Они оба уже были не молоды, когда встретились, но любовь между Ильей Репиным и Натальей Нордман вспыхнула как фейерверк, поразила, ослепила и шокировала всех знакомых и... угасла стремительно, оставив у окружающих чувство горечи и недоумения: всем казалось, что подобное чувство должно быть вечным. "Эта женщина проглотила Репина целиком», — возмущался философ Василий Розанов. Знакомые не понимали и не одобряли выбор художника. Конечно, Наталья Нордман была яркой натурой, но… Слишком уж эксцентричной и шумной. Дурно воспитана и неделикатна — такой был всеобщий вердикт.
А Илья Ефимович Репин был знаменит, богат и после первого неудачного брака мог бы выбрать себе пару самую что ни на есть достойную: негативный опыт — лучший учитель. Несмотря на почтенный возраст, пятидесятичетырехлетний художник нравился даже юным девушкам из хороших семей. Так почему он выбрал Наталью Нордман? Ведь ей уже тридцать пять, и она совершенно нехороша собой, что для женщины куда больший недостаток, чем изъяны в поведении… Быть оригиналкой в 1896 году становилось модным, быть дурнушкой — не было модно никогда. Критик Владимир Васильевич Стасов писал брату: «Репин ни на шаг от своей Нордманши (вот-то чудеса: уж подлинно, ни рожи, ни кожи, — ни красивости, ни ума, ни дарования, просто ровно ничего, а он словно пришит у ней к юбке)». Нет, конечно, он был не прав относительно ума и дарования: Наталья Нордман была талантливой женщиной и неглупой.
Но в остальном — его возмущенное недоумение разделяли все, кто знал и любил Репина. А любили его многие. И еще больше было тех, кто любил просто бывать у Ильи Ефимовича в гостях и кто считал, что Нордман своими странными нововведениями в быт отравила всякое удовольствие от посещений дома Репина. Однако Репин любил ее. Восторженно и страстно. И когда его любовь внезапно прошла, перегорела, — удивились даже самые ярые враги «Нордманши», не говоря уже о тех, кто знал Репина с давних времен и помнил его первый брак.
Илья Репин был тогда скромным учеником Ивана Николаевича Крамского, опекавшего сына военного поселенца из Чугуева Харьковской губернии как родного. Нравилось Крамскому то, что юноша был очень способным, жадным до знаний, хотя грамоте и арифметике его обучали пономарь и дьякон. И еще он был очень везучим: иначе как удачливостью невозможно объяснить то, что талант его заметил чугуевский художник Иван Михайлович Бунаков и принялся его обучать на «богомаза», то есть иконописца, ибо где еще мог найти работу художник из народа, как не в церкви… Однако удача не оставляла Репина и в 1863 году: когда 19-летний иконописец приехал в Петербург, ему повезло поступить в Академию Художеств, где он и познакомился с Крамским, который стал его учителем и другом, помог сделать первые шаги в карьере художника-портретиста — в том, что, собственно, приносило живописцам заработки. Репин всегда сознавал свою удачливость и при этом никогда не был уверен в своем таланте. Он считал себя «посредственным тружеником» и думал, что только ежедневная многочасовая, почти каторжная работа может сделать из него настоящего художника. Он не чванился своими успехами и спокойно переживал неудачи.
Вообще, у него был на редкость счастливый характер: мало кто из знаменитых художников был так дружелюбен, спокоен и незлобив. Настоящую ошеломляющую славу ему принесла картина «Бурлаки на Волге»: Репин работал над ней три года и открыл для публики в 1873 году. Ему еще раз повезло: подобные драматические жанровые сюжеты как раз входили в моду, и он стал практически первооткрывателем. Дальше была всероссийская слава, «Ответ запорожцев турецкому султану», «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали» и «Иван Грозный и сын его Иван». Новые похвалы, а изредка — упреки критиков за то, что он пишет не только народные сюжеты, но всякие пестрые и легкомысленные, вроде «Парижского кафе», которое никому не понравилось жизнерадостным своим настроением. «Что делать, может быть, судьи и правы, но от себя не уйдешь. Я люблю разнообразие!» — улыбался в ответ на критику Илья Ефимович. Разнообразие он любил не только в живописи, но и в личной жизни.
Со своей первой женой, Верой Алексеевной Швецовой, он познакомился, когда она была еще совсем девочкой. В1869 году Репин по протекции Крамского получил заказ написать портрет архитектора Алексея Ивановича Швецова. А в 1872 году женился на его шестнадцатилетней дочери. Тихая девушка с толстой косой была влюблена в своего жениха, но — как показало время — совершенно не годилась в качестве жены и спутницы художника. Илья Ефимович был жаден до общения, любил устраивать у себя в доме ужины для богемы. Племянница его жены Л.А. Щвецова-Споре вспоминала: «Дом Репиных был открыт и доступен широкому кругу столичной интеллигенции. Кого тут только не было! Кроме тех лиц, которых художник писал или рисовал, у него постоянно толпились студенты, его ученики. На молодежных вечеринках, обыкновенно в субботу, собиралось по многу десятков человек». Илья Ефимович любил пылкие дискуссии и ярких, умных, самостоятельных женщин.
У Веры же были почти домостроевские взгляды на жизнь: подчиняться мужу, исполнять долг жены, заботиться о детях… И она уж точно не была той личностью, какую Репин хотел бы видеть в качестве подруги жизни. Вера была слишком тихая, никогда не высказывала своего мнения, а может, и вовсе его не имела. Она родила Илье Ефимовичу четверых детей — сына Юрия и дочерей Веру, Надежду и Татьяну, — которых он обожал и часто писал. Но все существующие упоминания о семейном счастье и духовном родстве Репина с его первой женой — его собственный вымысел или, скорее, — мечты, которые он изливал на бумагу в письмах друзьям, когда путешествовал с семьей по Европе. «Если женщина способна быть преданной вполне интересам своего мужа, она — драгоценный друг, который необходим мужчине, с которым он не расстанется ни на минуту во всю жизнь, которого он будет любить и уважать глубоко в душе…» — писал Репин вскоре после свадьбы. Однако жена его была безусловно предана ему, но не его интересам. Вернее, его интересы видела через призму собственного восприятия… После возвращения Репиных в Россию никто из знакомых не заметил ни счастья, ни родства. Вера Алексеевна больше интересовалась материальной стороной творчества своего великого мужа, то есть прибылью от картин, нежели собственно картинами. Да, она думала о благе семьи и будущем дочерей, которым нужно приданое, но… Репину с ней было невыносимо тяжело. Отношения становились все более напряженными. Дочь Вера вспоминала, что «за обедом иногда тарелки летали».
К тому же Илья Ефимович, будучи романтиком, искренне считал: брак без любви — преступление против морали. И в 1887 году добился развода с Швецовой. Она не протестовала: Вера Алексеевна тоже устала от непонимания в семье, от презрения мужа и от его измен. «Мне было глубоко жаль его жену — блеклую, какими бывают растения и женщины, оставленные в тени. Но моя старая привязанность к виновнику этой тени брала верх…» — вспоминала одна из виновниц этих измен, талантливая ученица Репина Вера Веревкина.
Дети так и не простили отцу «предательства», и до конца его жизни отношения со всеми ними, кроме разве что дочери Веры, были натянутыми: они требовали от отца денег — а он, естественно, давал, но огорчался из-за полного отсутствия родственных чувств к нему. Ведь он-то никогда не переставал их любить… Но творчество и свободу он любил сильнее.
Влюблялся Репин многократно, и всегда избранницами его сердца становились женщины интеллектуальные, высокодуховные и, разумеется, те, кто мог по достоинству оценить его талант. Помимо романа с Верой Веревкиной у него был еще один — с молодой художницей Елизаветой Званцевой.
Но самой серьезной его любовью стала необычнейшая из всех женщин, которых он встречал в своей жизни: Наталья Нордман. Именно она — во всем полная противоположность Веры Швецовой — стала его второй женой. С Репиным она познакомилась в 1896 году, в доме Тенишевой: Илья Ефимович приходил писать портрет Марии Клавдиевны, и, пока княгиня позировала, Нордман развлекала беседами ее, а заодно и художника.
Репина она сначала заинтересовала как собеседник. Когда же Репин стал для Натальи Нордман объектом нежных чувств, неизвестно. Любовниками они сделались в 1898 году, когда Нордман сопровождала Репина до Одессы, откуда он должен был ехать в Палестину. Во время этого путешествия Наталья забеременела. Детолюбивый Репин готов был признать ребенка, но новорожденная девочка прожила всего два месяца: сейчас даже неизвестно, как точно ее звали — одни современники утверждают, что Елена, другие — что Наталья. Нордман пережила утрату дочери гораздо спокойнее, чем Илья Ефимович. Она по-прежнему не чувствовала в себе тяготения к материнству и за короткое время жизни девочки не успела к ней привязаться. Однако Репин считал, что после такой трагедии его возлюбленная нуждается в покое и утешении. На ее имя он купил землю в Финляндии, в поселке Куоккала, где выстроил поместье, которое Наталья Нордман назвала «Пенаты»: она увлекалась мифологией, а пенаты в Древнем Риме — домашние боги-покровители. Поскольку Нордман была не просто бедна, а абсолютно неимуща и всю жизнь прожила за счет помогавших ей друзей, Репин хотел ее обеспечить. Как минимум — комфортным жильем. Изначально «Пенаты» были ее домом, но Репин бывал там все чаще, полюбил это тихое место, начал принимать там своих гостей, и в конце концов они с Натальей Нордман поселились вместе, как супруги. Официально женаты они никогда не были: разведенный Репин не имел права венчаться. Но Нордман в этом и не нуждалась.
Они и правда были счастливы вместе. Репин восхищался многочисленными талантами своей молодой жены. Иллюстрировал ее книги. Не раз писал ее портреты, причем показывал ее привлекательной — такой, какой он сам ее видел: «Ее окружала, за ней неслась везде повышенная жизнь. Ее веселые большие серые глаза встречались только с радостью, ее грациозная фигура всякий момент готова была блаженно танцевать, как только звуки плясовой музыки долетали до ее слуха…» Наталья принимала гостей Репина, устраивала в «Пенатах» так называемые «репинские среды», когда в усадьбу съезжались друзья художника. Корней Чуковский, сосед Репина по Куоккале и его друг, вспоминал: «Первая семья Репина по своей некультурности проявляла мало интереса к его творчеству, а Наталья Борисовна уже с 1901 года стала собирать всю литературу о нем, составила ценнейшие альбомы с газетными вырезками о каждой его картине. Кроме того, он не раз повторял, что одной из своих наиболее блестящих удач — композицией «Государственного Совета» — он всецело обязан Наталье Борисовне: она приняла к сердцу те трудности, которые он встретил при написании этой картины, и помогла ему своими советами, а также сделанными ею фотоснимками.
Заведенные ею знаменитые среды в «Пенатах» имели немало хорошего: они давали Репину возможность сосредоточенно работать во все прочие дни, не боясь никаких посетителей (ибо к среде приурочивались также и деловые свидания). Вообще она внесла в его жизнь немало полезных реформ, о которых он нередко упоминал с благодарностью. Репин всегда тяготел к образованным людям, а Наталья Борисовна знала языки, разбиралась и в музыке, и в скульптуре, и в живописи — недаром он любил посещать в ее обществе всякие концерты, вернисажи и лекции. Была она то, что называется светская женщина, но постоянно заявляла себя демократкой, и это тоже не могло не привлечь к ней симпатий Ильи Ефимовича». Как и положено супруге, Наталья Нордман пыталась обустроить быт Репина… К сожалению — согласно своим собственным понятиям о том, каким должен быть правильный быт. Нордман истово исповедовала вегетарианство. И была сторонницей «раскрепощения прислуги». И первое, и второе создавало дискомфорт и для гостей, и прежде всего — для самого Ильи Ефимовича.
В «Пенатах» на стол подавались капустные котлеты с брусничной подливой, овощные супы, отвары из свежего сена: Наталья Борисовна верила в их оздоравливающее действие. Со временем под запрет попало не только мясо, но также рыба, молоко и яйца. «Когда в Куоккале жил А.М. Горький, — вспоминала М.К. Куприна-Иорданская, первая жена А.И. Куприна, — мы с Александром Ивановичем сперва заезжали к нему обедать, и он говорил нам: «Ешьте больше, ешьте больше! У Репина ничего кроме сена не получите!» Репин любил вкусно поесть и сбегал из дома, чаще всего — в гости к Чуковскому, чтобы полакомиться бифштексом. Когда он бывал в Петербурге, он опять же непременно заходил в ресторан и заказывал все вкусное, запретное, а потом шутливо каялся супруге в грехопадении. Впрочем, и сама Нордман была в пищевом плане «не без греха». М.К. Куприна-Иорданская рассказывала: «Некоторых гостей, в том числе и меня с Александром Ивановичем, Нордман-Северова приглашала к себе в спальню. Здесь у нее, в ночном столике, стояла бутылка коньяку и бутерброды с ветчиной. «Только, пожалуйста, не проболтайтесь Илье Ефимовичу!» — говорила она»…
Но с годами Нордман становилась все более фанатичной вегетарианкой. И такой же строгости требовала от супруга. Что касается «раскрепощения прислуги» — то это новшество шокировало гостей еще сильнее, чем сплошь овощной стол. В дверях их встречал сам хозяин, знаменитый художник Репин, он же принимал пальто, и это было для всех неловко. На дверях и стенах висели плакаты: «Не ждите прислуги, ее нет», «Все делайте сами», «Дверь заперта». Софья Пророкова, биограф Репина, писала: «Гость читал: «Ударяйте в гонг, входите, раздевайтесь в передней». Исполнив это предписание, гость наталкивался на следующее объявление: «Идите прямо» — и оказывался в столовой со знаменитым столом, на котором вертелся круг, заменяющий, по мысли хозяйки, обслуживание прислуги. Здесь на особых полочках были положены разные яства, а в ящики складывалась грязная посуда. По очереди за столом разливали суп разные люди, на кого выпадет жребий. Не умеющего сладить с этой сложной обязанностью штрафовали, заставляли тут же экспромтом произносить речь, обязательно с присутствием какой-нибудь интересной идеи. Можно один раз разыграть для смеха такую комедию. Но когда спектакль продолжается всю жизнь, он прискучивает… Прислуга в доме жила, не могли же все эти многочисленные блюда, приготовленные из сена, и котлеты из овощей появляться на столе по мановению руки хозяйки «Пенат», и не она сама после разъезда гостей мыла посуду. Все это делала прислуга, только внешне дело изображалось так, что обходились без посторонней помощи».
В1909 году, приехав в Москву на Рождество, Наталья Борисовна праздничным утром пожимала руки всем лакеям и горничным, поздравляя их с Великим Праздником. И опять это было нелепо, и опять Репин был смущен… А она верила, что поступает правильно, что только так можно и нужно. Она писала: «День Рождества, и тот господа забрали себе. Какие завтраки, чаи, обеды, катанье, визиты, ужины. И сколько вина — целые леса бутылок на столах. А им? Мы интеллигенты, господа, одиноки — кругом нас кишат миллионы чужих нам жизней. Неужели не страшно, что вот-вот разорвут они цепи и зальют нас своей тьмой, невежеством и водкой?..»
Именно то, что привлекло Репина когда-то в Нордман — ее оригинальность, ее несхожесть с «обычными женщинами», — именно это постепенно убивало его любовь к ней. Все труднее Илье Ефимовичу было терпеть шокирующие поступки жены, недоуменные взгляды гостей, невкусную еду, нелепый быт. В начале их отношений Наталья помогала ему в его творчестве. Теперь из-за ее причуд Репин страдал как художник, потому что не мог спокойно работать. Ему мешала суматошная деятельность Нордман, устраивавшей неподалеку от «Пенатов» то театр для крестьян, то детский сад. «При всей своей преданности великому человеку, с которым связала ее судьба, она не находила полного удовлетворения в том, чтобы служить его славе. У нее у самой была слишком колоритная личность, которая никак не могла стушеваться, а напротив, по всякому поводу жаждала заявить о себе», — с сожалением писал Чуковский.
Чахотка у Натальи Нордман впервые проявилась в 1905 году. Илья Ефимович увез ее в Италию — лечиться. Тогда она выздоровела. Но в 1913 году у нее появилась новая блажь: Наталья Борисовна сочла, что меха — «привилегия зажиточных классов», и велела, чтобы ей сшили шубу из мешковины, набитую сосновой стружкой: ведь согревают же стружки, когда сгорают в огне, значит — и таким способом можно использовать их для тепла. А потом был еще один танец босиком на снегу, после которого Нордман слегла с пневмонией. Чудом выздоровела, поднялась с постели, исхудавшая и на себя не похожая, но — упрямо отказывалась от иного пальто, кроме своей «сосновой шубы». Снова простудилась… И теперь уже это была чахотка. За год болезни она постарела и подурнела. И с обостренной болезнью чувствительностью поняла, что для Репина она больше не любимая женщина, а обуза: со всеми ее чудачествами, а теперь вот — еще и с болезнью. И тогда она решила избавить Репина от обузы. Не предупредив, ничего не сказав, воспользовавшись его отсутствием, Наталья Нордман сбежала из «Пенатов» и уехала в Швейцарию, в Локарно, в клинику для неимущих. Одна, оставив все драгоценности, которые дарил ей муж, взяв с собой денег ровно столько, сколько хватило на проезд.
Из клиники она писала Чуковскому: «Какая дивная полоса страданий и сколько откровений в ней: когда я переступила порог «Пенатов», я точно провалилась в бездну. Исчезла бесследно, будто бы никогда не была на свете, и жизнь, изъяв меня из своего обихода, еще аккуратно, щеточкой, подмела за мной крошки и затем полетела дальше, смеясь и ликуя. Я уже летела по бездне, стукнулась о несколько утесов и вдруг очутилась в обширной больнице… Там я поняла, что я никому в жизни не нужна. Ушла не я, а принадлежность «Пенатов». Кругом все умерло. Ни звука ни от кого». Илья Ефимович был слишком измучен причудами жены, оскорблен ее бегством и, видимо, недооценил серьезность ее состояния. Он не поехал за Натальей Борисовной, а просто перевел ей деньги… От которых, впрочем, она отказалась. Она больше не считала себя женой Репина и не желала ничего от него принимать. Она даже не распечатывала его письма… А между тем в одном из них были строки, которые наверняка бы ее согрели и утешили: «Я начинаю Вас любить глубокой любовью. Да, более 15 лет совместной жизни нельзя вдруг вычеркнуть. Устанавливается родственность незаменимая…» Наталья Борисовна Нордман умерла 28 июня 1914 года.
Репину о ее смерти сообщили телеграммой. Он просил, чтобы ее без него не хоронили, но не успел приехать вовремя, так что пришел уже к свежей могиле. Пришел с альбомом для набросков, в котором зарисовал ее могилу… И уехал в Италию, в Венецию, лечиться от пережитого стресса.
ин вызвал к себе дочь Веру и отменил в «Пенатах» все установленные Натальей Борисовной правила. Чуковский писал: «Возможно, что он и тосковал по умершей, но самый тон его голоса, которым он в первую же среду заявил посетителям, что отныне в «Пенатах» начнутся другие порядки, показывал, как удручали его в последнее время порядки, заведенные Натальей Борисовной. Раньше всего Илья Ефимович упразднил вегетарианский режим и по совету врачей стал есть мясо. Из передней был убран плакат: «Бейте весело в тамтам!»… Только на чайном столе еще долго стояла осиротевшая стеклянная копилка, куда прежние гости «Пенатов», присужденные к штрафу за нарушение какого-нибудь из запретов Натальи Борисовны, должны были опускать медяки. Теперь эта копилка стояла пустая, и все сразу позабыли о ее назначении…
Разумеется, прожив с этой женщиной пятнадцать лет, Илья Ефимович не мог не тосковать о ней. В одном из писем он жаловался: «Осиротелый, я очень горюю о Н. Б. и все больше жалею об ее раннем уходе. Какая это была гениальная голова и интересный сожитель!» А однажды летом в окно его мастерской залетела птичка, посидела на бюсте, который Репин лепил с Нордман, и улетела обратно в сад, и художник сентиментально промолвил: «Может быть, это ее душа сегодня прилетела…» И все же вспоминал он свою вторую жену не часто. Не чаще, чем того требовали приличия.
Наталья Борисовна Нордман-Репина
(1863-1914)
Репин Илья Ефимович
Портрет Натальи Борисовны Нордман
Дочь адмирала Наталья Борисовна Нордман происходила из обрусевшего шведского рода. В русской литературе она осталась Натальей Северовой, написавшей немало памфлетов, повести «Эта», «Крест материнства», «Интимные страницы», несколько пьес.
Наталья Борисовна вечно хлопотала о каких-то сиротах, помогала голодным курсисткам, безработным учительницам. Художник Илья Репин, по свидетельству Корнея Ивановича Чуковского, «проводил с ней все свое свободное время».
Вот и в Париж, на Всемирную художественную выставку 1900 года, где он был членом международного жюри, Репин поехал вместе с Натальей Северовой. В том же году Илья Ефимович поселился с ней под Петербургом – в дачном месте Куоккала. Ныне оно называется Репино.
Восхищение художника личностью любимой женщины осталось во множестве портретов Натальи Борисовны: читающей, сидящей за роялем, слушающей замечательных репинских друзей, что-то пишущей за маленьким, педантично строгим столом, в углу которого стоит вазочка с цветами… В 1902 году Репин создал и ее скульптурный портрет, красивый по лепке и тонко прочувствованный.
Репин Илья Ефимович
Автопортрет с Натальей Борисовной Нордман
Затем изобразил себя с женой на балконе.
Художник частенько жалел, что его любимая не получила прочного систематического образования. «Что могло бы из вас выйти! – говорил он. – Вам необходим правильный, ежедневный труд». Хотя, если говорить об образовании, стоит упомянуть, что Нордман владела шестью языками настолько хорошо, что переводила Репину зарубежные газеты прямо с листа!
Наталья Борисовна рано осталась без отца. Несмотря на весьма ограниченные средства, ее мать продолжала выезжать в свет, а дочери внушала, как сказано в одной книге, «барское отношение ко всякому труду». Поощряемая Ильей Ефимовичем, Нордман как раз и стала заниматься литературой. Она писала романы, повести, эссе, трактаты, появлявшиеся с иллюстрациями Репина. Была замечательным фотографом в ту пору, когда и мужчины редко умели пользоваться фотоаппаратом.
На ее снимках мы видим, как Репин шагает в весеннем плаще по валунам среди сосен, как он отправляется на лыжную прогулку – в шароварах, в какой-то крылатой куртке, спортивной шапочке; как, стоя босыми ногами в земле, подвернув брюки, копает пруд вместе с рабочими…
Об отношении Натальи Борисовны к Репину свидетельствует ее запись в дневнике:
«…Уже не боюсь его и совместной жизни. Только ее и желаю и думаю, что она могла бы быть очень счастливой».
В конце 1900 года художник поселился в имении Нордман в Финляндии, в ставших знаменитыми Пенатах.
В имении к дому была пристроена мастерская, выходившая в парк, устроенный, благодаря трудам Натальи Борисовны, с прудами, мостиками, террасами и беседками. Здесь Северова писала свои книги, собирала в один альбом, дошедший до наших дней, все опубликованное о муже; здесь Репины принимали друзей – Горького с М. Ф. Андреевой, Стасовых, Чуковских, Леонида Андреева…
В. В. Стасов говаривал про Наталью Борисовну: «она парень недурной, даже интересный». Среди русской интеллигенции были популярны репинские «среды», на которых могли появиться даже неприглашенные. Особенно весело бывало на Рождество.
«Мерцали огни елки, а кругом носились, прыгали и кружились пары, – описывала подруге один из новогодних праздников Наталья Борисовна. – И. Е. отбивал отчаянного трепака…»
Бульварные репортеры нередко подсмеивались над женой Репина. Она сажала за общий стол прислугу, настаивала на вегетарианской кухне, утверждала, что любого человека обогащает участие в самодеятельном искусстве.
И в Пенатах, как называли хозяева свою дачу, не только пел Шаляпин и читала лермонтовские стихи Мария Федоровна Андреева, но играли на гармониках и балалайках садовники и дворники, плясали свои народные танцы латыши-плотники и финки-поварихи, устраивались елки и хороводы. Гостям не прислуживали за столом; никто, кроме хозяина, не подавал им пальто.
Всюду висели плакаты: «Не ждите прислуги, ее нет», «Все делайте сами», «Ударяйте в гонг, входите и раздевайтесь в передней» и т.д. Хозяйка раздавала гостям свою брошюру под названием «Я никого не ем!»
«Можно один раз разыграть для смеха такую комедию, – считает биограф художника Софья Пророкова. – Но когда спектакль продолжается всю жизнь, он прискучивает… Прислуга в доме жила, не могли же все эти многочисленные блюда, приготовленные из сена, и котлеты из овощей появиться на столе по мановению руки хозяйки Пенат, и не она сама после разъезда гостей мыла посуду. Все это делала прислуга, и только внешне дело изображалось так, что обходились без посторонней помощи».
Горький Алексей Максимович, Андреева М.Ф.,
Нордман Н.Б. и Репин Илья Ефимович
(фотография в мастерской Репина в Пенатах, 1905)
«Когда в Куоккале жил А. М. Горький, – вспоминала М. К. Куприна-Иорданская, первая жена А. И. Куприна, – мы с Александром Ивановичем сперва заезжали к нему обедать, и он говорил нам: «Ешьте больше, ешьте больше! У Репина ничего кроме сена не получите!»
Когда художник приезжал в Петербург к своим друзьям Антокольским, то с удовольствием вкушал там хорошо зажаренный бифштекс, прося только не рассказывать Наталье Борисовне об этом «падении». Сама она тоже была не прочь побаловаться в тишине чем-нибудь вкусненьким.
«Некоторых гостей, в том числе и меня с Александром Ивановичем, Нордман-Северова приглашала к себе в спальню, – продолжает М. К. Куприна-Иорданская. – Здесь у нее, в ночном столике, стояла бутылка коньяку и бутерброды с ветчиной. «Только, пожалуйста, не проболтайтесь Илье Ефимовичу!» – говорила она».
В газетах быт Репиных описывали с комическим ужасом, утверждая, что супруга приказывает престарелому художнику «есть сено» и «купаться в колодце». Страстное стремление хозяйки Пенат заботиться о слабых и считать своей семьей практически чужих ей людей почему-то вызывало презрение и подозрительность журналистов.
Портрет Надежды Борисовны Нордман-Северовой
Зимой 1910 года Нордман арендовала в поселке Оллила деревенский летний театр, который вскоре был куплен Репиным на ее имя. Там читали лекции Чуковский и ученые, с которыми дружил художник. В 1911-м в этих местах был устроен первый детский сад. Нордман и ее помощницы приходили пять раз в неделю, чтобы заниматься с детьми. Правда, Наталья Борисовна осталась недовольна этим опытом.
Ее суматошная общественная деятельность со временем начала утомлять Репина, он часто бывал раздраженным. И Нордман решила ненадолго уехать, чтобы прекратить начавшиеся ссоры. Оказалось – навсегда…
Первые признаки чахотки появились у нее еще в 1905-м. Тогда художник повез Наталью Борисовну в Италию, где они пробыли несколько месяцев. А теперь болезнь подступила к ней вплотную, и Нордман вновь уехала лечиться в Италию, а затем в Швейцарию. Сначала врачи обещали выздоровление, но вот возвратились нераспечатанными репинские письма к жене, а вскоре пришла телеграмма со страшной вестью: 28 июня 1914 года, опекаемая семьей Петра Кропоткина, Наталья Северова умерла на чужбине.
Портрет писательницы Наталии Борисовны Нордман-Северовой, жены художника
1911
Художник: Репин Илья Ефимович
Ее похоронили в Орселино. Репин хлопотал о швейцарской визе, просил не хоронить Наталью Борисовну без него, но все-таки опоздал. Он пошел на кладбище и зарисовал в дорожный альбом могилу женщины, с которой прожил пятнадцать, в общем-то счастливых лет.
Илья Ефимович вернулся в Пенаты накануне своего семидесятилетия. Он прожил еще шестнадцать лет, окруженный друзьями и почитателями, к нему переехали дочери…
Репин все чаще вспоминал любимую женщину.
«Осиротелый, я очень горюю о Н. Б. и все больше жалею об ее раннем уходе, – признавался он. – Какая это была гениальная голова и интересный сожитель!»
Однажды в усадьбу залетела серая пичужка и, посидев на бюсте Нордман, стоявшем перед окнами, улетела в сад. «Может быть, это ее душа сегодня прилетела…» – тихо молвил Илья Ефимович.
Пенаты, по завещанию Натальи Борисовны, по смерти художника передавались Академии художеств с тем, чтобы здесь был дом-музей И. Репина. Сам же он лишь просил разрешения быть похороненным в том самом саду около дома, где, несмотря ни на что, был так счастлив.
После 1918 года Пенаты оказались на финской территории. Здесь жил сын художника, Юрий Ильич Репин. Оторванный от Родины, оставшийся в полном одиночестве и вынужденный жить в приюте для стариков, он разбился в 1954 году, выпав из окна…
Портрет писательницы Н.Б.Нордман-Северовой
1905
Художник: Репин Илья Ефимович
За чтением (Портрет Наталии Борисовны Нордман)
1901
Художник: Репин Илья Ефимович
Россия (СССР)
Вторая жена и помощник художника И.Е. Репина , фотограф, вегетарианка, активный деятель на ниве раскрепощения женщин. Северова – её писательский псевдоним.
«На одной из фотографий Куоккалы начала 1900-х годов, воспроизведённой на почтовой открытке того времени, мы видим однообразно ровный забор, калитку и ворота, сразу за которыми виднеется какая-то постройка. На маленькой дощечке, прикреплённой к забору, едва удается различить слова: «Villa Penates». Сама дача не видна на открытке, так как стояла в глубине участка. Это был обыкновенный низенький финский домик, стены которого, сложенные из брёвен, обшиты тесом.
Пожалуй, никто, даже близкие друзья Репина , не знали тогда, что усадьба приобретена не Нордман, а самим художником. Много лет спустя, уже глубоким стариком, Репин раскрыл обстоятельства покупки в одном из писем, пояснив, что Нордман была бедна, поэтому «... из боязни, чтобы, по моей смерти, её не выселили мои наследники, я перевел на её имя «Пенаты»».
Кто же была эта женщина, о которой Репин так заботился и которой суждено было отныне играть в его жизни значительную роль?
Наталья Борисовна Нордман родилась 2(14) декабря 1863 года в Гельсингфорсе (Хельсинки). Её отец, дворянин Выборгской губернии, швед, морской офицер, впоследствии дослужился до адмирала; мать русская, из семьи помещиков Смоленской губернии. Отец умер, когда Нордман была ещё девочкой. Однако в жизненном укладе семьи ничего не изменилось. Несмотря на очень ограниченные средства, почти бедность, мать Нордман продолжала выезжать в свет, а дочери внушала барски-пренебрежительное отношение ко всякому труду.
О своей юности Нордман только и могла написать впоследствии, что была «воспитана матерью-вдовою, дома, без системы. Образования не получила никакого. Обучалась языкам и манерам...» Живому и деятельному характеру Нордман этого было мало, и она уговорила мать разрешить ей посещать училище барона Штиглица. Там она недолго занималась лепкой и рисованием, но мать запретила ей ходить на уроки чаще чем два раза в неделю, считая, «что эти дурацкие школы ни к чему не ведут».
Все злоключения своей молодости с её наивными мечтами о подвиге Нордман изложила в автобиографической повести «Беглянка», опубликованной с иллюстрациями Репина в весенних номерах журнала «Нива» за 1900 год. Героиня повести - экзальтированная девушка, не выдержав жизни, цель которой заключалась в исполнении светских обязанностей, бежала из дому и сумела уехать в Америку. Ей казалось, что именно в этой стране она сможет осуществить мечтания о трудовой жизни, которая позволит ей чувствовать себя настоящим человеком, приносящим пользу. Но, воспитанная в обстановке развращающего ничегонеделанья, она не была ни приспособлена, ни подготовлена к какому бы то ни было труду.
Нордман с полной откровенностью показала в повести несостоятельность своей героини, а следовательно, самой себя. Недолго испытав силы в роли горничной и пожив месяца два на ферме, скорее в качестве гостьи, чем работницы, эта взрослая девушка, которой шёл уже двадцать второй год, будто маленький наблудивший ребёнок, вернулась домой.
«Моё положение самое глупое,- заключает она, - я всегда и везде чужая. ...Где- нибудь на месте (службы – Прим. И.Л. Викентьева) меня будут презирать за то, что я ищу заработка. В моей среде мне никогда не простят моей самостоятельности... Неужели всем тем силам, которые ещё кипят во мне, нет приложения?!». Действительно, Нордман не умела найти применения своим силам и способностям. Среда, в которой она выросла, воспитание неизбежно накладывали отпечаток никчемности на все её дела. Зная языки, Нордман принималась за переводы, но они оказывались ненужными. Пыталась заниматься благотворительностью, но это было совсем уж нелепо, так как у неё почти не было средств.
Наибольший успех принесли Нордман занятия фотографией, которую она освоила на курсах при Русском техническом обществе. Участвуя в одном из конкурсов фотографов-любителей, она даже получила серебряную медаль. Рецензенты писали о её снимках жанровых сцен: «Интересные мотивы, чистая работа заставляют выделить г-жу Нордман из массы безличных фотографов. В ней заметно художественное чутьё, её виды безусловно красивы, типы и моменты выбраны с большим вкусом, а это вместе с тщательностью работы, кажется, и все, что можно от любителя требовать».
Кириллина Е.В., Репин в «Пенатах», Л., «Лениздат», 1977 г., с. 12-17.
При работе И.Е. Репина над картиной: «Торжественное заседание Государственного совета» в Мариинском дворце в Санкт-Петербурге он сделал эскиз и смог сфотографировать заседание с помощью фотоаппарата своей жены.
Отказываясь любым способом использовать животных, Н.Б. Нордман даже в русские морозы ходила в костюме, где в качестве подкладки использовалось … сено. Она заболела чахоткой… И это ускорило её смерть.
В 1914 году завещание Натальи Борисовны Нордман - юридической хозяйки «Пенатов» вступило в силу.
«Текст этого документа чрезвычайно интересен. Наталья Борисовна дорожила каждой мелочью в повседневной жизни с великим художником. В «Пенатах» всё было сделано так, чтобы Репину удобно было работать и жить, всё соответствовало его привычкам и вкусам. А потому участок земли с домом и хозяйственными пристройками передавался в пожизненное владение Репина, а после его смерти в ведение Академии художеств.
Нордман завещала Академии усадьбу с условием: «... чтобы после смерти Ильи Ефимовича Репина
в доме... был устроен род музея, под названием «Домик И.Е. Репина». Дом после смерти Ильи Ефимовича Репина ни в каком случае не должен быть обитаем, его следует окружить забором, тщательно содержать, и доступ в него
посетителей открывать только днём (во избежание пожара) в сопровождении доверенного лица. Хозяйственные при доме постройки, где кухня и баня, а также и ледник, должны быть после смерти Ильи Ефимовича Репина снесены... Все те вещи, которые... могут служить выражением вкуса и привычек Ильи Ефимовича Репина, а также и моих, должны быть оставлены в домике И.Е. Репина на своих местах, с целью придать домику вид музея и сохранить в нём отпечаток личности художника».
Этот документ был передан в Академию художеств, и весной 1915 года назначенная комиссия должна была осмотреть дом, справиться насчёт завещанных на его содержание средств и доложить об этом Совету Академии.
Летом в «Пенатах» делали капитальный ремонт. Прежнюю толевую крышу заменили оцинкованным железом, перекрасили стены. Осенью комиссия докладывала о состоянии дел. Рассмотрев все обстоятельства, Совет постановил дар Нордман отклонить, так как в дальнейшем у Академии не найдётся достаточных средств, чтобы содержать «Домик И.Е. Репина» в качестве музея.
Чтобы воля завещательницы всё-таки могла быть исполнена, Репин пожертвовал в пользу Академии художеств тридцать тысяч рублей, чтобы в будущем на проценты с этих денег музей всё-таки мог бы существовать. Приняв этот дар с благодарностью, Академия художеств готова была теперь исполнять завещание Нордман».
Кириллина Е.В., Репин в «Пенатах», Л., «Лениздат», 1977 г., с. 145-146.
Новости
С 26 января 2020 года продолжаются online-лекции и консультации И.Л. Викентьева в 19:59 (мск) о творчестве, креативе и новым разработкам по ТРИЗ. По многочисленным просьбам иногородних Читателей портала сайт, с осени-2014 еженедельно идёт Internet-трансляция бесплатных лекций И.Л. Викентьева о Т ворческих личностях / коллективах и современных методиках креатива. Параметры online-лекций:
1) В основе лекций - крупнейшая в Европе база данных по технологиям творчества, содержащая уже более 58 000 материалов;
2) Данная база данных собиралась в течение 41 года и легла в основу портала сайт;
3) Для пополнения базы данных портала сайт, И.Л. Викентьев ежедневно прорабатывает 5-7 кг (килограммов) научных книг;
4) Примерно 30-40% времени online-лекций будут составлять ответы на вопросы, заданные Слушателями при регистрации;
5) Материал лекций НЕ содержит каких-либо мистических и/или религиозных подходов, попыток что-то продать Слушателям и т.п. ерунды.
6) С частью видеозаписей online-лекций можно ознакомиться на .
Нордман-Северова Н.Б. (бюст работы Репина, 1902)
Её ревновали, ей завидовали. И самое главное: ей не могли простить, что, живя рядом с гением, она не находила полного удовлетворения в том, чтобы ему служить. Однако, именно это стремление быть самостоятельной личностью и нравилось Репину в его спутнице.Портрет писательницы Н.Б.Нордман-Северовой
Репин.1905 год
Наталья Борисовна Нордман (-Северова-писательский псевдоним) родилась в 1863 г. в Гельсингфорсе (Хельсинки) в семье русского адмирала шведского происхождения и русской дворянки; финляндским своим происхождением она всегда гордилась и любила называть себя «свободной финляндкой». Ее крестили ее по лютеранскому обряду, и ее крестным отцом стал сам Александр II; Она получила прекрасное домашнее образование, знала несколько языков, занималась музыкой, лепкой, рисованием.
В 1884 г., в возрасте двадцати лет, она отправилась на год в США, где работала на ферме. После возвращения из Америки играла на любительской сцене в Москве. Жила она у своей близкой подруги княгини М. К. Тенишевой. Там она погрузилась «в атмосферу живописи и музыки», увлеклась «балетными танцами, Италией, фотографией, драматическим искусством, психофизиологией и политической экономией.
Они встретились, когда Наталья Борисовна пришла в мастерскую Репина, сопровождая Тенишеву, портрет которой писал Илья Ефимович. А потом, в 1898 году, Нордман поехала провожать его до Одессы, когда Репин отправился в Палестину. Вскоре оказалось, что Наталья Борисовна ждёт от него ребёнка. Прожив всего два месяца, девочка умерла.
Она была моложе его на 19 лет.Не привлекательная, небогатая, но умная и активная, она обладала редким свойством внезапно превратиться в очаровательную женщину.
Чтобы стать невенчанной женой Репина, Наталья порвала со своей семьёй
.
В первый же год знакомства влюблённые вместе поселились в дачном посёлке Куоккала, а вскоре перебрались в купленное Репиным на имя Натальи Борисовны имение “Пенаты”. Здесь Репин создавал свои живописные полотна, а Наталья Борисовна писала книги, занималась фотографией, организовывала жизнь в доме.
В мастерской собирались многочисленные друзья Репиных. Здесь проводились знаменитые репинские «среды».
Наталья Нордман была своеобразной женщиной: она сажала за общий стол прислугу, гостям предлагались блюда исключительно вегетарианской кухни, на столе стояли кушанья, приготовленные из сена, котлеты - из овощей. Гостям за столом не прислуживали, никто, кроме хозяина, не подавал им пальто.
Горький, Стасов, Репин, Нордман-Северова в Пенатах 18 августа 1904 г.
Социальные идеи находили отражение и в привычках ее языкового обихода. С мужем она была на «вы», мужчинам без исключения говорила «товарищ», а всем женщинам — «сестрицы».
И.Е.Репин и его жена Н.Б.Нордман-Северова (в центре) с гостями у знаменитого "крутящегося" стола,
сервированного к приему гостей. Куоккала.1900-е годы. К.К.Булла
В московской гостинице, где Репины остановились в декабре 1909 г., Нордман в первый день Рождества протягивала руки всем лакеям, швейцарам, мальчикам и поздравляла их с Великим Праздником.
« — А вот в Финляндии все же совсем другая жизнь, чем в России, — говорю я. — Вся Россия в оазисах господских усадеб, где до сих пор роскошь, оранжереи, персики и розы цветут, библиотека, домашняя аптека, парк, купальня, а кругом сейчас же непосредственно эта вековая тьма, нищета и бесправие. Вон у нас в Куоккала — соседи крестьяне, да они по-своему богаче нас. Какой скот, лошади! Сколько земли, которая минимум ценится по 3 руб. сажень. Сколько дач у каждого. И дача ежегодно дает рублей 400, 500. Зимой у них также хороший заработок — набивка ледников, поставка ершей и налимов в СПб. Каждый наш сосед имеет несколько тысяч годового дохода, и наши отношения к нему совершенно как к равному.
Куда еще России до этого?!
|
Нордман отстаивала право женщины к самореализации помимо материнства, мечтала законодательным путем установить восьмичасовой рабочий день для домашней прислуги, работавшей по 18 часов.
В газетах быт Репиных описывался с комическим ужасом, многими деятельность Натальи Борисовны осмеивалась и осуждалась. А она
была охвачена страстным стремлением заботиться о слабых, несчастных людях, считала своей семьёй практически чужих ей людей. С молодых лет она вечно кому-нибудь помогала: сиротам, голодным курсисткам, безработным учительницам. Словно чувствуя в ней спасительницу, вокруг вращались те, кому требовалась помощь любого рода.
Н.Б.Нордман-Северова в мастерской мужа, И.Е.Репина. Куоккала 1910. Булла
Литературные способности молодой жены поощрялись самим Репиным, он видел в ней талант. Это восхищение знаменитого художника неординарной личностью собственной жены осталось во многих портретах Натальи Борисовны: читающей, пишущей за столом, сидящей за роялем…Репин создал её скульптурный портрет, красивый по лепке, тонко прочувствованный. В течение пятнадцати лет он не переставал удивляться ее «жизненному пиру», ее оптимизму, богатству идеями и мужеству
Однако, оба они были людьми со сложными характерами, с оригинальными взглядами на жизнь, поэтому часто утомляли друг друга. Раздражаясь, затевали ссоры, которые обычно завершались разъездами.
Первые признаки чахотки у неё появились ещё в 1905 году. Заболевшую жену Репин на несколько месяцев отвез в Италию на лечение. Болезнь на время отступила, но потом появилась вновь. Нордман повторно уехала в Италию, а потом в Швейцарию. Репин, по воспоминаниям современников, расставался с женой без сожаления, отъезд как бы подводил черту под давно наметившимся разрывом.
Наталья Борисовна умерла в июне 1914 года.
Н.Б.Нордман-Северова со своей подругой артисткой Л.Б.Яворской во время прогулки.
Куоккала, имение "Пенаты" 1900-е, Булла
«Пусть ее проповедь была порой чересчур эксцентрична, казалась причудой, капризом — самая это страстность, безоглядность, готовность на всякие жертвы умиляла в ней и восхищала. И присмотревшись, вы видели в ее причудах много серьезного, здравого… Ко всякой пропаганде был у нее огромный талант.… Ее проповедь кооперации положила в Куоккале начало кооперативной потребительной лавки; она основала библиотеку; она много хлопотала о школе; она устраивала народный театр; она помогала вегетарианским приютам — все с той же всепожирающей страстью. Все ее идеи были демократичны…. Когда мне в "Ниве" попалась ее повесть Беглянка
, я был поражен неожиданным ее мастерством: такой энергичный рисунок, такие верные, смелые краски. В ее книге Интимные страницы
есть много очаровательных мест о скульпторе Трубецком, о разных московских художниках. Помню, с каким восхищением слушали в Пенатах писатели (среди которых были очень большие) ее комедию Деточки
. У нее был хваткий наблюдательный глаз, она владела мастерством диалога, и многие страницы ее книг — настоящие создания искусства. *К. И. Чуковский |
Программа Екатерины Павловой "Спутницы великих. Наталья Нордман
Часть 1
Часть 2
Многие недоумевали, что красавец-художник нашел в этом шумной простоватой дурнушке. Но между ними вспыхнули настоящие чувства, испепелившие со временем их обоих. Натали Нордман и Илья Репин прожили вместе 15 лет, а в память об их союзе остались лишь картины и письма, конверты с которыми она даже не открывала.
Они впервые встретились, когда Илья Репин писал портрет княгини Тенишевой. Чтобы княгиня не скучала, он приглашал в компанию кого-нибудь из знакомых, кто мог бы развлекать ее во время сеанса. Впрочем, он так поступал всегда, чтобы портретируемые сохраняли вполне естественное выражение лица.
Мария Тенишева привела как-то с собой подругу, уверяя художника, что уж с ней-то скучать точно не придется. Однако через несколько дней Репин написал княгине письмо, прося никогда больше не приводить в мастерскую «эту».
Когда и при каких обстоятельствах стойкая неприязнь переросла в глубокие нежные чувства, остается неизвестным. Но вскоре Натали Нордман уже сопровождала художника в Одессу, откуда он должен был отправиться в путешествие по Палестине.
В 1899 году Натали забеременела, Илья Репин, любивший детей безмерно, был счастлив. У них родилась дочь. По одним сведениям ее назвали Еленой, по другим – Натальей. Однако девочка скончалась через два месяца, а художник решил, что юная особа, пережившая горе после потери малышки, нуждается в его заботе, участии и утешении. Сама Наталья не особо горевала, ведь она совсем не успела привязаться к девочке, да и тяги к материнству она не испытывала. Он купил на ее имя дом в Куоккале с большим участком, который они позже назвали «Пенаты».
Именно в «Пенатах» проведут художник и его муза 15 лет счастливой жизни. Им не мешала ни 19-летняя разница в возрасте, ни разность взглядов на жизнь. Они были счастливы, были вместе и наслаждались своим домом, который хранили, по их мнению, пенаты – римские покровительницы домашнего очага.
Друзья Репина, его ученики, литераторы и искусствоведы с удивлением замечали, насколько изменилась жизнь художника с появлением Натали. Многие считали ее невоспитанной и слишком экзальтированной.
Однако сам художник явно был счастлив, он отмечал необычайную живость своей супруги, которая проявлялась в ее жажде ко всему: стихам, танцам, окружающему миру.
Поначалу ее экстравагантность забавляла Илью Ефимовича, он находил в этом некую изюминку и потакал милым оригинальностям жены. Впрочем, супругой она была ему гражданской, так как после развода с первой супругой художник не мог венчаться.
В Пенатах Наталья Борисовна уравняла прислугу с именитыми гостями, и развесила везде объявления, что гостям нужно самим себя обслуживать. По средам, которые были заведены ею для светских вечеров и деловых встреч, гостей изредка мог встретить сам Илья Ефимович, он же принимал у своих визитеров пальто и провожал в гостиную. Но чаще всего посетители сами раздевались и проходили вглубь дома. На обеде им никто не прислуживал, так как все, в том числе и слуги, сидели за одним вертящимся столом а странный суп из сена разливал тот, на кого выпадал жребий.
Наталья Борисовна объявила себя вегетарианкой и на приемах угощала овощными блюдами и супом из настоящего сена. Илья Ефимович вынужден был лакомиться мясом либо в гостях в отсутствие Натальи Борисовны, либо в питерских ресторанах.
Впрочем, и супруга его была далеко не безгрешна. По воспоминаниям М.К. Куприной-Иорданской, первой жены Куприна, в спальне у вегетарианки на туалетном столике стояли бутылка коньяка и блюдо с бутербродами с ветчиной. Наталья Борисовна просила своих гостей не рассказывать о ее пищевом предательстве Репину.
Натальи Борисовны всегда было слишком много. Она все делала нарочито напоказ, громко и публично. Она несомненно, любила своего мужа, но зачастую не замечала, что заставляет его испытывать неловкость перед знакомыми, а то и вовсе мешает работать.
На Рождество, приезжая в Москву в гости она первым делом громогласно и долго поздравляла всю прислугу, сокрушаясь, что богачи даже праздник у бедных отобрали. Илья Ефимович краснел и смущался.
С каждым годом она становилась все более фанатичной вегетарианкой, требуя и от супруга придерживаться установленных правил. После она отказалась носить шубы из меша. Она пошила для себя шубу из мешковины, наполненной сосновыми опилками. Наталья Борисовна искренне считала, что такая шуба согреет ее. Она все чаще простуживалась, все дольше болела. Она излечилась от чахотки в первый раз, но следом заболела пневмонией. А после опять чахоткой.
Ее чудачества уже давно охладили пыл Ильи Ефимовича, и Наталья поняла, что из любимой жены она стала настоящей обузой, которой он стыдится, но за которой вынужден ухаживать. Она оставила дома все его подарки, взяла денег на дорогу и отправилась в Швейцарию, в Локарно в больницу для малоимущих.
Репин перевел на е имя деньги, но она отказалась от них, не считая более себя его женой. А его письма она даже не распечатывала, хотя в одном из них могла бы прочесть: «Я начинаю Вас любить глубокой любовью. Да, более 15 лет совместной жизни нельзя вдруг вычеркнуть. Устанавливается родственность незаменимая…».
Она скончалась 28 июня 1914 года. Илья Репин не успел на ее похороны. А потом он в один миг отменил все чудаковатые правила установленные Натальей Нордман в Пенатах. Он сожалел о ее кончине и считал себя осиротевшим, но убитым горем не выглядел.
Илья Репин много рисовал предмет своей любви и вдохновения, точно так же, как
увековечил в своих картинах свою музу, свою богиню, свою мечту.
Арамейское письмо использовалось для написания текста на одноименном языке, на котором велись торговые сделки на Ближнем Востоке примерно с 1000 г. до н. э. и до 1000 г. н. э. Оно происходит от финикийского письма. Поскольку эволюция от одного к другому б
Обмен веществ. Все живые организмы обладают способностью извлекать, преобразовывать и использовать энергию окружающей среды либо в виде питательных веществ, либо в форме солнечного излучения. Во внешнюю среду они возвращают продукты распада и преобразова
Все мы убеждены в том, что способны видеть то, что находится перед нами, точно восстанавливать в памяти важные события из прошлого, сознавать пределы своих знаний и правильно определять причинно-следственные отношения. Однако эти интуитивные убеждения час
Основными средствами называется то имущество, которое используется в качестве средств труда более 12 месяцев, стоимостью от 100 000 рублей. Учет основных средств в 1С 8.3 автоматизирован на 100%. Сначала в 1С Бухгалтерия для ОС оформляется . Далее их прин
"1С:Предприятие 8" помогло крупнейшему в Татарстане сельскохозяйственному предприятию "Сет иле" на 30% улучшить выполнение производственного плана Специалисты компании "1С:Первый БИТ" (Казань) завершили внедрение системы "1С:Бухгалтерия сельскохозяйственн
/ Учет запасов Нормативно-справочная информация: подсистема учета запасовВсю нормативно-справочную информацию, которая используется для отображения операций с запасами, можно условно поделить на две группы:Объекты аналитического учета операций с запасами