вспомнилось, как однажды мы с нашим хореографическим училищем ездили в Америку на гастроли. Проезжая через один захолустный городок, в магазине игрушек я увидел зайца за 60 долларов. Для нас, советских детей, которые вместо туалетной бумаги пользовались резаной газетой, это была астрономическая сумма. Но я заболел этим зайцем. В тот момент мне купить его не удалось, это можно было сделать только через две недели на обратном пути. Все время я думал об этом зайце. Обратно прилетели ночью, все магазины закрыты — и только один, где продавался заяц, был открыт! И я его купил. Для всех это был шок. Но я ничего другого не хотел. И до сих пор я берегу этого зайца.

— Николай, ваши родители имели отношение к театру?

— Нет, никакого, я вырос в семье, далекой от театра. И, наверное, поэтому мое увлечение балетом никем из родственников не воспринималось всерьез. Но этот мир меня страшно привлекал. Не будучи ребенком актера, я не мог бывать за кулисами, но я так мечтал туда пробраться, за эту рампу! Я завидовал моим одноклассникам, у которых родственники работали в театре. Сами они туда не ходили, а я не понимал: как можно туда не рваться?! Мне казалось, что настоящая жизнь — там. Я точно знаю, что как бы ни складывалась моя судьба, я бы оказался в театре. Не стал бы артистом балета — был бы театральным художником или художником по свету. Я думаю, это все благодаря моей маме. Балет — это квинтэссенция прекрасного, а любовь к красоте и гармонии у меня от нее. Мама в себе это даже культивировала. Она работала педагогом, у нее не было излишка денег, но три раза в неделю она ходила в парикмахерскую, укладывала волосы, делала маникюр. Она говорила: дети все запоминают и не прощают просчеты, я всегда должна быть комильфо. Меня всегда окружали женщины, за собой следящие. Это очень важно.

«Готов расписаться кровью, что современный балет — самое целомудренное искусство»

— Есть такая поговорка: «Через тернии к звездам». Наверное, пришлось пройти очень через многое, чтобы оказаться на сцене Большого?

— Да, через многое. На этом пути мне постоянно приходилось преодолевать противодействие самых разных людей. Меня все время останавливали, говорили: «не ходи», «не получится», «театральный мир некрасивый», «Большой театр — вертеп разврата»… Когда в 13 лет с огромным трудом я переводился в Москву, все родственники мне твердили: «Лучше быть большим человеком в маленьком городе, чем маленьким — в большом». Но знаете, сколько человека ни предупреждай, пока он сам не ударится, ничего не поймет. Например, моя няня много раз говорила: не подходи к плите. А однажды взяла мою руку и поднесла к огню. И я больше близко к плите не подходил. А здесь я сам полез в огонь, потому что был уверен: попаду в Большой театр и стану здесь первым. Так и получилось. Конечно, это вела судьба, и все, что со мной произошло, это чудо.

— Неужели, вы верите в судьбу?

— Разумеется. То, что я оказался в Большом театре, — пример судьбы.

— Вас нередко критикуют даже те, кто никак не связан с балетом. Как вы думаете, почему?

— Может быть, потому, что в своей работе я являюсь очень жестким человеком. Меня критикуют на самом деле лишь потому, что я постоянно чего-то добиваюсь, доказываю свою правоту, отстаиваю свою точку зрения, а это, как вы догадываетесь, мало кому нравится. Никаких звездных капризов, как у некоторых, у меня нет. Я выступаю только по делу, пусть иной раз и резко. Есть два человека, мнение которых для меня чрезвычайно важно. Это мои педагоги: Николай Борисович Фадеичев и Марина Тимофеевна Семенова. А все остальное я выслушиваю, но близко к сердцу не принимаю. Журналисты порой вообще пишут обо мне бог знает что, но я к этому уже привык. Вы же понимаете, что газету читать никто не будет, если там в 1001-й раз напишут, что Цискаридзе лучше всех. Об этом уже столько всего написано, что никому не интересно.

— Кто-то назвал балет «возвышенным стриптизом». Вас не задевает такое сравнение?

— Нисколько — более того, скажу вам, что отчасти так и есть. По крайней мере, на сегодняшний день. Ведь в прошлые эпохи все было иначе. И артисты балета, так сказать, «раздевались» постепенно. Сначала едва показывали щиколотку, потом стали становиться короче женские юбки, потом у мужчин укоротились трусы-кюлоты. И дальше шло по нарастающей, но все равно можно сказать, и за это я готов расписаться кровью, что современный балет — самое целомудренное искусство.

«Я всегда что-то меняю, что-то прибавляю, что-то убираю»

— Какие детали для вас важны при работе над новой ролью?

— Стараюсь узнать как можно больше. Национальность, социальное положение, круг знакомств героя. Эти детали накладывают очень сильный отпечаток на поведение. Например, горожанин никогда не держится, как сельский житель. У него другая пластика и мимика. Но это только первый опыт построения образа, потому что дальше ты выстраиваешь характер в зависимости от той ситуации, которая есть в пьесе. Очень часто я призываю на помощь свой личный опыт. Мне повезло в том смысле, что детство и юность я провел в Тбилиси, а это очень демократичный город, в котором проживают люди разных конфессий, национальностей. Я был наблюдательным мальчишкой и всегда замечал, насколько поведение людей зависит от их природных данных.

— Но тогда получается, что от спектакля к спектаклю багаж знаний о том или ином герое увеличивается, а значит, и рисунок танца должен каким-то образом меняться.

— Разумеется. Например, танцуя «Жизель» несколько раз подряд, глупо делать одно и то же. Да и не способен я на это. И я всегда что-то меняю, что-то прибавляю, что-то убираю. Иногда чувствую, что все хорошо, иногда, что сегодня, хуже, чем вчера. Что-то из таких спонтанных находок остается, что-то отсеивается. Но должен быть непрерывный процесс, постоянный поиск, иначе будет неинтересно.

— Вы говорите: непрерывный процесс, постоянный поиск. Другими словами, вся ваша жизнь посвящена работе?

— Долгое время это было так. Начав заниматься балетом в раннем возрасте, я посвящал ему все свое время. Наверное, только поэтому достиг успехов и обогнал многих моих коллег. Но в какой-то момент почувствовал, что накопилась огромная усталость. И около 30 я опомнился. Возник вопрос, а правильно ли, что вся моя жизнь — это только зал. Может, в ней должно быть и что-то помимо этого? Тогда я первый раз нарушил режим и провел ночь в клубе. Это казалось необыкновенно смелым поступком. Но, неожиданно ничего страшного не произошло. Жизнь прекрасно продолжалась дальше, никто этого «преступления» и не заметил. После этого «загула» я взглянул на свою жизнь с другой точки зрения. Стал больше отдыхать, чаще встречаться с друзьями, иногда позволяю себе посидеть до пяти утра. Конечно, я и сейчас много занимаюсь, но если встает выбор между лишним заработком или отдыхом, выбираю отдых.

— Но если беретесь за работу выполняете ее блестяще, никогда не халтурите. И даже иногда сами украшаете свои сценические костюмы.

— Да спустя рукава я никогда не работаю. Я люблю, чтобы все было выполнено на высоком уровне. Конечно, костюм Квазимодо ничем украшать не надо, но на сцене граф должен выглядеть графом, а принц — принцем. И когда у меня появляется возможность вышить костюм натуральным жемчугом, настоящими камнями Сваровски, я не буду лепить на костюм стекло. В свое время мне шили камзол принца из «Спящей красавицы» по эскизу, сделанному на основе костюма Людовика XIV — на нем только бриллиантов было нашито на 14 000 ливров (средневековая серебряная монета во Франции. — «РД» ). Я сделал все, чтобы выглядеть как настоящий принц: покупал жемчуг, камни, французскую парчу, и поэтому мой костюм просто горит на сцене. И, танцуя в нем, я получаю колоссальное удовольствие.

«Нынешними тетками восхищаться не хочется»

— Как же при вашей любви к красоте вы танцуете партию Квазимодо в «Нотр-Дам де Пари»? Не возникает ли ощущение какого-то диссонанса?

— Нет, я ни один раз за свою жизнь чувствовал себя гадким утенком. А теперь мечтаю состариться красиво: как, например, Жан Марэ, который в свои 80 лет выглядит еще прекраснее, чем в молодости. Вся внутренняя гармония (или дисгармония) человека проявляется у него на лице. Как говаривала Коко Шанель: «В 16 лет мы имеем то лицо, которое дал нам Господь, в 25 — то, которое мы сделали, а в 40 — то, которое мы заслужили».

— Красота на сцене это одно, а в повседневной жизни совсем иное, что для вас входит в понятие красоты человека?

— Конечно, сначала внешность. Для меня очень важны руки. Это такая существенная деталь, которая много говорит о характере человека. Движения рук, их форма, рукопожатие. Иногда я могу начать уважать человека только за его руки. И еще для меня очень важна аккуратность. Не обязательно быть одетым в дорогие марки, главное, чтобы это было чисто. Я могу понять, что у человека нет денег, чтобы купить дорогую майку, но чтобы эта майка не была постирана и заштопана — не могу понять. И тут мне ничего объяснять не надо. Я никогда не оправдываю женщину, пусть даже умную, образованную, доктора наук, но с дыркой на кофте.

— Не будем говорить о дырках на женских кофтах, а вот какой яркий пример женщины как воплощения красоты и стиля вы могли бы привести?

— Например, Барбра Стрейзанд. Вот стиль, который стал эталоном. Казалось бы, ее природные данные нельзя причислить к канонической красоте, но она их преподносит настолько пикантно, индивидуально, что это становится красивым. Из дня сегодняшнего, новой волны артисток мне сложно какой-то пример привести. Ощущение такое, что ушел класс, как-то все обнищало, измельчало. Все эти тусовочные люди, которые не сходят со страниц журналов… Даже говорить не хочется.

Вспомните Наталью Гундареву. Кого она только ни играла: поварих, неустроенных женщин или, наоборот, женщин-тиранов, властных самодурш. В обычной жизни она никогда не изображала из себя звезду, была очень аккуратной, красивой, пунктуальной. В любой компании вокруг нее сразу образовывался круг поклонников. А почему? Потому что она была личность, в ней чувствовался класс.

Если говорить о «звездах» балета, то, например, Галина Сергеевна Уланова всегда приходила в театр в перчатках, летом — в белых, кружевных. Смотреть, как она их снимала, надевала, было отдельное удовольствие. Какая элегантность! Сейчас почти все приходят в перчатках — ну и что? Думаешь — чего она пришла вообще? Или Майя Михайловна Плисецкая. Когда все ходили на репетиции в драном, она входила в зал с шикарным маникюром, в очень красивых «шерстянках». Ее рабочие вещи были красивыми и элегантными. Я уже не говорю про то, как она появлялась в фильме «Анна Каренина» в сцене скачек. Всех остальных актеров можно просто попросить выйти из кадра, потому что рядом с ней они выглядят смешно, неуютно. Она ничего не делает, просто идет и разговаривает, но вы понимаете, как в 19-м веке двигалась и говорила аристократическая красавица. Нет, нынешними тетками восхищаться не хочется.

— Хотя красота — это не только внешний вид. Какое поведение с вашей точки зрения является красивым для мужчины?

— Для меня важно, как мужчина ведет себя с женщинами, которые были и есть в его жизни. Однажды я попал в театр, где до этого гастролировала одна из наших балерин. Блистательная балерина, но с совершенно несносным характером. Весь театр рассказывал мне, какая она нехорошая, все перемывали ей кости и ругали на чем свет стоит. И вот я разговариваю с танцовщиком, который с ней непосредственно работал. Он сказал: «Я с ней танцевал». И все, ни одного нелицеприятного слова! Я в этого человека сразу влюбился. И хотя, судя по рассказам коллег, для него это был тяжелый период в жизни, он поступил по-мужски по отношению к ней и это ценно. Я на такие детали очень обращаю внимание.

— Какой должна быть женщина, чтобы вам понравиться?

— Женщина должна привлекать внимание прежде всего умом. Воспитанностью. Интеллигентностью. А красота? Она в глазах смотрящего: то, что мне кажется красивым, вы сочтете совсем не интересным. С красивой пустышкой жить до невозможности скучно. Покрасоваться на публике — да, а жить — это совсем другое. Покрасовался раз, другой, а потом что? Дома и поговорить не о чем, и делать она толком ничего не умеет, и посоветоваться с ней нельзя. Нет, в девушке все должно быть прекрасно. И, честно сказать, мне гораздо важнее, что у нее в душе и в голове. Ведь почему люди влюбляются друг в друга? Видимо, так сошлись звезды. Это необъяснимые вещи и раскладывать по полочкам их не следует — для счастья этого совсем не нужно. Помните рассказ Горького о старухе Изергиль? Там орел коршуну говорит о том, что лучше один раз почувствовать вкус крови, чем всю жизнь питаться падалью. Лучше любить 3 дня, чем жить с высчитанной любовью.

«Семья — это другая фаза жизни»

— Звучит, конечно, красиво, но одно дело короткий роман, и другое — долгая совместная жизнь в браке. Кстати, в роли отца семейства вам себя представить легко или сложно?

— С фантазией у меня все в порядке, представить-то могу хоть сейчас, но вот спешить, думаю, не стоит. Я очень ответственный человек во всем. Семья — это другая фаза жизни. О ней можно серьезно подумать лет после сорока. Для мужчины это вполне нормальный возраст, когда он твердо стоит на ногах (если стоит) и знает свои возможности. А мне надо еще вольно пожить и поработать. Кроме того, пока еще не вижу подходящей девушки для себя. Красавиц-то полно, а вот в духовном плане они далеко не так прекрасны.

— То есть вас одной внешностью не возьмешь?

— Мне кажется, любого глубокого, умного и чего-то стоящего мужчину одной внешностью не возьмешь.

— Что, на ваш взгляд, можно простить женщине из того, что нельзя простить мужчине?

— Глупость. Мужчине нельзя простить, а женщине можно, если она красивая. А внешне — все, кроме неопрятности.

— А что вы легко можете простить любому человеку?

— …Обжорство! Просто я понимаю, как трудно все время держать себя в форме.

— Теперь я понимаю, почему вас нередко называют «настоящим гедонистом».

— А я, кстати, очень удивился, когда узнал об этом. Хотя приятно, когда по отношению к тебе такие иностранные слова употребляют. (Смеется.) Конечно, мне нравится получать от жизни удовольствие. Моя самая большая мечта — дом на берегу теплого моря, вечная весна и никакой физической работы. Гулять по пляжу, кататься на скутере, валяться на матрасе, играть в карты. Я тяготею к праздному образу жизни, может быть, потому, что с 10 лет очень много работаю.

— Интересно, и чем же себя балует гедонист Цискаридзе?

— Ем сладкое, еду отдыхать, покупаю себе что-нибудь. Вижу какую-нибудь вещь, она мне нравится, сначала думаю: надо ли мне это? Потом говорю себе: вчера я удачно станцевал спектакль, дай, сделаю себе подарок. И покупаю.

— Думаю, что у вас, как и у каждого человека, бывают приступы отчаяния. Как вы с ними справляетесь?

— Много лет на моей стене висел большой плакат с известным изречением царя Соломона: «И это пройдет». И он мне всегда помогал. Когда случается какая-то неприятность, первое, что надо сказать себе: «Пройдет». У нас всегда находится много поводов, чтобы расстраиваться, в результате мы сами себе создаем трудности. Зачем?

Самые интересные люди - это сильные люди. Те, которые идут вперёд несмотря ни на какие препятствия и интриги, те, которые постоянно работают над собой, оттачивая мастерство. И вот таким интереснейшим человеком является Николай Цискаридзе , который на встрече в Центральном Доме Журналиста в проекте "Один на один" известного телеведущего Владимира Глазунова рассказал о себе, о некоторых тайнах закулисья, о журналистах, о многом.

01.


Николай Цискаридзе " "Я пообещал своему педагогу Петру Антоновичу Пестову, это было 5 июня 1992 года, мне вручали диплом, и я ему пообещал, что я протанцую 21 год. И вдруг я спустя ровно 21 год, подхожу к расписанию и вижу, что мне поставили спектакль, и он получался последним по контракту. Я увидел, что стоит 5 июня. Я обрадовался,потому что я знал, что всё. Я это никогда нигде сильно не афишировал. И я, когда станцевал спектакль, то гримёру сказал: "Я всё!". Она мне не поверила. Но я своё обещание сдержал и больше в том амплуа, в котором обычно выходил веселить публику, этого не делаю".

02. Николай Цискаридзе и Владимир Глазунов

"Дедушка с кем-то разговаривал. Но мама была такая женщина активная, большая и всем руководила. И когда приходил дедушка, она становилась очень мягкой и незаметной. Меня это в детстве поражало, потому что с ней разговаривать было нельзя. Обычно, когда я себя плохо вёл, она говорила: "Ника, нам надо поговорить". Я выходил в ванную и должен был сидеть ждать её. Она могла зайти сразу, могла зайти через час. Всё равно я должен был тихо там ждать. Разговор мог плохо закончиться для меня. И как-то она разговаривала, а дедушка, он был очень высокий мужчина, и она прервала его и сказала: "Папочка, мне кажется..." Он не поворачивая головы сказал: "Ламара, а вообще, кто тебя спрашивал твоё мнение. Место женщины на кухне". И мама так раз и исчезла. Я подумал: "Как хорошо!" И со временем, когда я уже стал зарабатывать деньги, я маме сказал: "Дорогая, сейчас вот всё поменялось

03.

"Надо было поступать в хореографическое училище, а документы были у мамы. Представляете, как тяжело было их получить. Она не считала это профессией. Как, на сцене в колготках. Мама не понимала этого. Она любила ходить в балет, она любила ходить в театр, но как профессию для своего ребёнка она, конечно, это не воспринимала".

04.

"Няня у меня была простая украинская женщина. У неё не было высшего образования. Она великолепно говорила на русском языке, но, когда мы оставались вдвоём,она говорила на суржике. Всё это было с матерком. В общем она так мыслила. И, естественно, так же разговаривал я. Я говорил на русском, но с сильным украинским акцентом и иногда переходил просто на украинский. Она великолепно готовила. Для меня самое вкусное, всё то,что из украинской кухни, всё что было сделано няней".

05.

О Сталине : "Он писал хорошие стихи. Иосиф Виссарионович Сталин был вундеркиндом. Его стали печатать, когда ему было 15 лет. Илья Чавчавадзе искал молодых поэтов. Он выбрал Иосифа Джугашвили, который был в тот момент студентом Горийской семинарии. И благодаря этому гранту его перевели в Тифлисскую семинарию. В Тифлисской семинарии могли учиться только дети священнослужителей и княжеских родов. Там не учились дети простолюдинов. Для Сталина сделали исключение, потому что это был выдающийся ребёнок. И его стихи мы учили в школе в детстве. Там Иосифа Джугашвили по сей день изучают в школе, потому что он был признан до того, как стал вождём".

Николай Цискаридзе читает стихотворение Сталина

"Я стал сразу очень почитаемым учеником так. Пестов поставил арию из "Дона Карлоса" и сказал: "Мне сейчас важно, чтобы вы не сказали что это. Понятно, что вы это не знаете. Но хотя бы вы определили национальность композитора. Это немецкая опера или это итальянская опера. Какой период это? 19-й век или 18-й век?" Закончилась ария. Он говорит: "Ну кто скажет?" А у него были любимчики. А я новичок был в классе. Все какую-то ересь несут. И когда я понял, что уже никто не ответит, я так тихо ручку поднимаю. Он говорит: Ну что, Цыцадрыца ты можешь сказать?" Я ему говорю: "Верди. "Дон Карлос". Ария принцессы" И он падает просто и говорит: "Садись, Цыцадрыца. Пять!". И с этого момента я был любимым учеником, потому что я знал оперу". А вообще я был Цесарочка, Цаплечка, всё что на Ц".

06.

О Большом театре : "Очень сложно многим было пережить то, что дама в солидном возрасте выбирает мальчика и начинает с ним работать. И на самом деле, последние два-три года у Улановой были плохие отношения в Большом театре. Её выживали очень серьёзно. Все балерины с которыми я танцевал, были ученицами Улановой. Здесь надо оговориться. Большой театр прекрасный, я его обожаю. Но место это сложное. Это на чумном кладбище всё стоит. Там много подводных течений. Галину Сергеевну выживали. И выживали очень жестоко. Ей не давали работать. Она всё время приходила, просила учениц новых. и тут получилось так, что один мой педагог скончался, а другой попал в больницу. Мне было не с кем репетировать. И мы с ней заговорили просто в коридоре. Я говорю, что так-то и так-то. Она мне сказала: "Коля, а давайте я вам помогу". Представляете, открылась дверь и вам господь Бог говорит: "Давай я помогу тебе". Я говорю: "Давайте". Я стал брать репетиции. Но чтобы нам нагадить, нам давали репетиции в самое неудобное для Улановой время. Дама она была авторитарная и много лет привыкшая жить в определённых условиях. Репетиции, в основном, у неё были в двенадцать. А ставили ей репетиции в четыре-пять дня. Это было для неё ненормально. И нам так всё время делали. И она приезжала. И многие не могли смириться. Ну как это? Опять ему повезло. Мало того, что ноги такие выросли, ещё и Уланова приезжает. Я работал с ней всего два сезона".

07.

"Сейчас, когда я переступаю порог Большого театра я не испытываю никаких ощущений. Для меня было прощание с театром, когда его сносили в 2005 году. Сейчас это не имеет никакого отношения к Большому театру. Ты танцуешь,но ничего не узнаёшь. Ни запаха, ни ауры. К сожалению. Это очень грустно говорить, но это факт. И, я думаю,что это скажут все старые артисты".

08.

"Стать министром культуры можно, а вот что делать с этой должностью, кто мне объяснит? Это сложнейшая должность. Я на месте ректора-то гибну".

09.

О передаче "Большой балет" и телеканале "Культура" "Я не смотрю передачу "Большой Балет" на телеканале "Культура". Я отказался в этом участвовать. Я сразу сказал, или я буду ведущим этой программы или я не буду ни в какой роли. Мне сказали, что видеть ведущим они не хотят. А давать оценку я не могу, потому что я скажу правду. Я до программы знал, кто выиграет. Потому что у них подписано всё. Я сказал такую вещь, мне не стыдно за это. Есть такая программа "Танцы со звёздами". Это шоу. Это идёт на канале, который не посвящён конкретно культуре. А это канал "Культура". И это разговор о моей профессии, которой я отдал жизнь. Пусть каждый считает как угодно, как я в этой профессии отслужил, но я служил честно. И говорить какой-то Пупкиной, которая является фаворитом того-то, который проплатил уже ей первое место, что деточка ты так небесно хороша, как ты станцевала, я сразу увидел в тебе ленинградскую спину. Я не хочу этого и никогда не произнесу. Я первое, что произнесу, что деточка, тебе заходить в этот зал должно быть стыдно. Ты не должна выходить в пачке на сцену, у тебя кривые ноги. Я это скажу. После этого все скажут, что я сволочь, гадина и ненавижу молодёжь. Поэтому я от этого сознательно отказался. Когда делалась первая передача, должны были сниматься Анжелина и Денис, они должны были представлять Большой театр. Но, потому что была фаворитка определённого человека, их выкинули. Я такие вещи не понимаю. Мне это очень неприятно, потому что телеканал "Культура" не должен делать шоу. Он должен отвечать за тех, кого показывает. Но в шоу я участвую с удовольствием. Там я сыграю, что хотите".

10.

О журналистах : "Господа, когда я читаю статьи, я про себя узнаю столько нового. Я поражаюсь очень часто бестактности людей, которые представляют эту профессию, потому что они перевирают факты регулярно. Но когда они свои ошибки приписывают тому, о ком они пишут, то это тоже очень неприятно. Многие видели фильм "Большой Вавилон". Меня очень долго уговаривали сняться в этом фильме. Я поставил условие, что пока я не отсмотрю свой материал, я не позволю себя вставлять. Я поставил это условие после того, как ко мне обратилось несколько людей, которые имеют отношение к политической элите нашей страны. Этот фильм был политическим с самого начала. Сейчас авторы этого фильма дают интервью и рассказывают, что якобы это не политическая история. Вот я хочу, чтобы все не верили в это. Потому, что если ко мне обращались люди, имеющие отношение к политике, значит задействована в этом деле была политика. Я поставил условие, что говорить о Большом театре я буду как о явлении, а ни о каких скандалах говорить не хочу. Я закончил всю эту дребедень, мне не хочется об этом вспоминать. Всё равно там были вставлены фразы, они были так порезаны, что это становилось с политической окраской всё время. И я запретил им это использовать. Они всё равно меня вставили, надёргав из разных других интервью. Это на их совести. Но сейчас авторы, которые дают интервью, что было то-то и то-то. Это настолько неправда, это настолько всё неприятно по одной простой причине: потому что, когда сам автор рассказывает в начале в интервью, что фильм без политики, что он сделан о людях театра. А там сидят какие-то обрюзгшие толстые люди, которых не знает никто, которые не служат в театре ни артистами, ни певцами, ни работниками хора, ни работниками художественно-постановочной части и дают комментарии к происходящему в театре и тут же он рассказывает, что они сняли интервью с Григоровичем и оно у них не вошло. Понимаете? На этого обрюзгшего человека у них место нашлось в полуторачасовом фильме, а на интервью Григоровича, даже на тридцать секунд, у них места не нашлось. Когда он тут же рассказывает, что было снято интервью с женщиной, которая 52 года работает в художественно-постановочной части и тоже не поместилось. Тогда о каких людях идёт речь? Поэтому мне настолько неприятна вся эта грязь, мне неприятно, как это преподнесено потому, что на самом деле в последнее время мой родной дом захлестнула гадость какая-то несусветная и чернуха. Но она не имеет отношение к тому, чему служил я и чему служили мои педагоги и мои старшие коллеги. Мы служили в другом Большом театре. Мы принадлежали к другой культуре. Мы по другому строили свою жизнь".

11.

Вопрос от прекрасной atlanta_s - балерины Большого театра озвучил я, так как у неё в это время шёл спектакль и она не смогла приехать на встречу: "Николай Максимович, вы закончили московское хореографическое училище - московскую школу. Сейчас является ректором питерской школы. Всегда считалось что московская и питерская школа различны, даже, можно сказать являются антагонистами. Приверженцем какой школы вы считаете себя в настоящий момент?"

12.

Николай Цискаридзе" : "Хорошей! Все мои педагоги, которые меня учили, они все ленинградцы. С 1934 года вся страна училась по одной книге Вагановой: "Основы классического танца. Программа, по которой мы учимся по сей день. Разницы нет. Есть разница в моменте подачи".

Ответ Николая Цискаридзе о разнице между питерской и московской школах балета.

"У артиста балета должно быть сознание киллера, потому что спектакль приводит в ажиотаж. Как бы ты не был подготовлен, у тебя организм в адреналине. Если ты не умеешь с ним справляться,то ты не сделаешь всё, что нужно. Поэтому если ты не хладнокровно подходишь к фуэте, ты просто упадёшь мордой в пол. Потому что ты уставший, ты задохнувшийся. Надо крутить всё на одном месте. Сознание должно быть трезвое".

13.

О путче 1991 года "В 1991 году во время путча мы были в США. Нам сразу предложили американское гражданство. Сутки мы сидели запертые в отеле. Мы просыпаемся, а отель окружён корреспондентами. Просто легион стоял корреспондентов, которые все пытались проникнуть в отель что-то у нас выведать. А мы даже не знаем, что там произошло. Если Головкина узнала, ей сообщили, что в России переворот, то нам никто даже не сообщил. Мы не знали английского языка. Мы включаем телевизор, там показывают Кремль. Что там в Кремле делается? Откуда мы знаем? Это был ужасный день. Нас не выпускали никуда. Нам хотелось в бассейн, хотелось погулять, но сидели в здании. Потом нас всех посадили в автобус, увезли в Денвер, из Денвера тут же в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в самолёт. И мы зашли в самолёт, а тогда летал "Panam". Самолёт был огромный. Нас было около пятидесяти человек и больше никого. Весь самолёт был пустой. И стюардессы понимая, что они нас везут в тюрьму, нас кормили. Они нам всем выдали по пакетику, там кока-кола, чипсы. И они нас чуть ли не целовали. Мол что это конец, что всё, в тюрьму. Мы приземлились, стояли танки рядом с полосой. Мы выходим, в Шереметьево никого. Танки и никого. И стоит только дядя Гена Хазанов, потому что Алиса моя одноклассница была и он встречал дочку. Чемоданы нам выдали в секунду. Мы в автобус и едем. Никого на Ленинградке. Город тихий. Нас привезли на Фрунзенскую в этом автобусе. Перед нами ехала милицейская машина. Мы когда уже увидели родителей на Фрунзенской, мы тогда узнали, что произошло".

14. Владимир Глазунов читает стихотворение Киплинга "Если" в переводе С.Маршака

Цискаридзе рассказал, что никогда не знал родного отца. Мальчика воспитывали мама, которая привила Николаю любовь к балету, и няня. Ламара Николаевна не скрывала от сына подробности его судьбы, поэтому он никогда не назвал отчима папой.

«Отчим появился в моей жизни, когда я еще не разговаривал. Мне сразу объяснили, что я родился от другого мужчины. Как это случилось, мама, конечно, не говорила. Она с такой легкостью умела перевести разговор... Я же у нее появился, когда ей было 43 года. Она меня приучила с детства к дорогим вещам. Мама хотела быть всегда молодой, поэтому я называл ее по имени. В семье все работали, все пахали с утра до вечера. Так как я родился поздно, бабушки умерли, меня воспитывала няня. Это была фантастическая женщина. Уже повзрослев, я понял, что она мне не родная. Няня была настоящей киевлянкой, мой первый язык - украинский», - поделился Николай.

Цискаридзе рассказал, что советские врачи ставили Ламаре Николаевне диагноз «бесплодие». Она уже отчаялась родить, пока не сходила в храм. «Как-то мама пришла в церковь, она была очень верующая, там какая-то бабушка рассказала ей, что в горах есть разрушенный храм, состоящий из одной стены, на ней - изображение девы Марии», - объяснил Цискаридзе.

Пожилая женщина наказала Ламаре Николаевне отправиться к стене и попросить у высших сил ребенка. «Она туда пошла, попросила... Потом мамин гинеколог меня все время называла чудом», - добавил артист.

Николай отметил, что мама обладала необычными способностями, она умела гадать. По словам артиста, сам он скептически относился к предсказаниям Ламары Николаевны, однако перед экзаменами во время учебы в училище всегда спрашивал у нее номер билета. Мама звезды ни разу не ошиблась.

Дату своей смерти Ламара Николаевна также знала заранее. Последние месяцы она провела в больнице: у нее случился инсульт. Николай настоял, чтобы родительница прошла полное обследование в клинике. Женщина разговаривала с сыном перед уходом. Артист поведал, что его шокировало, когда он увидел маму в морге.

«У нее был свежий маникюр. Я тогда подумал: «Господи, какие услуги в морге?!» Оказывается, мама знала, что она на днях уйдет и попросила санитарок позвать маникюршу в реанимацию… Сделать ей маникюр и педикюр. Я ни разу не видел маму без макияжа или с неухоженными руками. Поэтому я всегда первым делом, знакомясь с человеком, смотрю на его руки», - отметил Николай.

Связанные новости

45-летний Цискаридзе собирает деньги на свои похороны

Цискаридзе разрешат ненадолго вернуться в Большой театр

Имя Николая Цискаридзе у многих любителей балета ассоциируется с определенными ролями и амплуа, но сейчас любимец публики уже не рискует выходить на сцену. Находясь в должности ректора Академии русского балета, он успевает сделать много работы, передавая свои знания и опыт ученикам.

Есть в его творческой биографии и участие в телепроектах, где танцор занимает судейское кресло.

Раннее проявление творческих способностей

Николай родился в 1973 году в Тбилиси. Его отец, Максим Николаевич, занимался музыкальной деятельностью. Мама, Ламара Николаевна, по профессии – физик, была учительницей в школе. Будущий артист балета появился на свет, когда его матери было 42 года. У него есть двоюродная сестра - Вероника Ицкович, которая после окончания хореографического училища и института сценических искусств занялась актерской карьерой.

На фото Николай Цискаридзе в детстве с мамой Ламарой Николаевной

Когда родители развелись, воспитанием мальчика занялся отчим. В детские годы он мечтал стать директором зоопарка, так как очень любил животных. В семье всегда царила дружная атмосфера, а родные Коли старались привить ему хорошее воспитание. Вместе с мамой он часто ходил на спектакли, любил читать, петь и разыгрывать сценки перед знакомыми и гостями. В школьные годы юноша учился в хореографическом училище, а вскоре уехал в Москву, где обучался классическим танцам у педагога П. А. Пестова.

Развитие балетной карьеры

После окончания училища Цискаридзе взяли в Большой театр, где сначала юный артист танцевал в кордебалете, а потом ему дали роль Конферансье в «Золотом веке». Затем последовали еще ряд сольных партий, а в 1995 году танцору доверили исполнять главную партию в «Щелкунчике», благодаря чему осуществилась его главная детская мечта. Одновременно с карьерой Николай учился в хореографическом институте, а в 1996 году получил долгожданный диплом. С 1997 года в его копилке появились такие партии в балетах, как Граф Альберт в «Жизель», Злой Гений и Принц Зигфрид в «Лебедином озере», Квазимодо в «Соборе Парижской богоматери», Конрад в «Корсаре» и других.

Молодой артист балета

За свою творческую карьеру Цискаридзе танцевал на многих подмостках: в Театре Московской оперетты, Государственном Кремлевском дворце, а также в знаменитом на весь мир театре – Ла Скала. Многие искусствоведы и балетоведы считали его танец технически безупречным и совершенным, отмечая также его высокий рост (183 см), стройную фигуру и привлекательную внешность. Деятельность артиста была отмечена множеством премий и наградами. Являясь бессменным солистом балета Большого театра, в 2013 году он вынужден был уйти из коллектива из-за многолетних распрей с руководством. На протяжении нескольких лет Николай высказывал свое недовольство по поводу реставрации здания, считая сделанной ее недостаточно хорошо. В 2014 году он был утвержден на должность ректора Академии русского балета имени Вагановой.

Фото www.instagram.com/tsiskaridze

Танцор много лет сотрудничает с телевидением, являясь многолетним ведущим на канале Культура, а также членом жюри шоу «Танцы со звёздами» на канале Россия. В 2017 году он занял судейское кресло конкурса «Синяя птица», и возможно, кто то из юных талантов будет учиться в его академии.

Личная жизнь

Цискаридзе не спешит распрощаться с жизнью холостяка и завести жену и детей. Свою личную жизнь он не стремится освещать, хотя не скрывает, что у него бывают увлечения и влюбленности. Не представляя себя без творческой деятельности, артист считает, что вряд ли кто выдержит его нелегкий характер, который закалился за годы балетной карьеры. Сейчас все свое время звезда балета отдает ученикам и творческому процессу.

Когда же удается побыть дома, Николай с удовольствием полежит на диване и посмотрит любимые сериалы. После того, как танцевальная карьера подошла к завершению, ректору Академии русского балет стало трудно поддерживать свой вес. Один врач посоветовал ему спать как можно больше, и теперь танцор следует рекомендациям специалиста. Являясь домоседом, Цискаридзе вместо светских мероприятий лучше насладится уютной и комфортной обстановкой в собственном жилище.

В рамках Международного балетного фестиваля Dance Open в финском городе Савонлинна выступит заслуженный артист России, первый солист балетной труппы Мариинского театра Антон Корсаков. Накануне отъезда потомственный танцовщик встретился с корреспондентом «Известий», чтобы рассказать о летних фестивалях и ситуации в Мариинке.

- Летних фестивалей сейчас множество. Чем вас привлек Dance Open?

Прежде всего - высоким уровнем проекта. Я помню, как он начинался, и то, каким он стал сейчас, - небо и земля. Мне нравится, что ежегодно состав участников меняется в зависимости от рейтинга танцовщиков: у кого-то он понижается, у кого-то - наоборот. И нет никого, кого бы взяли просто, чтобы «заткнуть дыру». Для меня Dance Open - это встреча с друзьями и в то же время - большое событие. Появляется соревновательный ажиотаж, ты видишь, что жизнь не останавливается и нужно каждый раз доказывать свое право на участие.

Вы всю жизнь танцуете в Мариинском театре, здесь же танцевал ваш отец. Не было ли желания попробовать что-то другое?

Один раз у меня была попытка перейти в другой театр: это было конкретное предложение от Большого, которое я хотел рассмотреть для смены обстановки. Но прежний руководитель Мариинки Махар Вазиев - он очень профессионально относился к делу - создал все условия, чтобы я остался. Он к каждому человеку относился индивидуально, и это дорогого стоило. Нынешнее руководство в таких вопросах не очень компетентно. Достаточно оглянуться на времена правления Вазиева - сколько людей пришло, и какие это были кадры. Сейчас же даже зритель замечает - что-то не так, а его не обманешь.

- Не пожалели о том, что не ушли в Большой?

Нет. Но если бы мне предложили сменить обстановку сейчас, я бы сделал это сразу. Систему изменить невозможно, под нее нужно подстраиваться. Рыба ищет где глубже, а человек - где лучше. Ради новых ощущений, вызова, я бы сделал это. Но пока конкретных предложений нет. Сейчас мир таков, что все стараются использовать доморощенных артистов. Везде кризис, приглашать не очень выгодно. Но с удовольствием попробовал бы свои силы в «Ла Скала», где у меня был гостевой контракт.

- В Мариинке вам уже не нравится?

Я переживаю за свой коллектив, в котором уже столько лет. Но сейчас в нем происходит бардак. Труппа омолаживается, приходят новые люди. Это нормальный процесс. Но при Вазиеве это были люди из Академии русского балета, с русским духом, школой, традицией. Сейчас же у нас труппа интернациональная - и кореец, и англичанин. Притом что они не на ведущих ролях, я все равно не понимаю этого ажиотажа. Для небольших вариаций и наших артистов хватило бы. Раньше на сцене был творческий дух состязания между солистами, каждому приходилось доказывать свое место под солнцем. Сейчас же бардак в том, что все танцуют что хотят. Людьми затыкают дыры, чтобы текучка спектаклей не останавливалась. Мне такая конструкция труппы не очень понятна. Люди хотят ходить на имена. А имена нужно создавать.

Не так давно члены профсоюза балета Мариинского театра обращались к министру культуры с просьбой разобраться в этих ситуациях.

К сожалению, я в это время был в отъезде и в обращении не участвовал. Но ничего не изменилось, все осталось, как было. Это очередной показатель отношения руководства к артистам, солистам, которые создавали в какой-то степени славу Мариинки, и к самому театру. Жалко артистов, ведь многие люди просто теряют время своей жизни.

- Валерий Гергиев обещал, что с открытием новой сцены, Мариинки-2, ситуация изменится.

Новая сцена - действительно очень хорошая, профессиональная, сверхоборудованная. Там прекрасная инфраструктура, свет, полы. Но в итоге люди стали работать в три раза больше, потому что надо обслуживать две, а кому-то и три сцены. Стало меньше выходных, а зарплата особенно не изменилась. Мне так точно не стало лучше - меня не могут обеспечить достаточным количеством спектаклей. Последний раз я участвовал в постановке 31 мая, следующий мой официальный выход - 11 июля. Так что я нахожусь в вынужденном театральном отпуске: работы нет. Только за счет сторонних контрактов можно как-то себя стимулировать и поддерживать форму.

- Выступать в Мариинке-2 вам уже доводилось?

Пока нет. Я был там на экскурсии. Люди говорят, что танцевать хорошо. Но этого мало. На сцене должен быть дух балета, его нужно заслужить. В Мариинке-1 танцевали Сергеев, Уланова, Дудинская. Здесь же духа ответственности перед выходом на спектакль еще нет.

- Ваши коллеги жаловались, что гримерки в новом здании не доделаны.

Я только недавно отъезжал от театра на машине и видел, как девочки и мальчики в репетиционных костюмах идут по улице из Мариинки-1 в Мариинку-2, на них все смотрят. Какие-то комнаты, конечно, выделены, но большинство помещений еще не оборудовано. Посмотрим, причешут ли всё к следующему сезону или так же будем бегать.

- Вернемся к русской балетной традиции. Вы, кажется, собирались открыть свою школу в Китае, в США?

Школа в Китае была открыта, но пришлось этот проект продать. Китайцам нужно было перенять у нас опыт, и они поставили жесткие условия: мы должны были набрать китайских педагогов и их обучить. При этом они хотели, чтобы я проводил в школе большую часть своего времени, но постоянно летать туда-сюда тяжело. А в США наша школа - я основал ее в компании с другом - работает, взята под патронат ЮНЕСКО. Две наши бывшие студентки уже танцуют в Берлине у Владимира Малахова.

- Обсуждаются ли в Мариинке события Большого театра?

Обсуждаются. Я хорошо знаю и Сережу Филина, и уволенного Колю Цискаридзе. И с тем, и с другим мы общаемся, созваниваемся. Это люди, которые мне непосредственно близки и по работе, и по отношению к ней. Трагедия в Большом случилась давно, а конкретики до сих пор никакой нет. Дмитриченко жалко, поскольку его, как мне кажется, в какой-то степени сделали козлом отпущения. Это мнение сейчас высказывают очень многие. Люди не до конца верят, что он мог это сделать, - слишком уж изощренно.

- Как вам удается дружить и с Филиным, и с Цискаридзе? Ведь их представляют как противников.

Я общаюсь с ними как с людьми. А внутренние театральные отношения - их личное дело. Я нахожусь в Петербурге, они - в Москве. У нас тоже где-то есть такие противостояния. Коля - именитый танцовщик. Сережа - такого же уровня. Они что-то могли не поделить. Один кому-то что-то сказал, и начались дискуссии. Мы видим, во что они превращаются.

- А увольнение Николая Цискаридзе как вы воспринимаете?

В свете последних событий это абсолютно нормальная ситуация. Для меня лично это увольнение условное, потому что Коля - несвергаемый идол Большого. Но за примерами далеко ходить не надо: в свое время и Григорович, и Васильев приходили и уходили из Большого. Против системы идти бесполезно, лучше сменить театр. Коля пытался бороться, и мы видим, как всё повернулось.