»… Мы побеседовали с Мариной Потоцкой о новой книге «Лимонадная корова», источниках вдохновения и важной роли дуракаваляния в воспитании детей.

Лимонадная корова и другие истории

400 ₽

В этих веселых историях участвуют дети и взрослые, а также звери, птицы и даже насекомые — от большого Медведя до крошечной Улитки. С ними со всеми происходят удивительные события: корова Сестричка начинает по воскресеньям вместо молока давать лимонад, поросёнок Федорчук встречает в лесу волка-вегетарианца, а во двор к мальчику Стёпе прилетает настоящий пират...

Лабиринт Вы начали писать рано — в 14 лет. С чего вы начинали и как пришли к детскому рассказу?

Марина Потоцкая В 14 лет я писала стихи. Тогда мне казалось, что писать прозу скучно. Помню, на каком-то фестивале детского творчества было человек 15 юных поэтов, а юный прозаик был всего один, и он читал что-то тягомотное, так что слушали его с трудом.

Л Вы сразу начали писать детские рассказы?

МП Нет, это было гораздо позже. Систематически для детей я начала писать благодаря радиопередаче «Поможем маме!», которую мы с моим мужем и соавтором Борисом Салибовым делали на детском радио. Это была программа, в которой участвовали пятеро: мы с Борисом, двое очень музыкальных и очень хулиганистых детей, Аня Гранова и Дима Льговский, а еще наш композитор Виктор Панкратов. Передача выходила по 1-ой программе утром в первое воскресенье месяца, потом через 2 недели повторялась. Нам писало много народу со всего тогда еще СССР. Я была автором сценария, Боря писал тексты песен, и в каждой программе должен был быть один рассказ. Ну, или сказка. За год их, соответственно, набралось двенадцать штук. Некоторые из этих рассказов вошли в мои книжки — например, «Острое поросячье заболевание». А самая первая веселая история для детей — это, наверное, «Две бабушки».

Я вообще очень благодарна старому детскому радио — тому самому, который создавали легендарные Роза Йоффе и Николай Литвинов. Моя мама, актриса Ирина Потоцкая, очень много там работала. Она меня привела туда в первый раз лет в пять. Я пришла «по делу»: участвовать в радиоспектакле, потому что уже умела бойко читать текст с листа. Прошло время, и я стала автором.

Л Между вашими первыми и новыми книгами для детей была пауза в 23 года. Почему так получилось?

МП Ну, в конце 1992-го мы всей семьей, с двумя дочками, с мамой, котом Левой и собакой Дворжиком переехали из Москвы в Тель-Авив. Я, конечно, не перестала из-за этого писать, но поначалу это было нечто другое: журналистские вещи, взрослые рассказы… В принципе все, что я писала, печаталось в израильских русскоязычных изданиях. Мы даже детскую радиопрограмму «Чемодан без колючек» какое-то время делали, совсем не похожую на московскую. Раза два за все эти годы у меня были предложения из Москвы насчет издания книжки, но они ничем не заканчивались. Последнее — из издательства «Астрель ».
Наверное, я и сама в какой-то мере виновата в том, что не форсировала процесс. Приезжая в Москву, не ходила по редакциям. Когда по просьбе издательства послала туда из Израиля свои рассказы, не звонила каждую неделю, не узнавала, как дела… Мне это казалось неудобным.

У меня вообще есть проблема с деловыми телефонными звонками. Я когда-то, готовясь звонить по делу, писала себе на листочке свои реплики, чтобы убедительнее их произнести.

Так вот, когда я, наконец, позвонила в издательство (история длилась несколько лет), то мне объяснили, что теперь они печатают только известных писателей. И назвали несколько фамилий. По счастью, среди них оказался наш друг Андрей Усачев.

Ну, и потом, когда мы с Андрюшей встретились (он приезжал на Иерусалимскую книжную ярмарку), то я вспомнила об этом телефонном разговоре. А могла и не вспомнить, потому что тем для разговоров у нас хватало и без этого. И тогда пауза между первой и второй моими книжками была бы длиной… не знаю, возможно, лет в сто. Если бы Андрей, вернувшись в Москву, не захотел выяснить, что происходит с моими рассказами, и стоят ли они того, чтобы их печатать.

Л И оказалось — еще как стоят.

МП Да, я очень рада, что мои рассказы оказались востребованными. Согласитесь, это хороший стимул — знать, что-то, что ты делаешь, кому-то нужно. Моими рассказами заинтересовались сразу три издательства в Москве и Санкт-Петербурге. Было это лет шесть назад. А сейчас «Когда мама была маленькой » в Питере вышла в конце осени третьим тиражом. Вышел переизданный в «Ониксе » — «Нехочукин и другие », там же вышла совсем недавно «Сказка о синеглазом поросенке ». Сейчас вот премьера «Лимонадной коровы » в «АСТ», мне очень интересно, как ее примут. А в издательстве «Время » уже вышла новая книжка «Происшествие в Плюшкине ». И я пишу дальше.

Потоцкая Марина Марковна

Речь : Сказки для детей

Потоцкая Марина Марковна

Оникс : Малышам обо всем хорошем

Потоцкая Марина Марковна

Время : Время - детство

Л Как вам удается спустя столько лет после написания первого рассказа сохранять такое пронзительно детское звучание, как будто не было всей этой взрослой жизни, которая многим навсегда отшибает память о детстве?

МП Я просто очень хорошо помню себя в детстве. Мне не кажется, что я так уж глобально изменилась с тех пор. То есть изменилась, разумеется, — но это во многом «снаружи».

Я мало чему научилась с того момента, как научилась читать. Кажется мне или нет, что взрослые со мной всегда разговаривали серьезно? Я с ними — точно. Помню соотношение своего роста и, скажем, бабушкиного буфета: высоченный, огромный. Помню свои игрушки и игры, которые придумывала. Проблемы и огорчения.

Л Ваши детские впечатления легли в рассказы?

МП В моем детстве было не очень много впечатлений, но они были занятные: коммунальная квартира на Пятницкой улице — целая страна, шесть абсолютно разных семей. Так что да, что-то, конечно, отозвалось в моих рассказах. Спектакли в мамином театре, которые я по малолетству наблюдала исключительно из-за кулис, с «обратной точки». Дачное подмосковное лето под присмотром отряда бабушек. Их у меня было целых 4, мамина мама и три ее сестры, поэтому, наверное, я с удовольствием пишу о бабушках.

И еще я очень люблю животных. По моим рассказам это нетрудно понять. В моем детстве у нас дома всегда жил кот, даже в одной комнате этой коммунальной квартиры. А уже больше тридцати лет в нашей семье всегда живут кот и собака. Так было в Москве, так и тут. Беспородные, кто с улицы, кто из приюта. Я думаю, это очень важно для взрослых, а уж для детей — в особенности. Конечно, это дополнительные обязанности, но радости намного больше, чем хлопот.

Л Сколько новых рассказов вошло в сборник «Лимонадная корова»?

МП В «Лимонадной корове» 29 рассказов и сказок, а еще 15 коротеньких историй про мальчика Котю: «Котя и все вокруг». Мне очень интересно, как отнесутся к циклу про Котю читатели-дети, потому что эти истории, возможно, больше даже для взрослых. Когда я про это думала, мне казалось, что, читая их, взрослые могут посмотреть на себя детскими глазами.

Сказки и рассказы в этой книжке очень разные. В них разное количество волшебства, а в некоторых его и просто нет. Язык тоже разный. Конечно, в каждой истории есть и я, и мои близкие, и дети из школы, где я работаю.

Не буквально, конечно, но какие-то штрихи, фразы, ситуация…

Л Расскажите о них, как рождались сюжеты?

МП Сказка «Прятки», например — это история из моего детства. Мне было лет шесть, и наш сосед-студент однажды поспорил с другом, что спрячет меня в своей комнате так, что тот не найдет. Вытащил книжки с верхней полки в стенном шкафу, засунул меня туда и загородил книжками. И, конечно, друг проиграл!
Две коротенькие сказки «Маша, медведь и планшет» и «Степа и пират» я написала для своих учеников: чтобы им интереснее было учиться читать по-русски. А потом оказалось, что эти сказки могут войти в книжку.

А на сказку «Лето Дракончика» о трехголовом непоседе и его бабушке меня вдохновил внук Павлик. Но это было еще в те давние времена, когда я мыла ему голову. Сейчас ему уже десять лет, и он давно моется сам. Но зато у меня в прошлом году появилась внучка Галя, которая говорить не умеет, но зато очень грозно рычит басом, когда у нее хорошее настроение.

Галиной маме, моей дочке, позвонил Павликин учитель математики: мальчик плохо себя вел на уроке. Ну, мама слушает жалобы учителя, и вдруг Галя у нее на руках начинает жутко рычать. Учитель останавливается: «Простите?..» Ему, конечно, в голову не пришло, что это восьмимесячный ребенок — он подумал, наверное, что Павликина мама так реагирует на его звонок. Вот, пожалуйста, готовое начало для новой истории!

Л Вы по-прежнему работаете в школе?

МП Да, в вечерней «русской» школе в Тель-Авиве. Если можно так сказать, я «развиваю» русскую речь моих учеников. Мы читаем, фантазируем, учим наизусть стихи, поем… Они очень любят, когда я им читаю вслух. Правда, приходится часто останавливаться: много непонятных слов. Жизнь в России и в Израиле разная, и природа тоже. Снег тут — редкость, зима мягкая, а метели и вовсе не бывает.

Л Тестируете на них свои произведения?

МП Конечно, я читаю им почти все свои детские рассказы и сказки, спрашиваю, что они о них думают. Смотрю, на что и как они реагируют. Хотя, конечно, это не «чистый» эксперимент: все-таки русский язык у большинства из них — второй. Стараюсь понять, для какого возраста та или иная история. Хотя это не всегда получается. Дети все разные, да и рассказы тоже разные. Я это вижу и по отзывам родителей в интернете: кто-то рекомендует мои книжки четырехлетним, а кто-то — десятилетним.

Л Есть ли сюжеты, которые вы «подсмотрели» на работе?

МП Одиннадцать лет я была советником по работе с детьми из СНГ в обычных израильских школах. Помогала детям, да и их родителям освоиться в новой стране. Это было непростое дело, и впечатлений было много самых разных, в основном, драматических. Тут веселую книжку не напишешь. Я думала о таких… педагогическо-психологических заметках. Но пока занята другими вещами. Хотя тетрадки с записями храню: это бесценное дело — подлинные человеческие, детские истории.

Л Почти все ваши рассказы — о бесконечном и безоговорочном принятии всякого человека с его недостатками и странностями. Очень терапевтические рассказы, на мой взгляд, их нужно рекомендовать читать вслух нервным родителям в целях психологической реабилитации…

МП Очень интересный вывод! Радостно, если это так. Я ведь никогда не анализировала свои рассказы. Это естественно. Начну — перестану писать.

Л Что нужно человеку для счастливого детства?

МП Детство — очень непростое время. «Счастливое детство» — банальный и обманчивый штамп. Совершенно точно, счастье не в количестве игрушек или гаджетов. У ребенка слишком мало возможностей что-то изменить в окружающем мире. Не в огромном мире, а в его, маленьком. И если там что-то не так, то это гигантская проблема для человека и в пять лет, и в десять, и в пятнадцать. Важно, чтобы родители думали об этом. И старались понять своего сына или дочку, вспоминать себя в его возрасте — честно вспоминать, не в качестве образцового примера-легенды. Не занудствовать, шутить побольше, да просто вместе валять дурака — это очень важный момент в воспитании счастливого человека! Почаще выключать телевизор, брать друг друга за руку и выходить из дома навстречу новым приключениям.

Печататься Марина Потоцкая начала лет с четырнадцати, но делает это с большими перерывами. Между её новыми детскими книжками и предыдущей - «Острое поросячье заболевание» - прошло 23 года. Вскоре после выхода первой книги Марина Марковна переехала в Израиль, окончила там педагогический колледж, и вот уже много лет занимается развитием речи (разумеется, русской) в вечерней школе в городе Тель-Авиве.

Маленькое предисловие

С Мариной Потоцкой посетители нашего сайта уже знакомы . Печататься Марина Марковна начала лет с четырнадцати, но делает это с большими перерывами. Между её новыми детскими книжками и предыдущей прошло 23 года!

Как пишет о столь нетривиальной ситуации Андрей Усачёв, без участия которого вряд ли состоялись бы Маринины книжные премьеры: «Рассказы Марины Потоцкой я знаю и люблю давно. Можно сказать, с первого взгляда. Или с первой книжки «Острое поросячье заболевание», которая вышла ещё в 1991 году. К сожалению, с тех пор книги Потоцкой не издавались и целое поколение детей осталось без этих весёлых, умных и добрых историй» .

На то были свои причины: вскоре после выхода «Острого поросячьего заболевания» Марина Марковна переехала в Израиль. Правда, с теми, для кого она пишет, у неё и там наладились рабочие связи. Она консультировала детей и родителей из бывшего СССР, для чего, невзирая на университетское филологическое образование, окончила в Израиле педагогический колледж, и вот уже много лет занимается развитием речи (разумеется, русской) в вечерней школе города Тель-Авива. Её ученикам от четырёх до десяти лет.

Книжки, которые только что вышли или вот-вот выйдут в издательствах «Оникс» и «Речь», называются «Когда мама была маленькой» (СПб. ; М., : Речь, 2014) и «Нехочукин и другие: 10 разных историй» (М. : Оникс, 2014).

МОЯ ИСТОРИЯ

Мне сказали в школе: «Тех, кто пишет стихи, “Пионерская правда” может отправить в Артек».

Мне было 14 лет. В Артек очень хотелось. Я пришла в «Пионерскую правду», показала свои стихи. Там работала замечательная женщина - Наталия Константиновна Бромлей, она привечала «юные дарования». Ей мои стихи понравились. И, как ни странно, я действительно поехала в Артек! Там был слёт юных корреспондентов, и под это дело там со всей страны собрались пишущие дети. Например, у нас в 1-м отряде была девочка Оля Седакова… А я была во 2-м отряде, и до сих пор мои самые близкие подруги - оттуда, из этой нашей артековской «не блатной» весенней смены.

Первая публикация была у меня ещё в Артеке, в 7-м классе. Стихи, разумеется. Потом в «Московском комсомольце». А потом я стала внештатным корреспондентом радиостанции «Юность», и к концу школы уже там звучала.

Писала и для детской редакции: стихи, сказки, делала переводы. До сих пор храню письмо от одной бабушки, Генриетты Летовт: «Мне захотелось эти стихи почитать своему внуку Алёшке и внучке Оленьке. Очень прошу, не откажите в любезности, сообщите, изданы ли стихи Марины Потоцкой? Я звонила во многие детские магазины г. Ленинграда, но, увы, отовсюду получила ответ: “Нет такой книжки”. Очень, очень хочу порадовать своих внуков!»

Мне было 19 лет тогда. А книжка - не стихов, сказок - вышла через 20 лет. Внуки Оленька и Алёшка выросли к этому времени, и не только они…

Радио и телевидение кормили меня всю мою московскую жизнь. Кормили неплохо, да и много интересного можно было там делать. Скажем, на радио в Детской редакции, когда-то славной своими радиопостановками и передачами.

В 1990-м, примерно, году выходила по воскресеньям по 1-й программе тогда ещё Всесоюзного радио часовая развлекательная программа для детей «Поможем маме!». Её придумали мы с мужем, Борисом Салибовым. Я писала сценарий, он - смешные тексты к песням, а композитор Виктор Панкратов - музыку. И мы её сами вели: трое взрослых и двое замечательных детей, Аня Гранова и Дима Льговский. Многие мои детские рассказы входили в эту программу.

А вот напечатать их было непросто! То есть, в журналах и альманахах - да, а собственную книжку - нет, «не положено». Это была стена. Знаю, как пытался пробить эту стену Эдуард Успенский. Не для себя - для так называемых молодых: Усачёва, Собакина, Дмитриева, Собе-Панек и других, в том числе и для меня. В детской литературе тогда была своя иерархия и свои неписаные правила. Моя первая и на тот момент единственная тоненькая книжечка «Острое поросячье заболевание», из трёх рассказов, ждала выхода несколько лет. Ну, я не очень умею «налаживать отношения», и за те несколько лет я всего лишь раза два поинтересовалась судьбой своей книжки. Как-то мне было неудобно людей беспокоить. Я очень много к тому времени работала на радио и на телевидении, а издание книг - это была непонятная мне история. Но я догадывалась, что правила действуют примерно те же.

Когда книжка уже вышла, её редактор («теперь об этом можно рассказать») поведала, что дело было, в том числе, и в не совсем арийском моём происхождении. Я отнеслась к этому спокойно, так как это было всегда: после университета, когда я давно уже была внештатником на радио и написала к этому времени, например, не один десяток знаменитых передач «Опять 25», завотделом Сатиры и юмора Виталий Аленин при всём желании не смог меня взять в штат редактором: отдел кадров не разрешил. Ну, зато внештатно мы с Борей потом работали, сколько хотели! И потом уже нисколько не жалели, что так у нас у обоих сложилось. Но это потом.

Моя книжка «Острое поросячье заболевание» с одноимённой сказкой о мальчике, который некрасиво ел, с удивительным для сегодняшнего времени тиражом в 150 тысяч экземпляров разошлась очень быстро. Потом её пиратским образом переиздали в Магнитогорске - я узнала об этом много позже, просто прочла в Интернете. Меня никто даже не известил, не спросил.

Что ещё было? Где-то за пару недель до нашего отъезда в Израиль мне позвонили из Республиканской детской библиотеки: «Мы прочитали вашу книжку. Как жалко, что мы ничего о вас не знали! Давайте устроим встречу с читателями». Я сказала, что уезжаю.

К этому времени, даже немножко раньше, уже лежал в издательстве «Детская литература» готовый сборник моих рассказов. Потом возникала такая история в «Белом городе», я даже какой-то договор подписывала. А уже в двухтысячных мне вдруг позвонили в Тель-Авив из издательства «Астрель», очень ласково сказали, что берут в альманах парочку рассказов и попросили прислать «всё, что есть». Я послала. Видимо, им просто нечего было читать в тот момент. Они прочитали и успокоились.

Спустя пару лет я им всё же застенчиво позвонила. Они гордо сказали, что печатают только известных писателей и поэтов, так что…

А потом приехал в Израиль на Иерусалимскую книжную ярмарку наш старый друг, ставший очень известным российским детским писателем, - Андрей Усачёв. Он был абсолютно не в курсе моих литературных дел. Может, думал, что я с ними «завязала» давно. А я и правда в последние годы писала, в основном, «взрослые» вещи и печатала их в литературном приложении к нашей главной газете на русском языке «Вести». Дальше этого мои амбиции не простирались. И вообще, я работала в школе, старалась расположить к русскому языку детей, которые приходили ко мне учиться.

Сидели мы у нас в Тель-Авиве за столом, пили-пели, и я вдруг вспомнила про обидный ответ из «Астрели». Андрей нахмурился и спросил, где сейчас все эти мои детские сказки и рассказы, и вообще, сколько их. Я ответила, что они там же, в «Астрели», а сколько их - не знаю, не считала. «Больше десяти?» «Наверняка больше». «Я могу посмотреть?» - спросил Андрей. Конечно, я сказала: «Да».

Андрюша уехал. Я думала, что, конечно, ему не до моих сказок. Ну и ладно, главное - мы так хорошо посидели… И вдруг приходит от него потрясающее письмо! Он прочитал все мои сказки и рассказы (их оказалось 37), и они ВСЕ ему понравились. И что надо их печатать. И что он их покажет редакторам. И ещё всякие хорошие слова.

Вот такая история. И теперь у меня выходят сразу две книжки в России. И мой внук Павлик будет их читать - он уже умеет читать по-русски. А я, вдохновившись таким заинтересованным отношением, снова начала писать для детей. Тем более, я продолжаю работать в школе, то есть постоянно нахожусь, как говорил один наш московский телевизионный редактор, «в материале».

Марина Потоцкая

Из книги «Нехочукин и другие»

БАБУШКА НА КАЧЕЛЯХ

Жила-была одна симпатичная бабушка, которая очень любила качаться на качелях. Это у неё с детства осталось. Только про эту свою любовь бабушка никому не говорила - стеснялась.

Когда бабушка проходила мимо качелей, то всегда вздыхала. А когда в детском парке она катала на них свою внучку, то даже зажмуривалась, чтобы не видеть, как это здорово - взлетать до самого неба.

А тут ещё началось лето - самое качельное время! Бабушка совсем загрустила и однажды поняла, что если сегодня же не покачается, то может заболеть от тоски. Тогда она накормила поскорее свою внучку обедом, уложила её спать и со всех ног побежала в детский парк.

Возле качелей никого не было. Бабушка быстро уселась поудобнее, оттолкнулась ногами от земли и… И качели взлетели вверх. А потом полетели вниз. А потом опять вверх… А потом вниз… Бабушка смотрела в небо и улыбалась от счастья.

Но тут на детскую площадку зашёл директор парка. Директор увидел бабушку и свистнул в свисток. Бабушка чуть не свалилась с качелей.

Не положено взрослым кататься, - строго сказал директор.

А я не катаюсь, - смутилась бабушка. - Я так просто. Проверяю, крепкая ли у этих качелей верёвка. А то вдруг оборвётся, и моя внучка упадёт…

Бабушка уже много лет никому не врала, и сейчас ей было очень стыдно.

Не бойтесь, - усмехнулся директор. - У нас в парке есть специальный самый тяжёлый сотрудник. Он весит сто пятьдесят килограммов. И мы его каждое утро сажаем на качели - для проверки. И верёвка ещё ни разу не оборвалась!

Бабушка очень позавидовала этому сотруднику.

Директор подождал, пока она сойдёт с качелей, и не спеша пошёл дальше следить за порядком.

Как только он скрылся за кустами, бабушка снова залезла на качели. И снова стала летать вверх и вниз.

И вот что удивительно: с каждым взмахом качелей от бабушки уходила её старость! Вверх-вниз - и бабушка стала как внучкина мама. Вверх-вниз - и бабушка стала как десятиклассница. Вверх-вниз - и стала как внучка. Без очков, без седого пучка с гребешком на голове, без морщин… Девочка - и девочка!

Вот только платье на этой девочке осталось бабушкино, в серенький цветочек.

Но бабушка этих чудес не замечала, она знай себе качалась.

А тут директор парка снова решил последить за порядком на детской площадке. Он вынырнул из-за кустов и, конечно, опять захотел сделать бабушке замечание. Он даже уже свисток приготовил, но потом пригляделся и увидел, что на качелях летает никакая не бабушка, а девочка.

«Наверное, это её внучка, - решил директор. - И платье такое же, в серенький цветочек. Что ж, может, другого материала в магазине не нашлось…»

Катайся, катайся, детка! - директор убрал свисток в карман и ушёл.

Бабушка его не заметила.

А потом радио объявило на весь парк:

Московское время - пятнадцать часов. Передаём «Последние известия».

И бабушка сразу перестала раскачиваться, ведь через полчаса должна была проснуться её внучка.

Качели взлетали всё ниже и ниже, и бабушка опять начала потихоньку стареть: сначала стала как десятиклассница, потом - как внучкина мама… А когда качели остановились, с них осторожно слезла старушка. Эта старушка хитро улыбнулась, подмигнула сама себе и побежала домой, к внучке.

Из книги «Когда мама была маленькой»

ИГРА

Павлик на три года старше Никиты. И живёт тремя этажами выше. А ещё он часто приходит к Никите в гости. Вот как, например, сегодня.

Бабушки нет дома, - сказал Никита, открывая Павлику дверь. - Но она просила, чтобы мы с тобой тихо играли. А то, говорит, как Павлик приходит - у нас в квартире дым коромыслом!

Ладно, - согласился Павлик. - Будем играть в космические приключения.

А разве это тихая игра?

Может быть, и тихая. Это смотря какие приключения. Давай как будто мы с тобой прилетели на неизвестную планету!

Давай! А как прилетели? На чём?

На специальном космическом корабле, конечно! - Павлик говорил так уверенно, как будто каждый день летал на неизвестные планеты. - Мы будем космонавты-исследователи. В этот шкаф можно залезть?

Можно. Только там бабушкины платья висят.

Неважно.

Ребята залезли в шкаф и закрыли за собой дверцы. Потом в щёлку высунулась Павликина голова. Павлик шумно и глубоко подышал, как на приёме у врача, и крикнул:

На этой планете есть кислород! Значит, тут могут быть и растения, и животные, и мало ли кто ещё.

Никита тоже высунулся из шкафа.

Вот, например, два кактуса в горшках! - громко сказал он.

Ш-ш-ш! - прошипел Павлик. - Какие горшки, какие кактусы?! Это неизвестные науке растения с ядовитыми шипами! Не прикасайся к ним, землянин!..

Очень нужно прикасаться, - пробурчал Никита.

Космонавты вылезли из шкафа и медленно пошли по комнате, разгребая руками инопланетный воздух. К карману своей куртки Павлик прицепил колпачок от фломастера - радиопередатчик для связи с Землёй.

Павлик бормотал в колпачок:

Прямо перед нами, на горизонте, - горы. Попытаемся установить их происхождение…

Их происхождение - из мебельного магазина! - радостно сказал Никита. - Называется: итальянский буфет. Папа в прошлом году купил.

Молчи! - Павлик ткнул Никиту в бок. - Буфет остался у вас дома, дорогой землянин! А здесь - горы. Чтобы добраться до них, нам понадобится планетоход… - И он потянулся к креслу на колёсиках.

Кресло бабушка не разрешает трогать!.. - начал было Никита, но Павлик так на него посмотрел, что он замолчал.

Павлик уселся в планетоход, и Никита, кряхтя, покатил его по просторам неизвестной планеты. Когда планетоход с грохотом врезался в книжный шкаф, Павлик скомандовал:

Стоп! Слева в скалистой пещере вижу неизвестное науке животное!..

Какое ещё животное? - удивился Никита. - А, это же наш Путька! Он всегда под столом спит.

Павлик нахмурился и соскочил с кресла:

Не буду я с тобой играть! Так неинтересно. Ну какой из тебя космонавт-исследователь?!

Не обижайся, - миролюбиво сказал Никита. - Просто кот - он и есть кот, ничего в нём космического нету.

А ты забудь, что он кот! Представь себе, что никогда его раньше не видел!

Да как же не видел, когда он у нас уже пять лет живёт?..

Павлик тяжело вздохнул:

Ну что мне с тобой делать? Ладно, давай подруливай к пещере. Будем исследовать животное…

Космонавты полезли под стол.

Путька, Путька, кис-кис-кис! - позвал Никита.

Какие ещё «кис-кис-кис»?! Может быть, это неизвестное животное надо звать «бур-бур-бур»! Или «дыр-дыр-дыр»! Или «го-го-го»!..

Кот вздрогнул во сне, подскочил, сердито посмотрел на космонавтов и со всех ног помчался на кухню.

Будем преследовать! - решил Павлик. - Возможно, животное ручное - тогда оно приведёт нас к инопланетянам!

А кресло в кухонную дверь не пролезет…

Оставим планетоход возле пещеры! Будем передвигаться на четырёх конечностях, чтобы не спугнуть животное.

И Павлик первым встал на четвереньки.

Когда космонавты-исследователи переползали через кухонный порог, изумлённый кот прыгнул на стол и уронил вазочку. Павлик подбежал, поднял вазочку и стал внимательно её разглядывать.

Хорошо, что не разбилась, правда? - обрадовался Никита.

Она и не могла разбиться, - медленно сказал Павлик, глядя на Никиту сверху вниз. - Это летающая вазочка.

Не бывает летающих вазочек! Бывают только летающие тарелки.

На неизвестной планете может быть всё что угодно. Дорогой землянин, с помощью этой вазочки неизвестное животное послало инопланетянам сигнал о нашем прилёте! Сейчас они появятся!..

Никита открыл рот от удивления, но в это время повернулся ключ в замке, и в квартиру вошла Никитина бабушка.

Вот они!.. - Павлик схватил Никиту за руку и потащил под стол.

Бабушкины ноги в тапочках прошли мимо кухни в комнату.

Никита! - позвала бабушка. - Где ты?

Пора возвращаться, - тихо сказал Павлик.

Никите почему-то стало не по себе.

Не хочу я! - зашептал он. - Это моя квартира! Я здесь живу. И бабушка моя тут живёт. Куда мне ещё возвращаться?

Павлик презрительно улыбнулся:

Дорогой землянин, это последствия перегрузок. Вы просто плохо себя чувствуете. Какая ещё бабушка? Какая квартира?.. Летим!

Никита вырвал свою руку из Павликиной.

Не хочу я больше играть! Бабушка!.. - закричал он испуганно, вылезая из-под стола.

Павлик пожал плечами:

Не хочет - не надо. Полечу один.

…Когда Никита, волнуясь, рассказывал бабушке про летающую вазочку, в комнате вдруг что-то загрохотало, затрещало, зашумело. На ковёр посыпались искры, и большой шкаф стал медленно подниматься вверх сквозь раздвинувшийся потолок. Это космонавт-исследователь Павлик возвращался домой.

АДМИРАЛ

Детям имена придумывают родители, а собакам - хозяева. Один такой хозяин, бывший моряк, назвал своего пса Адмиралом: чтоб веселее было и о морской жизни напоминало. Потому что адмирал у моряков - самое почётное звание.

Был этот Адмирал псом видным, ростом с хозяйский велосипед. Породы неизвестной, но симпатичной. Один только недостаток имелся у собаки: не умел наш Адмирал плавать!

А жил он, между прочим, в городе, где все улицы вели к морю - большому, синему, солёному. Там в порт приплывали корабли со всего мира, а на пляжах с утра до вечера загорали и купались все городские жители - дети, взрослые и даже собаки, хотя повсюду висели объявления: «С СОБАКАМИ НЕ ГУЛЯТЬ!»

Но собаки и не гуляли - они плавали. По-собачьи: быстро-быстро перебирая лапами и высоко задирая довольную морду.

Только один Адмирал не плавал. Хозяин привёл его как-то на пляж, сам кинулся в воду, поплыл, фыркая, и стал звать:

Адмирал, Адмираша, ко мне!..

Но Адмирал вдруг задрожал, заскулил, забился под скамейку и ни за что не желал плыть к хозяину.

Этого хозяин ему не простил - выгнал из дому, да ещё и со скандалом:

Чтоб у меня, у моряка, собака моря боялась?! - кричал хозяин на всю улицу. - Да после этого я видеть тебя не желаю! И будку твою заколочу, так и знай!

Убежал поскорее Адмирал, чтобы не слышать справедливых хозяйских слов. Устроился жить на пляже, в кустах.

Целыми днями лежал там, глядел на синее море и думал о своей собачьей доле.

А однажды решил пойти в порт. Был у него там приятель - корабельный пёс Жучок. Этот Жучок на своём рыбачьем баркасе куда только ни плавал - и в Средиземное море, и в Балтийское, и в разные океаны…

Вот приходит баркас домой, в порт. Вся команда с трапа сходит; рядом с боцманом - корабельный пёс. Идёт себе вразвалочку, по-моряцки, хвостом помахивает. Все встречающие его гладят, обнимают, вместо цветов косточку дарят… Но не зазнался пёс от такой содержательной жизни! С ним любая собака поговорить могла, посоветоваться.

Спрашивает у него Адмирал:

Ну, расскажи, как ты плавать-то научился?

Жучок глаза прикрыл, вспоминает:

Давно это было. Шёл наш баркас к берегам Индии. Проплывали мимо какого-то островка, вот боцман с ребятами и решили туда сплавать в шлюпке. И меня с собой взяли, я тогда ещё в щенках ходил. Плывём мы, вдруг боцман меня схватил и прямо в океан швырнул: «А ну, плыви! - говорит. - Или ты не моряк?!» Куда тут денешься? Я сразу лапами по воде забил, забил - и выплыл! Вот так и научился.

Адмирал вздохнул:

Может, и меня так швырнуть?

Тебя не швырнёшь, - говорит Жучок. - Ты, небось, тяжелее мешка с селёдкой. Раньше надо было думать, пока маленький был!

Что ж делать-то теперь, Жуча?

Что делать, что делать... Ты сейчас на пляже живёшь? Вот и давай, по ночам плавать учись! Залезай в воду и пробуй.

Пошёл Адмирал домой, в кусты. Спал до самой ночи, сны видел отвратительные: всё кошки да кошки. А ночью вдруг проснулся и пошёл к морю.

Какое оно было огромное! И как шумело, рокотало… Чёрные волны дразнили Адмирала, подкатывались к самым его лапам, а потом, шурша, катились обратно. Адмирал сделал шаг вперёд, потом ещё один… Шерсть на нём встала дыбом, он задрожал и поджал хвост. Волны окатили его с головы до лап. Он фыркнул, отряхнулся, но не убежал.

Только под утро промокший до самой последней шерстинки Адмирал вернулся в свои кусты. А на следующую ночь всё повторилось сначала.

Через неделю таких тренировок Адмирал начал даже отрывать от земли лапы, когда накатывала волна. Но всё-таки страшно было псу: казалось ему, что на дне моря затаилось чудовище, вроде громадного краба, и непременно утащит оно Адмирала на самую глубину. И не будет больше такой собаки, совсем не будет…

В субботу под вечер, когда Адмирал, как обычно, сидел в своих кустах и печально глядел на морской простор, он вдруг услыхал звонкий, совсем не солидный лай. Это прибежали к морю три белых щенка-глупыша.

Мальчишки, их хозяева, сразу пошли в футбол играть. Щенки тоже просто так не сидели: начали друг друга тузить, кусать, а потом и вовсе разошлись - стали с волнами играть. Наскакивают на них, когда те на берег выплёскиваются, тявкают... Одно слово - малышня!

Подумал Адмирал: «Вот если бы какой-нибудь из этих мальков тонуть начал… Спас бы я его, не струсил? Нет, всё-таки струсил бы. Так что уж лучше пускай не тонут!»

Только он это подумал, как к берегу подлетела высоченная волна. И слизнула она своим пенным языком самого маленького, самого беленького щенка! Тот даже пискнуть не успел.

Адмирала как будто кто-то в сердце толкнул. Он вскочил и, больше уж ни о чём не думая, помчался к морю.

В пенной воде мелькнула белая щенячья голова и сразу исчезла. Но Адмирал уже приметил, где это было. Перебирая лапами, он подплыл поближе, сунул морду в воду и увидел совсем близко щенка, который в воде был как белая тряпочка. Щенок, судя по всему, собирался потонуть окончательно, но тут Адмирал схватил его зубами за шиворот, поднял повыше над водой и начал загребать лапами к берегу.

И тут их накрыла такая огромная и такая сильная волна, что Адмирал на минуту перестал видеть и слышать. Страшнее этой минуты ничего в его собачьей жизни ещё не было, но щенка он всё равно не отпустил.

Волна вынесла их к самому берегу и хотела было утащить назад, но Адмирал уже пришёл в себя. А тут и щенок тихонько заскулил у него в зубах. От этого собачьего детского плача сил у Адмирала прибавилось.

Щенок мешал ему видеть берег, но он слышал, как оттуда кричат:

Давай! Давай!..

И вдруг различил Адмирал громкий бас хозяина:

Жми, Адмираша! Молодец!..

Потом он почувствовал под лапами твёрдое и понял, что доплыл. К нему подбежали мальчишки, но он зарычал на них и сам дотащил тяжёлого щенка до скамейки. А потом растянулся на горячем песке и закрыл глаза.

Но отдохнуть ему так и не пришлось! Его гладили, тормошили, угощали липкими конфетами; девчонки повязывали ему на шею какую-то дурацкую ленточку… Спасённый щенок лизал его в нос, а хозяин - Адмирал слышал - гордо объяснял собравшемуся вокруг народу:

Пришёл искупаться, смотрю - моя собака спасателем работает! Кличка у ней - Адмирал. Называл, как знал!..

Уходил Адмирал с пляжа вместе с хозяином.

Ну прости меня, Адмирашенька, - смущённо говорил хозяин. - Погорячился я тогда. А тебе, может, в тот раз просто плавать не хотелось. Может, голова болела или живот…

Адмирал слушал и помалкивал. Он не обижался на хозяина. И думал Адмирал, что завтра непременно побежит в порт, поблагодарит корабельного пса Жучка. Если тот, конечно, не в дальнем плаванье.

Марина ПОТОЦКАЯ

Детям имена придумывают родители, а собакам – хозяева. Один такой хозяин, бывший моряк, назвал своего пса Адмиралом: чтоб веселее было и о морской жизни напоминало. Потому что адмирал у моряков – самое почётное звание.

Был этот Адмирал псом видным, ростом с хозяйский велосипед. Породы неизвестной, но симпатичной. Один только недостаток имелся у собаки: не умел наш Адмирал плавать!

А жил он, между прочим, в городе, где все улицы вели к морю – большому, синему, солёному. Там в порт приплывали корабли со всего мира, а на пляжах с утра до вечера загорали и купались все городские жители – дети, взрослые и даже собаки, хотя повсюду висели объявления: « С СОБАКАМИ НЕ ГУЛЯТЬ!»

Но собаки и не гуляли – они плавали. По-собачьи: быстро-быстро перебирая лапами и высоко задирая довольную морду.

Только один Адмирал не плавал. Хозяин привёл его как-то на пляж, сам кинулся в воду, поплыл, фыркая, и стал звать:

– Адмирал, Адмираша, ко мне!..

Но Адмирал вдруг задрожал, заскулил, забился под скамейку и ни за что не желал плыть к хозяину.

Этого хозяин ему не простил – выгнал из дому, да ещё и со скандалом:

– Чтоб у меня, у моряка, собака моря боялась?! – кричал хозяин на всю улицу. – Да после этого я видеть тебя не желаю! И будку твою заколочу, так и знай!

Убежал поскорее Адмирал, чтобы не слышать справедливых хозяйских слов. Устроился жить на пляже, в кустах. Целыми днями лежал там, глядел на синее море и думал о своей собачьей доле.

А однажды решил пойти в порт. Был у него там приятель – корабельный пёс Жучок. Этот Жучок на своём рыбачьем баркасе куда только ни плавал – и в Средиземное море, и в Балтийское, и в разные океаны…

Вот приходит баркас домой, в порт. Вся команда с трапа сходит; рядом с боцманом – корабельный пёс. Идёт себе вразвалочку, по-моряцки, хвостом помахивает. Все встречающие его гладят, обнимают, вместо цветов косточку дарят… Но не зазнался пёс от такой содержательной жизни! С ним любая собака поговорить могла, посоветоваться.

Спрашивает у него Адмирал:

– Ну, расскажи, как ты плавать-то научился?

Жучок глаза прикрыл, вспоминает:

– Давно это было. Шёл наш баркас к берегам Индии. Проплывали мимо какого-то островка, вот боцман с ребятами и решили туда сплавать в шлюпке. И меня с собой взяли, я тогда ещё в щенках ходил. Плывём мы, вдруг боцман меня схватил и прямо в океан швырнул: « А ну, плыви! – говорит. – Или ты не моряк?!» Куда тут денешься? Я сразу лапами по воде забил, забил – и выплыл! Вот так и научился.

Адмирал вздохнул:

– Может, и меня так швырнуть?

– Тебя не швырнёшь, – говорит Жучок. – Ты небось тяжелее мешка с селёдкой. Раньше надо было думать, пока маленький был!

– Что ж делать-то теперь, Жуча?

– Что делать, что делать… Ты сейчас на пляже живёшь? Вот и давай, по ночам плавать учись! Залезай в воду и пробуй.

Пошёл Адмирал домой, в кусты. Спал до самой ночи, сны видел отвратительные: всё кошки да кошки. А ночью вдруг проснулся и пошёл к морю.

Какое оно было огромное! И как шумело, рокотало… Чёрные волны дразнили Адмирала, подкатывались к самым его лапам, а потом, шурша, катились обратно. Адмирал сделал шаг вперёд, потом ещё один… Шерсть на нём встала дыбом, он задрожал и поджал хвост. Волны окатили его с головы до лап. Он фыркнул, отряхнулся, но не убежал.

Детская писательница Марина Потоцкая рассказывает о своих книгах, рассуждает о важности особого отношения к детям и отказывается сравнивать жизнь в Москве и в Тель-Авиве.

Вы пишете добрые весёлые книги. Как получилось, что в жизни, где есть место страданию и депрессии, и не каждый писатель может обойти эти болота, Вы избрали путь хорошего настроения? Как Вы стали детским писателем?

Я не специально пишу весёлые книги - у меня, наверное, так получается. Задачу рассмешить я перед собой не ставлю: я не юморист. И потом, далеко не все рассказы у меня весёлые.

Конечно, мне бы хотелось, чтобы моим читателям жилось полегче, повеселее. Взрослые часто думают, что детям легко. Да, им не надо работать, кормить семью, принимать непростые решения, отвечать за себя и за всех вокруг. Но зато у них свои истории, ничуть не проще наших. Просто они другие.

У ребёнка нет жизненного опыта. То, что «всё перемелется», ему объяснить трудно. Взрослые умеют держать удар, компенсировать неудачи. А для пятилетнего, скажем, человека «сегодня» - это полжизни, а «завтра» - это через сто лет. Детский мир ограничен: семья, детсадовская группа, лучший друг… И проблемы, возникающие в этом маленьком мире, ребёнок считает глобальными, ужасными, вечными.

Я хорошо помню себя в детстве. Помню свои детские ощущения, страхи, радости. Наверное, это главное, что мне помогает писать.

Расскажите о семье, о жизни в Израиле. Вы ведь родились в Москве и можете сравнить два мира, два уклада жизни. Где Вам интересней наблюдать за людьми?

Я родилась в Москве, жила там много лет и уехала оттуда уже вполне сложившимся… не писателем - литератором. В Москве много работала на детском радио и на телевидении. Радио - это была главная любовь. Первый раз я пришла туда в пять лет: я уже хорошо читала с листа. Сначала читала у микрофона то, что написали другие, потом - то, что написала сама.

Про семью. Моя мама - актриса Ирина Потоцкая. Все, кто в СССР слушал детские радиопередачи, знали мамин голос. До сих пор в Интернете есть записи с ней. Мама приносила домой желтоватые листы с напечатанными на машинке стихами и рассказами, которые она читала по радио. Николай Носов, Валентин Берестов дарили ей свои книжки. Поэтому, наверное, вполне логично, что, начитавшись всего этого, я стала писать для детей.

Мой отец - поэт Марк Соболь. У него много стихов о войне, которую он сам прошёл. Но известнее всего его «Песня Бена» из фильма «Последний дюйм»: «Какое мне дело до вас до всех, а вам - до меня»… Мои родители разошлись, когда я была совсем маленькая и, к сожалению, с отцом я по-настоящему познакомилась и подружилась много позже.

Моя семья - это мой муж, сценарист и телережиссёр Борис Салибов, две совершенно взрослые дочки, которые давно существуют самостоятельно, а также кот и пёс.

В Израиле мы живём уже больше 25 лет. Если измерять прожитое тут время в собаках, то наш нынешний Джек - уже третий.

Здесь я начинала с нуля. Училась в педагогическом колледже - это после филфака МГУ! Занималась тут самыми разнообразными делами. В израильских школах была консультантом по проблемам детей-репатриантов из бывшего СССР. Озвучивала фильмы - пригодился опыт московского радио! Писала для здешних русскоязычных газет. Вместе с Борисом вела курс на молодёжной программе в университете города Ариэля. И уже много лет преподаю в вечерней школе в Тель-Авиве: учу людей от четырех до десяти лет думать, говорить и читать по-русски. Конечно, многое из того, что пишу, читаю своим ученикам - мне очень интересно их мнение.

Сравнивать Москву и Тель-Авив невозможно, да и не нужно. Это два разных мира, и удивительно, что они существуют одновременно. В Москве трудно представить, что есть такая улица Нахмани, где я живу: с пальмами, кошками и фикусами величиной с дом. А на улице Нахмани непредставима бесконечная Москва.

- Как часто сюжеты из жизни попадают в Ваши произведения?

- Откуда берутся сюжеты? Они банально возникают в голове. Особенно часто это происходит по утрам. Поэтому, если мне никуда не надо идти утром, я лежу себе и придумываю. Эти рассказы и сказки - смесь из увиденного, услышанного, выдуманного и пережитого. Правда, вот в книжке «Происшествие в Плюшкине» есть два рассказа, где сюжетами стали случаи из жизни, которыми когда-то поделились со мной наши московские соседи. Я их только немножко «подредактировала». Но без соседей эти истории точно не появились бы!

Ваша книга «Острое поросячье заболевание» - знаменита. Её знают и цитируют. Как долго она создавалась? Хотели бы Вы увидеть по ней фильм или мультфильм? Кого видите режиссёром?

В книжке «Острое поросячье заболевание» три абсолютно не связанных друг с другом рассказа: первый - одноименный, ещё «Две бабушки» и «Через улицу». Два рассказа, само «Поросячье заболевание» и «Две бабушки» много печатались, а третий позабыт. Про мультфильмы - пока что не слишком реально. Соответственно и про режиссёров.

В московском издательстве «Время» вышла Ваша новая книга «Происшествие в Плюшкине». Там есть мальчики Коля-Кроличек и Саша, и есть цирковой слон. Вы уже получали отзывы от читателей? Кто пишет чаще, родители или дети?

- Книжка состоит из десяти совершенно разных сказок и рассказов. Есть смешные, например, «История про стол». А, скажем, «Кроличек» - это вовсе даже драматическая история. Первый письменный отзыв об этой книжке дал Андрей Усачёв - мой «столетний» друг и по совместительству самый строгий критик. То, что Андрей написал про меня и про «Плюшкино», есть в интернете. Я это перечитываю, когда у меня плохое настроение, - чтобы оно улучшилось.

«Происшествие в Плюшкине» вышло в начале апреля, так что отзывы, надеюсь, появятся позже. А на другие книжки («Когда мама была маленькой», «Нехочукин и другие», «Петя и мороженое», «Сказка о синеглазом поросёнке», «Лимонадная корова») откликов довольно много. Почти все - положительные и замечательные. Я их читаю и удивляюсь: неужели это в самом деле про меня?

Великая вещь - интернет! Вот видео: посреди детской библиотеки города Тамбова, в котором я, к сожалению, никогда не была, сидит девочка. Листает мою книжку и рассказывает, что ей там понравилось и почему. С ума сойти! Или читаю, что в Курске был конкурс юных чтецов, где первое место заняла ученица шестого класса с моей сказкой «Острое поросячье заболевание». И приложено фото этой симпатичной барышни…

Посмотришь, почитаешь такое - и сразу хочется придумывать что-нибудь новенькое для новой книжки.

– О чём Вы мечтали в детстве? Сбылась ли главная мечта? Чего бы хотели теперь для себя и для семьи?

В детстве мечты у меня были разные. Некоторые сбылись: например, чтоб у меня была собака. Или чтобы я увидела море. Тут сбылось даже с перехлёстом: я у моря живу. Наверное, мечты у меня были какие-то обыкновенные.

Чего бы мне хотелось теперь? Ну, вот чтобы мои внуки Галя и Павлик хорошо говорили по-русски. Это серьёзная проблема. И чтобы я всегда находила с ними общий язык - во всех смыслах.

- Где лучше работать, в тишине дома или в шумном многолюдном кафе? Может быть, на берегу моря?

Работать мне лучше всего дома, за компьютером. На море я бываю не так уж часто. Летом там жарко, а лето у нас длинное. Люблю гулять по старому Тель-Авиву, хотя какой же он старый - ему чуть больше ста лет!

Дома в Тель-Авиве похожи на белые корабли. Многие как будто потрёпаны штормами, но всё равно есть в них какая-то лёгкость. Весь город выстроен на песке, как на огромном пляже. И этот не до конца закатанный в асфальт пляж во многом определяет стиль тель-авивской жизни. Наблюдать эту жизнь я люблю ещё больше, чем участвовать в ней.

Наверное, я вообще по сути своей больше наблюдатель, чем «созидатель».

Марина Марковна Потоцкая р одилась в Москве, училась в школе на Большой Ордынке. Окончила филфак МГУ. Работала на радио и на телевидении - автором, ведущей, репортёром. Уехала в Израиль, и вместо четырнадцатого этажа в Чертанове оказалась на первом в Тель-Авиве. В Израиле училась в колледже, была журналистом, озвучивала на русском языке героинь Умы Турман и Джулии Робертс, работала в израильских школах, в университете.

Интервью: Александра Багречевская
Фото из личного архива Марины Потоцкой