ФУНКЦИЯ И ФОРМА В АРХИТЕКТУРЕ

Функция архитектуры социальна и исторически конкретна. Функциональные требования, предъявляемые к архитектуре, не только изменяются во времени, но и несут на себе отпечаток современных им социальных условий. В сферу функций архитектуры попадают как социально-материальное ее назначение, так и эстетическое, более того, идейно-художественное. Поэтому можно говорить о двояких функциях архитектуры или, точнее, о двояком-социально-материальном и идейно-художественном-ее содержании,

Эстетическое - неотделимая, органическая часть функционального. Эстетически-художественное воздействие архитектуры - одно из составляющих ее широкой социальной функции.

Стремление к возможно более точному соответствию формы ее функции всегда признавалось в архитектуре наиболее верным направлением. Вопрос о функциональности архитектурных форм возникает каждый раз, когда в архитектуре происходят активные поиски нового и намечается перелом стилевого направления. Так, например, было в 20-е годы (функционализм и конструктивизм), так было и в 1955 г. (осуждение «украшательства»). Функциональное - главный формообразующий фактор, критерий верности выбранного пути.

Архитектурная функция - понятие сложное. Вместе с тем она не аморфна, но структурно сформирована и обладает определенными закономерностями организации в пространстве и времени, от характера которых в конечном итоге зависит характер архитектурной композиции.

Составные части функциональной организации пространства, т. е. пространственно-функциокальные элементы,-это функциональные единицы, функциональные связи и производное от этих элементов и связей-функциональное ядро. Первичным функциональным элементом и методологической основой для конкретного выявления связи функции и формы является функциональная единица. Это, как правило, пространственная ячейка определенных габаритов, обеспечивающих осуществление того или иного функционального процесса. Другим элементом, определяющим методологическую основу взаимоотношения функции и формы, является функциональная связь-коммуникация, необходимая для деятельности той или иной функциональной единицы.

По существу, этими двумя элементами и определяется основная функциональная сущность любых произведений архитектуры. Композиция функциональных единиц и их связей определяет основу формообразования элементов зданий, сооружений, комплексов, города в целом.

Функциональные единицы и связи образуют так называемое функциональное ядро, являющееся методологической основой в современном типовом проектировании.

Как правило, основой для габаритной характеристики функционального ядра являются данные антропометрии, а также параметры и величины, определяемые оборудованием или механизмами. Так, например, компонуются функциональные ядра многих промышленных сооружений, гаражей, библиотек, торговых помещений и т. п. Окончательные размеры функционального ядра могут и должны быть нормализованы на основе модульной координации.

Функциональные связи бывают нескольких родов; одни из них соединяют между собой функциональные единицы, другие- группы функциональных ядер. Последний вид функциональных связей играет огромную роль в композиции зданий и сооружений. Осуществление функциональных связей между различными группами функциональных ядер в наиболее рациональных формах-одна из центральных задач, которые решают проектировщики при компоновке любых объектов.

Анализ функциональных элементов и общей формы сооружений показывает относительную независимость этих компонентов друг от друга. Современные здания и сооружения в большинстве своем слагаются из многих десятков, а чаще всего из сотен функциональных ядер, которые даже в самой «плотной упаковке» могут и будут образовывать значительное количество разнообразных форм.

Процесс возникновения новых функциональных требований в области архитектуры бесконечен. Например, жилище на определенной стадии развития человеческого общества выполняло лишь функции защиты от непогоды и вторжения зверей или врагов, С течением времени требования к нему все более усложнялись, представления о комфорте продолжают

расширяться. В то же время из функции современного жилища в значительной степени выделились некоторые процессы, например связанные с воспитанием и обучением детей и др.

Перечень объективных и субъективных условий, определяющих формообразование, схематически может выглядеть следующим образом: типологические требования; уровень и возможности строительной техники; конструкции, материалы; экономические соображения и условия; социальная структура общества; формы общественного сознания, в том числе эстетические нормы; биология, физиология, психология, в том числе закономерности зрительного восприятия; климат и природное окружение; фактор времени, традиции и т. д.

Сравнение этих объективно существующих факторов затруднено прежде всего потому, что все они имеют различные формы выражения. Анализируя процесс формообразования и характеризуя отдельные его стадии, нельзя, например, сказать, что психологический фактор «вдвое» или «втрое» сильнее, чем фактор влияния свойств материалов, хотя сравнение действительно показывает сильнейшее, подчас решающее преобладание первого фактора над вторым. Вряд ли здесь будет уместна и попытка использовать для сопоставления квали-метрические методы. Ошибочность их применения будет не в том, что современная квалиметрия связана только с проблемами качества. Главное, что процесс формообразования соединен с творческой сущностью созидания и с процессом восприятия, а они оба, в свою очередь, неразрывно связаны с субъективными факторами.

Формообразующие факторы нельзя ставить в единый ряд, на одну качественную ступень прежде всего потому, что их различие обусловлено принадлежностью к высшим и низшим порядкам явлений-порядкам, включающим или поглощающим друг друга.

Поэтому, рассматривая и анализируя эти отдельные звенья, надо все время иметь в виду взаимозависимость и противоречивость этих факторов.

Социальная функция архитектуры является главным, основополагающим формо-образующим фактором, включающим в себя все остальные. Любой другой «несоциальный» фактор может явиться в формообразовании необходимым, но недостаточным условием.

Изучая формообразование, необходимо постоянно иметь в виду специфический аспект воздействия формы на человека и на человеческое общество в целом. В исследовании сложной последовательности формообразующих процессов восприятие субъекта (комплекс субъективного) будет тем звеном, без которого невозможно понять и раскрыть общие закономерности формообразования.

Восприятие архитектурных форм, разумеется,-не просто зрелищный процесс, как это понимается иногда некоторыми исследователями архитектуры. Зрительное восприятие архитектурных форм - лишь одно из составляющих сложного процесса, в котором человек всегда является участником, а не пассивным зрителем.

Представления о взаимосвязи формы и функции изменяются во времени: «Форма следует за функцией» (Луис Салливан); «Форма и функция едины» (Франк Ллойд Райт) ", Однако характер связи формы и функции не столь однозначен и тесен; к 60-м годам нашего столетия это мнение уже достаточно изменилось.

«...Форма не только выражает функцию, но и является еще аналогом эмоциональной жизни общества на данном этапе его расцвета или увядания»,-пишет М. Блэк, английский конструктор-художник, Он признает весьма ограниченные рамки прямой тесной связи формы и функции. Это происходит, по его мнению, лишь при особых условиях. «Форма следует за функцией, если это форма тех современных объектов и механизмов, в которых необходимость решения научных и технологических проблем исключает все другие соображения, а сознание инженеров полностью поглощено сверхчеловеческой задачей - проникнуть в ее неизвестное». А. Блэк утверждает, что «опыт последних тридцати пет говорит об отсутствии достаточно прочной связи между функцией и формой».

Мнение М. Блэка интересно еще и потому, что его высказывает художник-конструктор, т. е. создатель таких объектов, где, казалось бы, слияние функции и формы должно быть особенно полным.

Прямая и тесная взаимозависимость функции и формы кажется очевидной только на первый взгляд,

Действительная роль функции в формообразовании иная. Функциональные условия и

требования являются первопричиной, побуждающей и вызывающей создание формы. С их помощью определяется: «что надо сделать?» или «что должно быть?». Они являются той своеобразной силой, которая порождает формообразование, сообщает ему начальный импульс, а затем и поддерживает этот процесс. Более того, после завершения процесса формообразования эти условия и требования продолжают контролировать жизнь формы; она становится бесполезной, ненужной, если изменяется функция объекта. Так обстоит дело, если функциональные требования или условия рассматривать суммарно. Однако, как об этом говорилось выше, следует различать отдельные группы функциональных условий. Группа функционально-технологических требований, например, не всегда будет активным началом в формообразовании.

Анализ показывает, что в процессе формообразования функционально-технологические условия и требования (или другие «несоциальные» условия) нередко находятся на втором плане и не оказывают непосредственного влияния на характер формы, ее частей, стилевые характеристики и детализацию; эти условия необходимы, но недостаточны.

Анализ формообразования жилища выявляет относительно ограниченное количество «функционально-необходимых параметров», имеющих действительно принципиальное значение. Перечень таких факторов для жилища в общем-то невелик: защита от нежелательных климатических воздействий (охлаждения или перегрева), от вторжения посторонних людей, возможность получения питьевой воды, устройство очага. Именно этим принципиальным условиям прежде всего должно удовлетворять жилище вне зависимости от времени и места, в форме ли современного многоэтажного дома, сельской хижины или юрты кочевника. И эти же примеры показывают, что перечисленные выше обязательные требования на форму жилища непосредственно не влияют, поскольку удовлетворяются самыми разнообразными ее вариантами.

Итак, очевидно, односложный, положительный или отрицательный, ответ или вопрос, определяет ли функция форму, явился бы грубой ошибкой. Да, форма определяется функцией, но в своеобразных пределах, где между отдельными группами функциональных требований нет ни тесной прямой зависимости, ни разрыва.

В целом функция влияет на создание формы как побуждающая и контролирующая сила. Любая функция не может быть отделена от социального.

Следовательно, социальное влияет на форму прежде всего опять-таки через функцию, которая каждый раз в каждом конкретном случае приобретает социальное содержание и социальный характер. Так, в классовом обществе неимущая часть населения вынуждена в области архитектуры довольствоваться упрощенным решением функции.

В социалистическом обществе социальная основа формообразования также сохраняется, но приобретает иное содержание, соответствующее строю нашего общества. Например, массовость и функциональное единообразие типа современного комфортабельного жилища-принцип социалистической архитектуры.

Социальное влияет на формообразование, разумеется, не только через социальную сущность функционально-материальных условий и требований. Социальны идеология и психология, также определяющие характер архитектуры; социален и технический прогресс.

Функция изменяется, совершенствуется, развивается или отмирает, каждый раз преломляясь через социальные грани своего бытия; она всегда более гибка и подвижна, нежели порождаемая ею форма. Функция первой отражает требования и условия человеческого общества. Форма «идет» за функцией, при этом функция как нечто отражающее материальные потребности и идеологию общества на определенных уровнях его развития может существенно изменяться и варьироваться, тогда как, например, в сферах, связанных с биологией человека, оставаться почти неизменной. Форма также не может рассматриваться только как оболочка для функции или ее производная. Бесспорно и обратное-активное воздействие архитектурной формы на развитие функции.

Вместе с тем опережающая роль функции имеет огромное значение в процессе формообразования. Совершенно очевидно, что в выигрыше окажется тот архитектор, который начнет свои творческие поиски с переосмысления функции, а не с совершенствования уже существующей формы, ее гармонизации, В этом случае может быть обеспечено более глубокое решение архитектурно-композиционной задачи по сравнению с уже существующими.

СТРУКТУРА АРХИТЕКТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ОБРАЗА

Архитектурные сооружения, как и все произведения искусства, отражают действительность в художественных образах. Образный строй архитектуры весьма своеобразен, но это именно образная, художественная форма отражения социальной действительности, политических идей и эстетических идеалов эпохи, группы.

Виды искусства различаются между собой не какими-либо внешними средствами, но совокупностью своих существенных свойств, т. е. качественно (потому-то они и воспринимаются как особые виды искусства); при этом первым критерием классификации искусств оказывается различие их основных функций. Каковы же они?

Для всех видов искусства характерны три основные функции:

1) познавательно-информационная (речь идет не о научном, абстрактном, а о художественно-образном отражении и познании мира);

2) 2) воспитательная (и тут речь идет не столько об этическом и политическом, сколько об эстетическом, художественном воспитании);

3) 3) эстетическая (не сводимая к эстетическому познанию и воспитанию, но подразумевающая активность эстетического восприятия, творчества, художественного созидания).

Безусловно, эти три основные теснейшим образом взаимосвязанные функции присущи всем видам искусства, в том числе и архитектуре.

Поэтому полезно будет прежде всего обратиться к опыту той методологии анализа художественного образа, которую отработала эстетика, а затем уж на этой методологической основе попытаться определить специфику архитектурного образа.

Эстетическая мысль постигает целостность художественного видения мира как остроконфликтную, сугубо противоречивую ситуацию, как разрешение искусством противоречий и приведение их в гармонию.

Можно «сконструировать» систему четырех таких основополагающих для всех видов искусства противоречий художественного образа. Эти противоречия - между объективным и субъективным, общим и единичным, рациональным и эмоциональным, содержанием и формой в искусстве гармонизируются, но всегда они «единства противоположностей».

Первое из них. Художественный образ-гармоничное единство противоположностей объективного и субъективного. Все человеческое познание-субъективный образ объективного мира, в частности и в особенности, художественное познание; оно отражает объективное - жизнь в переплетении ее материальных и духовных начал, но отражает субъективизированно, преломляя через определенный социально-эстетический идеал, через восприятие искусства человеком и народом. Свидетельством большой роли субъективного начала в архитектуре является уже то, что одно и то же объективно обусловленное задание на проектирование Дворца труда или Дворца Советов, например, преломляясь через творческие концепции зодчих, порождает различные архитектурные решения. Гармонически снимая данную противоречивую ситуацию, искусство может создать правдивый образ (не объективную истину, как в науке, а правдивое отражение целостности объективно-субъективного борения жизни) Дворца Советов или рабочего Дома культуры.

Второе. Художественный образ-гармония общего и индивидуального. Искусство всегда через посредство единичного отражает общее, а значит существенное, закономерное; но как познание художественное (в отличие от научного, абстрагирующегося от частностей) искусство отражает жизнь целостно, и сущность выступает в нем в единстве, казалось бы, с несущественной деталью, закономерность - через случайность. Искусство целостно сливает общее и единичное в типическом, творя типические образы в типических обстоятельствах, типическое как наиболее характерное. Для античности типичны Парфенон и Колизей, для советской архитектуры-лучшие рабочие клубы, Днепрогэс и т. д.

Третье. Художественный образ-гармонизация рационального и эмоционального. Если об-

раз несет общее, он выражает тем общие принципы, общие идеи, общие закономерности, а они рациональны в своей сути. Но эстетическое, а тем более художественное, всегда эмоционально окрашено; искусство-целостный сплав эмоционального и рационального. Эмоционально-психологическая тональность идейного содержания-это то, что В. И. Ленин, по свидетельству А. В. Луначарского, назвал прекрасным термином; «художественные идеи». Высокохудожественные идеи были положены в основу многих советских общественных сооружений.

Четвертое. Художественный образ-гармония художественного содержания и художественной формы. «Снятие» противоречия между содержанием и формой дает целостность художественного образа. Когда содержание несет высокие эстетические идеалы, а форма воплощает высокое мастерство, возникает классическое произведение искусства.

Формализуя сказанное, получаем схематическое отражение единства противоположностей художественного образа:

объективное субъективное - правдивость

общее единичное типическое

рациональное эмоциональное художественные идеи

Единство этих противоположностей - художественный образ

Эта схема условна. Образы скульптуры и литературы, музыкальный и архитектурный весьма различны. Но ведь различие строя этих образов и дает нам возможность тверже поставить вопрос о специфике архитектурного образа.

Совсем не просто сформулировать, в чем именно состоит специфичность путей и принципов решения художественно-образной структуры произведений архитектуры. Едва ли не основным препятствием этому стало суждение об архитектурном образе по прямой аналогии с живописным или литературным образом, по аналогии с характерным для них предметным и очень конкретизированным идеологическим содержанием, Поэтому предварительным условием понимания природы архитектурного образа становится постижение своеобразия зодчества, определение специфического места этого особого искусства,

Историческая традиция, идущая от Аристотеля и Лукреция, Дидро и Гегеля, Чернышевского, Стасова, Луначарского, ориентирует нас на выделение существенных, принципиальных признаков классификации.

Архитектуре, более того целому классу (группе родов и видов) искусства, имманентно присущи не только художественно-идеологические функции, но и главные для них функции материально-социального характера. Таким образом, мы имеем дело с классом искусств, имеющим принципиально двоякие по характеру функции-духовно-художественные (поэтому-то с полным правом мы можем утверждать, что имеем здесь дело с искусством), но вместе с тем и материально-социальные. Эти «бифункциональные» виды искусства-особый его класс.

Архитектура, безусловно, относится к этому классу искусства, но имеет и свою специфику, отличающую ее от других «бифункциональных» искусств.

Но до того, как остановиться на вопросе о специфике зодчества, скажем несколько слов об основном принципе классификации чисто идеологических искусств (имеющих лишь духовно-художественные функции: познавательную, воспитательную и эстетическую). По характерности содержания и формы они подразделяются на изобразительные и выразительные. В определенном отношении, по характерности построения художественного образа, зодчество (в принципе относящееся к иному классу искусств) тяготеет не столько к изобразительным искусствам (с которыми его сближает некоторая общность пластических, зрительно-воспринимаемых средств, а также синтез с монументальной скульптурой и настенной живописью), сколько к выразительным.

Переходя к анализу архитектуры как искусства, укажем на некоторые главнейшие специфические ее черты.

Исходной специфической чертой архитектуры является своеобразие ее социально-материальных функций. Как известно, назначение архитектурных сооружений - пространственная организация важнейших социальных функций: процессов труда, быта и культуры. Архитектурные функции структурно отражают социальные функции и способствуют их формированию. Архитектура-своеобразная и относительно самостоятельная пространственная структура (форма) общественных процессов больших социальных групп-от семьи до общества в целом.

Если установить отличие социальных «масштабов» функций архитектурных сооружений (а тем более их комплексов, поселений, систем расселения) от материальных (да и духовных!) функций других близких видов «бифункциональных» искусств, то окажется, что социальные функции архитектуры (включающие в себя и биотехнические) несоизмеримо шире и крупномасштабнее утилитарных (в основном биотехнических) функций других ближайших видов «бифункциональных искусств». Архитектура - важнейшая составная часть создаваемой общественным производством «искусственной среды».

Важная специфическая черта архитектурного образа - передача идеологического содержания не только средствами архитектурной выразительности, но и приемами организации функционального процесса.

Архитектура призвана воплощать и выражать средствами искусства сущность своего социального назначения. Это ее высший принцип как искусства.

Специфичен также и круг общих идей, которые отражает архитектурное искусство. Для советской архитектуры как искусства типичны идеи весьма широкого диапазона (связанные с ее социальным назначением): политические (например, демократизм, народность современных жилых комплексов); морально-философские (гуманизм, оптимизм); величие, мощь (которые выражают не только исторические кремли, но и современные гидростанции), репрезентативность (дворцовые сооружения), патриотизм (мемориальные ансамбли) и т. д,

Архитектурный образ отражает и социальное назначение типа сооружения (образ жилого дома, дворца культуры и т, д.).

Существуют и особые, присущие зодчеству идеи. В искусстве музыки, близком архитектуре по характеру образности, принято различать идеи, определяемые социально-историческими условиями (философского, этического, религиозного, политического характера), идеи, так сказать, «сверхмузыкальные» и идеи «внутримузыкальные» (связанные с интонационным строем, ритмом, ладом и т. п.). В зодчестве также кроме «сверхархитектурных» идей (политических, морально-философских и т. п.) можно усмотреть идеи «внутриархитектурные», связанные с тектоническим строем композиции, пластичностью, масштабностью архитектурной формы и т. д.

Наконец, архитектурное искусство обязательно отражает эстетические идеалы своей эпохи, общества, класса, зодчего; оно выражает не только эстетическое, но и прекрасное, и возвышенное; особое значение имеет при этом выявление идеи красоты полезного.

Специфика архитектуры как искусства определяет и его связи с другими видами искусств - изобразительными и выразительными, прикладными и декоративными, с монументальным искусством, в этих случаях мы имеем дело с созданием сложного, комплексного образа, возникающего при синтезе этих искусств в архитектуре.

Специфика архитектуры предопределяет и специфику восприятия архитектурного образа. Этот образ пространственен и пластичен, но он воспринимается не только зрительно, но и во времени, в движении, в процессе использования архитектурного сооружения, посредством воздействия на все стороны психики человека, живущего в архитектурной среде. Он не предметно-изобразителен, а скорее выразителен и, в особенности, созидателен. Архитектура не только отражает жизнь, она ее элемент, пространственная структура ее социальных процессов. В советской архитектуре материальной основой архитектурного образа становятся уже не только, а подчас и не столько отдельные сооружения, сколько градостроительные и планировочные комплексы,

Архитектурный образ, вырастающий на инженерно-конструктивной и, в особенности, социально-функциональной основе как идейно-эстетическое их выражение и, как отражение всей общественной жизни,- явление сложное, требующее тонкого анализа.

При восприятии архитектурного произведения эстетические суждения о нем в решающей мере зависят от того, насколько пространственные формы отвечают широким социальным потребностям. На этой основе, постигая архитектурную пространственную композицию с ее тектоничностью, пропорциями, масштабом, ритмичностью и т. п. и проникая с помощью ассоциативных представлений в суть архитектурного образа, мы выясняем художественную идею, в нем заложенную.

Поясним это на примере замечательного мемориального произведения-Мавзолея В. И. Ленина, Это очень небольшое по абсолютным размерам сооружение на Красной площади Москвы

властно приковывает внимание, прежде всего, смелым сочетанием социальных функций; надгробие вождя-трибуна для политических манифестаций. Некоторую роль в уяснении сути архитектурного замысла играет традиционная для надгробий и мавзолеев пирами-дальность формы, а также характерная крупномасштабность его композиции. Миллионам людей это новаторское решение надгробия-трибуны несет идею; Ленин умер, но дело его живет в массах.

Суммируя сказанное о специфике архитектуры как искусства, а следовательно, о специфике архитектурного образа, можно попытаться определить ее через совокупность таких свойств, как бифункциональность (сочетание художественных и практических функций); пространственная организация общественных материальных и духовных процессов; выразительность (а не предметная изобразительность), присущая архитектурному образу; организация материальной структуры произведения как выразителя идейного содержания архитектуры; ассоциативность восприятия несомой зодчеством информации; зрительный (в основном) характер восприятия образа; пространственно-временной характер восприятия; наличие специфической системы пространственных, пластических и т, п, композиционных средств выражения художественного содержания; связь их с конструктивной подосновой сооружений; тенденция к построению широких ансамблей и к синтезу ряда других искусств.

Естественно, речь здесь идет об общих специфических чертах зодчества, тогда как каждая историческая эпоха, каждый архитектурный ансамбль и тип архитектурных сооружений, любой конкретный архитектурный образ имеют свою специфику.

ВЗАИМОСВЯЗЬ АРХИТЕКТУРЫ И ОБЪЕКТОВ ДИЗАЙНА

По мере увеличения производительных сил, роста населения городов, научно-технического прогресса и под воздействием многих других факторов функции общества постоянно усложняются и дифференцируются. Перед проектировщиками (архитекторами, дизайнерами, инженерами) все чаще ставится задача разработать не отдельные традиционные здания или изделия, а комплекс элементов архитектурно-предметной среды, оптимально приспособленной для выполнения обществом тех или иных, подчас качественно новых, функций. К новым функциям можно отнести, например, централизованное управление большими энергетическими, транспортными системами, промышленными автоматизированными комплексами. Все более усложняются и традиционные функции, такие, как передвижение и ориентация в городе, труд в различных отраслях народного хозяйства, торговля и общественное питание, зрелища и спорт и т, д,

Проблема функциональной и композиционной связи объектов дизайна и архитектуры актуальна для проектирования архитектурной среды города, отдельных сооружений, их комплексов. Современный город невозможно представить без огромного количества машин и других объектов дизайна. Это-транспортные средства всех видов, заправочные колонки, многочисленные торговые киоски и автоматы, ограды, скамьи, элементы освещения города, объемные и плоскостные стенды информации, рекламы, различные средства визуальных коммуникаций (указатели, дорожные знаки) и многое другое.

Машины давно проникли в такой традиционный объект архитектуры, как жилище (бытовые приборы). Жилые и общественные здания насыщены различным оборудованием - объектами дизайна. Еще более велика взаимозависимость объектов дизайна и архитектуры в промышленном интерьере. В современном производственном здании с автоматическими линиями станков в огромных цехах функциональная связь между оборудованием и архитектурой становится предельно ощутимой и непосредственной.

Характерно, что различия в размерах, материале и способах изготовления объектов дизайна и архитектурных элементов носят временный и относительный характер.

Известно, что дома уже делают из машиностроительных материалов: металла и пластмассы, а корабли - из строительного предварительно-напряженного железобетона. По габаритам некоторые машины (корабли и самолеты) могут вместить небольшие архитектурные сооружения.

Операторские или диспетчерские пункты различного назначения, как и промышленные интерьеры, могут служить примером тесной взаимосвязи архитектуры и объектов дизайна, примером определяющей роли оборудования в выполнении функций человека в больших контрольно-управляющих системах,

По мере автоматизации и специализации производства все более многочисленными будут становиться примеры органического слияния форм дизайна и архитектуры. Так, автоматическая линия станков может со временем превратиться в единое железобетонное основание, на котором будут монтироваться взаимозаменяемые рабочие агрегаты, и т. д.

Развитие современной техники, и прежде всего автоматизации производственных процессов, ставит перед социологами, психологами и проектировщиками задачу обстоятельного исследования процесса взаимодействия человека, выполняющего различные общественные функции, с окружающей его материальной средой. Речь идет в каждом случае о проектировании системы «человек - машина (оборудование) - среда». Во многих случаях учет всех факторов взаимодействия и взаимной приспособленности элементов этой системы стал жизненно необходим (средства транспорта, операторская деятельность). Очевидно, что во всех случаях архитекторы и дизайнеры должны комплексно проектировать материально-пространственную среду, руководствуясь не личными побуждениями, а объективной потребностью общественной жизни и общественного производства.

Необходимость перехода от проектирования отдельных сооружений, машин, оборудования к комплексному их проектированию уже нельзя расценивать как желание возродить прогрессивные творческие методы мастеров архитектуры, создававших целостные ансамбли. Комплексность проектирования в современной архитектуре- требование, связанное с фактом все более тесного взаимодействия архитектуры и дизайна.

Констатация целостности искусственной материальной среды, включающей архитектуру и объекты дизайна, ставит на повестку дня планомерное изучение и выявление объективных закономерностей формообразования и восприятия среды, экспериментальные исследования взаимозависимости формообразующих факторов, их влияния на выбор той или иной композиции, выработку объективных критериев оценки среды с тем, чтобы она была максимально удобной для человека и эстетически полноценной,

Характерная особенность взаимосвязанного процесса формообразования в архитектуре и дизайне - наличие нескольких уровней взаимодействия функции и формы (функциональные требования к сооружению или комплексу, к объектам дизайна, к образованной ими среде в целом) и необходимость комплексного разрешения функциональных требований с учетом значения формообразующих факторов на каждом из этих уровней и в их совокупности.

Комплексное проектирование архитектурно-предметной среды невозможно без учета функционально-утилитарной, конструктивно-тектонической и композиционной связи архитектурных сооружений и объектов дизайна.

Раздельное, независимое проектирование объектов архитектуры и дизайна, как правило, приводит к механистичности их сочетания в окружающей нас среде, несогласованности размеров и разнохарактерности форм. Выявление объективных закономерностей комплексного формообразования и восприятия архитектурно-предметной среды для различных функций современного общества - актуальная задача теории архитектуры и технической эстетики.

Материальная среда, окружающая человека, включает, как известно, ряд взаимосвязанных элементов: оборудование и машины, архитектурные и инженерные сооружения, объекты монументального искусства, формы природы. В системе «человек - оборудование (машина) - архитектура - природная среда», архитектура и объекты дизайна предназначены в первую очередь для выполнения человеком своих функций. Для них функции общества являются исходным формообразующим фактором. Функция рассматривается здесь в трех аспектах: социально-экономическом, утилитарном и эргономическом. Социально-экономический аспект функции (общественное назначение объекта) является предпосылкой утилитарного и органически включает идейно-художественный замысел, продиктованный господствующей идеологией общества. Этот аспект функции наиболее сложен, может служить предметом специального исследования и частично освещен в предыдущей главе. Здесь мы остановимся на двух остальных аспектах функции.

Исходным моментом для правильного определения утилитарных функций и организации архитектурно-предметной среды должен быть анализ деятельности человека (общественных групп). Применительно к функциям операторов, например, в системах управления в советской и зарубежной литературе по психологии и физиологии накоплен значительный материал по анализу

этого сложного качественно нового вида деятельности. Эргономисты-психологи рекомендуют проводить анализ функций в четырех аспектах: с точки зрения технологической (перечень функций оборудования и архитектурного сооружения); с точки зрения психологической (объем воспринимаемой информации, способы ее передачи, соотнесение информации с выполняемой функцией); с точки зрения физиологической (затраты энергии, режим работы и т. д.) и с точки зрения гигиенической (условия труда, микроклимат, шум, вибрации, состав воздуха, освещение). Последние три аспекта составляют эргономический аспект функции. Наиболее полное представление о характере функций дает пооперационный анализ деятельности, позволяющий наилучшим образом организовать среду для последовательного выполнения заданных функций.

Существенное значение имеет правильное распределение функций в системе: «человек - оборудование - архитектурная среда». Различие форм в зависимости от назначения объектов позволяет исследовать такие свойства формы, как коммуникативность и ассоциативность (знаковая функция формы).

Эргономические требования человека к архитектурно-предметной среде выступают в тесной взаимозависимости с функцией в ее утилитарном аспекте и при анализе деятельности должны рассматриваться одновременно. С другой стороны, эргономические требования тесно связаны с композицией формы (особенно в дизайне), где контакт человека с оборудованием непосредственнее, чем с архитектурным сооружением. При проектировании контрольно-управляющих центров, например, где основная нагрузка ложится на зрительно-нервный аппарат человека, роль психофизиологических факторов формообразования резко возрастает. Разработка оборудования и среды, в которой эстетические и эргономические характеристики находились бы в единстве и взаимосвязи,-одна из главных проблем в процессе архитектурного проектирования и художественного конструирования,

Современная предметно-пространственная среда требует от человека большей внимательности, быстроты реакций в стрессовых ситуациях. Для этого необходимы наивыгоднейшие условия для выполнения тех или иных функций. Надо отметить, что грубые просчеты, с точки зрения инженерной (архитектурной) психологии, в практике проектирования становятся все более редкими. Архитекторы и дизайнеры стремятся создать не только красивые, но и удобные (эргономичные) элементы среды.

Наиболее детально эргономические требования к среде разработаны применительно к операторской деятельности, где человек составляет неотъемлемую часть системы управления производством, энергосистемой, транспортом, оборонными системами.

Важнейшее общее требование эргономики как формообразующего фактора состоит в том, что те или иные функции должны выполняться посредством минимального числа операций, количество и траектория рабочих движений должны быть сокращены до минимума. Зрительная информация должна быть расположена с учетом наилучших условий наблюдения с необходимых точек зрения. В психологический аспект эргономических требований входит учет особенностей зрительного восприятия форм и среды в целом, определяемый психофизиологическими параметрами: угловыми размерами, уровнем адаптирующей яркости, контрастом между объектом и фоном, временем восприятия объекта. Совокупность этих характеристик и их численное значение определяют восприятие предметно-пространственной среды. Недоучет психофизиологических требований человека неизбежно приводит к его излишней утомляемости, ощущению дискомфорта, существенно сказывается на функциональных качествах композиции.

Формообразующие факторы, рассматриваемые отдельно, представляются не сложными. Наибольшая трудность заключается в комплексности учета всех формообразующих факторов при решении конкретных объемно-пространственных задач создания архитектурно-предметной среды, обеспечивающей определенные функции человека.

Предметно-пространственная среда должна рассматриваться как единый организм, связанный не только утилитарно и конструктивно, но и композиционно. В создании композиционно-цельной среды участвует весь арсенал средств, являющихся инструментами формообразования в архитектуре и художественном конструировании: масштаб, равенство, нюанс и контраст, пропорциональность и модуль, симметрия и асимметрия, закономерности ритма, пластическое и цветовое единство и т. д.

Существует определенная стилеобразующая связь между формами машин и архитектуры. Традиционные формы архитектуры оказывали существенное влияние на формы экипажей и ранних машин. Иногда в отделке машин (даже станков) можно было встретить элементы чисто архитектурных украшений: пилястры, волюты, акантовые листья. Но, с другой стороны, сама логика рациональной организации машины, где все части подчинены функциональной необходимости, влияла и сегодня продолжает влиять на формопонимание архитектуры и эстетические идеалы общества.

По мнению одного из советских архитекторов М. Я. Гинзбурга , под влиянием машины в нашем представлении выковывается понятие о прекрасном и совершенном как о наилучшем, отвечающем особенностям организуемого материала, наиболее экономичном его употреблении для достижения определенной цели, наиболее сжатом по форме и наиболее точном в движении. Машина придает остроту и напряженность современности. Если убрать машины, вышедшие из стен фабрик и заполнившие все углы нашего быта, будет безнадежно потерян ритм нашей жизни. Основная особенность машины-ее четкая и точная организованность. Машина, которой художник пренебрегал и от которой пытались изолировать искусство, теперь, наконец, может научить нас строить эту новую жизнь. Переход от творческого импрессионизма к четкому и ясному конструированию представляет собой четкий ответ на определенно поставленную задачу.

Сегодня, в век комплексной автоматизации, электроники, широкого использования электрических двигателей и индустриализации строительства, машиностроение окажет еще большее влияние на архитектуру и городскую среду в целом. Важно, чтобы эти изменения и новые возможности были использованы в целях гуманизации предметной среды. В условиях массового типового строительства, роста населения и резкого увеличения числа и мощности транспортных коммуникаций эта проблема не может быть решена без тщательного изучения социологами, психологами и проектировщиками функций больших общественных групп и отдельного человека в городе. Только комплексное проектирование архитектурных и дизайнерских элементов поможет создать среду, максимально приспособленную для жизнедеятельности человека, человеческих коллективов и общества в целом.

, , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , 63 , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , ,

Послания космических пришельцев

Достаточно беглого взгляда на лица каменных исполинов острова Пасхи, чтобы понять: такой тип людей на Земле не водится. Вытянутые лица, длинные уши, глубоко посаженные глаза. Всмотритесь в израненное временем лицо Большого Сфинкса. У земных обитателей не бывает таких пропорций лица и глаз. А что, если и Сфинкс, и каменные Гулливеры с острова Пасхи есть ничто иное, как скульптурные портреты инопланетян, и соорудивших комплекс стоящих рядом больших пирамид, и населивших небольшой остров, затерянный в океане, каменными великанами?

Таким непраздным вопросом однажды задался физик из Омска В. Романов. Отталкиваясь от этой гипотезы, он резонно замечает: "Если посещение нашей планеты посланцами других миров действительно имело место, то инопланетяне при этом непременно должны были оставить какие-то материальные следы своего посещения". И эти следы должны быть весьма заметными, обращающими на себя внимание, иначе утрачивается смысл негласного сигнала: "Мы были здесь!". В этой связи исследователей, прежде всего, привлекли древние архитектурные сооружения, которые, скорее всего, и являются материальным автографом пришельцев. Среди древних сооружений много таких, которые примечательны только своей необычной архитектурой, но есть и такие сооружения древности, которые, помимо архитектурных особенностей, представляют собой так называемый астрономический аспект, т.е., определённую ориентацию относительно Солнца, Луны и некоторых звёзд на небе. Из этого факта астроархеологи сделали некогда ошибочный вывод, полагая, что древние люди способны были вести наблюдения за небесными телами и использовали полученные таким образом знания для ведения счёта дням и создания календаря, столь необходимого для хозяйственной деятельности. Археологи же, напротив, считали, что первобытным людям была свойственна "первородная" глупость, т.е. низкая познавательная культура, которая не позволяла им в жестких условиях борьбы за существование вести наблюдения за небесными светилами на столь высоком уровне, как это обнаружилось в древних сооружениях с астрономическим аспектом. Вывод напрашивается сам: видимо, следует признать, что именно древние сооружения, сохранившиеся до сих пор на Земле, и являются теми материальными следами посещения Земли в далеком прошлом посланцами других миров. Если инопланетяне хотели (а они непременно того хотели), чтобы мы, обитатели Земли, заметили следы их присутствия, то следует искать код, ключ, капсулу, наконец, в которой должна содержаться необходимая информация о целях посещения Земли, о цивилизации, направившей НЛОнавтов в столь далёкое путешествие к Земле, и землянах того исторического периода. Так поступили бы разумные существа, а то, что они разумные, сомнений не вызывает.

Итак, капсула. Она, несомненно, должна быть связана с каменными сооружениями древности с символизацией параметров Солнечной системы, причем расчёт делался на то, что настанет время, когда земляне достигнут того высокого уровня развития, который необходим и для того, чтобы отыскать эту капсулу, и - ещё больше - для того, чтобы суметь расшифровать заключённую в ней информацию. Следуя логике, можно предположить, что главное содержание информации - как установить с ними контакт и, в первую очередь, радиоконтакт или телепатический контакт. Анализируя особенности древних сооружений, исследователи выделили, как минимум, три вида. Одни служат своего рода "указательными знаками", другие - "телами отсчёта" для обнаружения инопланетной капсулы, третьи - хранилищами. Именно в последних и следует искать предполагаемую капсулу.

Поскольку пришельцы предполагали, что храниться капсула будет долго, а до того времени, когда земляне "созреют" для контакта, пройдут тысячелетия, закладка капсулы производилась на научной основе и на высоком инженерном уровне с тем, чтобы её не обнаружили до срока. "Указателями" места "захоронения" капсулы вполне могут служить: взлётно-посадочная полоса в Андах, рисунки на местности в пустыне Наска, статуи на острове Пасхи в Тихом океане.

"Тела отсчёта" - сооружения типа английского Стоунхенджа или комплекса египетских пирамид Хеопса, Хефрена и Микерина, включая расположенный рядом с ним Большой Сфинкс. "Хранилища" инопланетных капсул (либо одной капсулы) - это, скорее всего, ступенчатые пирамиды Джосера в Саккаре и?луни в Медуме?. На одном из склонов Анд, обращенных к океану, начертан огромный знак - трезубец. Если лететь по указанному им направлению, то вскоре можно будет совершить посадку на выложенную из больших каменных плит взлётно-посадочную полосу, расположенную на вершине горы. Посылка такова: летите по указанному направлению, приземлитесь на подготовленную для вас полосу, а в её конце - копаете на глубину, равную длине полосы. Там найдёте инопланетную капсулу. Длина полосы равна 78 метрам.

Если искомую капсулу отыскивать, используя сооружения, относящиеся к "телам отсчёта", то следует обратить внимание на план кромлеха (каминный круг) Стоунхенджа. В центре этого круга, вернее, нескольких концентрических кругов, когда-то лежал Алтарный камень, являвшийся поверхностной координатой. Глубинная же координата равна расстоянию от указанного центра до расположенного на востоке за пределами всех кругов так называемого Пяточного камня. Расстояние между ними - 78 метров.

Если отталкиваться от "хранилищ" - ступенчатых пирамид, - следует из туманного Альбиона перенестись в жаркую Ливийскую пустыню в Египте, где давно соревнуются со временем на прочность загадочный, грандиозный даже по современным понятиям Большой Сфинкс и комплекс охраняемых им гигантских каменных пирамид. На схеме точка пересечения диагональных линий пирамид - главной, на которой стоят пирамиды Хеопса и Хефрона, и вспомогательной с пирамидой Микерина - ничто иное, как наше Солнце, вернее, его символ. Эта точка и является поверхностной координатой. Глубинная координата равна расстоянию от точки "Солнца" до установленной на вспомогательной диагональной линии пирамиды Микерина. Измеряя данный отрезок, получаем всё те же магические 78 метров, что и у Стоунхенджа, и у статуй на острове Пасхи, и, возможно, во всех остальных случаях, известных западной литературе.

Интересно, почему во всех случаях фигурирует 78 метров? Оказывается, всё дело в том, что выше расположены грунтовые воды, а ниже - артезианские. Все продумано с завидным профессионализмом, с учётом всех возможных и невозможных перипетий. Остаётся только удивляться: почему, располагая многократно просчитанными координатами, человечество до сих пор не удосужилось преодолеть эти 78 метров в глубину, дабы овладеть предназначенной ему бесценной информацией, которой, может быть, было предназначено внести в человеческое бытие нечто важное, способное изменить жизнь целой цивилизации, войти в контакт с космическим сообществом, более мудрым, более развитым, более духовным. Иначе, зачем было пришельцам вкладывать столько энергии и сил на планете Земля, где они были всего лишь гостями?

Кто знает, может быть, именно поэтому на официальном уровне (Космос-Земля)контакт-содружество, контакт-взаимопомощь, контакт-взаимопонимание так и не состоялся. Были и есть отдельные попытки контактёров-одиночек установить какие-то связи с Космосом, но кустарный способ в таком глобальном предприятии как контакт миров способен, в лучшем случае, дать лишь результат местного значения, локальный, без значимых последствий. Такого рода контактов известно предостаточно. Вариант с предполагаемой капсулой, видимо, был задуман совсем на ином уровне и предполагал многоплановое взаимодействие, без которого в современных условиях уже ни Земля, ни Космос нормально развиваться не в состоянии. Контакт этот важен ещё и потому, что может предупредить попытку человечества перешагнуть в своём развитии тот роковой рубеж, после которого "игры" с такими явлениями, как атомная энергия и экология, выйдя из-под контроля, примут необратимый характер, последствием чего может стать ни больше, ни меньше, чем гибель земной цивилизации.

Будем надеяться, что еще не все потеряно. Еще есть время, есть технические возможности и есть желание человечества наконец-то узнать о таинственном содержании тех (той) капсул(ы), оставленных космическими пришельцами землянам, когда они еще пребывали в девственной первобытности.

Добавить свой отзыв

Нурулин Тимур

Нурулин Т. С. Астрономические познания в архитектуре Древнего Ташкента // Архитектура и строительство Узбекистана. – Ташкент, 2012. - №1. – С. 23-25.

«Геометрия – это письмо человеческой души», - так говорили древние.

Я уверен, что в XXI веке соединятся, как достижения современной цивилизации,

так и весь накопленный человечеством опыт построения архитектурной формы».

Булатов М.С.

Предисловие. В науке внимание к древним памятникам Ташкента чаще всего носит историко-археологический характер. Наиболее четкое представление об архитектуре Ташкентского оазиса “вырисовывается” начиная с V -VIII в.в. н.э. (Нильсен В.А. Становление феодальной архитектуры Средней Азии. Ташкент, 1966). Археологические изыскания последних лет двух уникальных памятников (Шаштепа и Мингурик, далее - ташкентский Афрасиаб) позволяют сегодня с уверенностью говорить и об особенностях архитектуры древнего Ташкента. В данной работе предлагается новый подход в изучении древней архитектуры Ташкента в контексте взаимосвязи: Космос-Общество-Архитектура, который пополнит представление общественности о древнем прошлом нашего города, и позволит занять этим памятникам достойное место в истории архитектуры.

Отношение: Человек - Вселенная. Архитектура как отражение этих отношений. Известно, что древние люди знали астрономию, математику, но не все задумываются на сколько эти знания были сильны и воедино слиты со всеми сферами их жизни. Астрономия была тесно связана с религией, отсюда и с обычаями и с традициями, а значит также и с архитектурой. Взгляд древнего человека всегда был устремлен в небо. От расположения небесных светил во многом зависела его жизнь. Все мировоззренческие представления, связанные в свою очередь с Космосом, выражались в планировке храмовых строений, их ориентации. Архитектура древности для нас выступает в качестве летописи того времени, тем более что сохранившиеся письменные источники малочисленны, и относятся к более позднему времени. Ничто бесследно не исчезает, особенно традиции, опыт. А эпоха средневековья как прямая “наследница” древности, являясь связующим “мостом”, может, несомненно, помочь нам в понимании далекого прошлого.

У автора «Шахнамэ» (конец X – начало XI в.в.) есть размышление о мироздании: «Земля (разделилась) на шесть (частей), небо на восемь». Эта поэтическая метафора сохраняла стиль старых магических формул. Прежнее их значение – старые формулы, выражавшие механику Вселенной, приводили в связь с успехами средневековой прикладной геометрии. Позже содержавшиеся в этих формулах элементы мистицизма были подхвачены и развиты учением суфиев.

В суфийской космогонии Феридеддина Аттара движение миров предстает как акт художника-творца, который «повернул циркуль вокруг потенции души… От поворота циркуля бытие точки приняло форму круга… Когда пришли в движение семь небесных сфер, они четыре создали из семи, а три из четырех, из четырех и трех положили нам основание» .

Эти представления выражались в построении, в основном, культовых сооружений, где исходным началом являлась диагональ квадрата. Построения эти были известны и в древности . Далее, на примерах древних храмов Шаштепа и ташкентского Афрасиаба, расположенных по берегам Саларо-Джунской водной системы Ташкента, а также обсерватории подземной кельи Зайнутдина Бобо (селение Куи-Арифон), мы увидим: существует непосредственная преемственность средневековых подходов к построению архитектурных форм из опыта зодчих древности.

Геометрия строений. Астрономический анализ.

Впервые термины «археоастрономия» и «археоастрономический метод» в науку введены Джеральдом Хокинсом. Дж. Хокинс и Ал. Том вели свои исследования, связанные с загадочным кромлехом Стоунхенджом, и выдвинули гипотезу о том, что здесь в древности проводились астрономические наблюдения. Этот метод широко применялся М.С. Булатовым в его исследованиях направленных на выявление связей геометрических параметров архитектурного проектирования Турана - Туркестана с основными земными космическими константами, отражающими движение Солнца и Луны по небосводу, и доказывает правомерность этого метода, в своем труде «Тенгри-нома» .

Проведенный нами астрономический анализ, на данный момент двух памятников древности Ташкента, оказался также успешным. Была установлена взаимосвязь архитектуры храмов Шаштепа и ташкентского Афрасиаба с космическими константами. Нижеизложенный материал исследований позволит в будущем рассматривать архитектуру древнего Ташкента в общетуранском контексте развития астрономических и архитектурных знаний.

В настоящее время, в зависимости от ориентации всего сооружения или проемов в стенах относительно восхода и захода Солнца и Луны в дни солнцестояний и в день весеннего равноденствия, а также на основании изучения геометрии строения, можно выявить функцию сооружений, отражающую мировоззренческие и космологические представления жителей древнего Ташкента.

Храм Шаштепа имеет координаты 41º 13` 54`` N и 69º 11` 19`` E. Сооружение представляет собой крестовину, вписанную в двойное кольцо стен. Планировочная структура храма отражает древнеарийские космогонические представления, где квадрат и круг, вписанные друг в друга, олицетворяют Вселенную. Уместна по этому поводу цитата В.Н. Карцева: «В архитектуре Древнего Востока любое строительство мыслилось аналогом деятельности Творца, и поэтому в сооружениях преобладало космологическое содержание, основанное на преодолении царства «зла и лжи», олицетворяющих хаос, создании на земле «благой небесной обители». Вся основа бытия каждого человека рассматривалась в едином космологическом процессе развития борьбы с хаосом, что находило отражение в архитектуре раннего периода исторического развития Древнего Востока. Квадрат и круг сочетали в себе космологические и теолого-исторические аспекты восприятия человеком окружающего мира». Согласившись с этими строками, можно сделать вывод: семантика плана храма Шаштепа отражает конкретный космологический образ.

Все сооружение было выстроено в соответствии с космологическими и мировоззренческими представлениями людей о строении мира. Получается, что Шаштепа – Космограмма (Мандала). Центральная квадратная часть храма (на первом этапе) была свободной от перекрытия. Это обитель Бога, святая святых храма. Обводной коридор – культовый проход, посредством которого осуществлялся доступ в пристроенные башни квадрата. Эти пристроенные башни олицетворяли 4 стихии (Огонь, Землю, Воду и Воздух) (Н.Т.С.). Особо подчеркнут вход в помещение, посвященное огненной стихии, как видимого проявления Бога на Земле. Астрономический анализ (см. ниже) позволил уточнить предположение о существовании трех башен в восточной части кольцевой стены, которые, как оказалось, олицетворяли космические константы – Солнце и две фазы Луны (рис. 1,2). А само кольцо стены трактуется как Вселенная.

Центральный квадрат сооружения, главная ось-диагональ которого направлена на Полярную звезду, строго ориентирован углами по сторонам света. Сохранившиеся арочные проемы в восточной и южной частях кольцевой стены имеют ориентировку на восход, кульминацию Солнца в день весеннего равноденствия. А вход непосредственно в крестовину, расположенный в западной части сооружения, как бы “ловит” последние лучи на закате Солнца в этот день (рис. 1).

Далее было установлено, что два других проема в кольцевой стене, выводившие в предполагаемые башни, имеют направление на Луну в дни летнего и зимнего солнцестояний (рис. 2). Один проем имеет азимут 65º, и это восход Луны в день летнего солнцестояния, при склонении Луны равном -28º 36`. Второй – имеет азимут 130º, и это восход Луны в день зимнего солнцестояния, при склонении Луны равном -28º 36`.

Храм на ташкентском Афрасиабе имеет координаты 41º 17` 53`` N и 69º 17` 13`` E. В шкале последовательностей этот храм стоит следующим за храмом Шаштепа. При визуальном сравнении планов этих двух сооружений видно, что объемно пространственное и планировочное решения имеют сходство (рис. 4, 5). За исключением в храме Афрасиаба кольцевой стены, которая была заменена на прямоугольную (небольшой участок был найден археологами), и разницей в форме пристроенных к основному квадрату башен: на Шаштепе они трапецевидные (две большие, две меньшие), а в храме на Афрасиабе – в виде полукруглых лепестков. И все же, преемственность на лицо.

Азимут диагонали основного квадрата здания равен -122º. И это заход Солнца в день зимнего солнцестояния, при склонении Солнца равном +23º 27` (рис. 3).

Храм Шаштепа – прототип храма на Афрасиабе. Сиявуш.

Астрономический анализ этих двух памятников показывает, что в храмах основными и очень важными являются диагональные оси квадратов сооружений (в будущем в эпоху средневековья диагональ квадрата, станет исходным началом при построении сооружений). Если на Шаштепе эти диагональные оси ориентированы по сторонам света, то в храме на Афрасиабе мы наблюдаем поворот здания примерно на 29º (рис. 3), и одна из диагоналей получает направление на заход Солнца в день зимнего солнцестояния при азимуте в -122º. Почему же разный подход к ориентировке сооружений?, ведь мы знаем о трудностях перемен устоявшихся традиций, если тем более речь идет об одних и тех же верованиях. Но получается
следующее, если сегодня мусульмане всего мира ориентируют свои храмы на устоявшуюся святыню - Мекку, то храмы домусульманских культов могли иметь различную ориентировку в зависимости от справляемых культов в храме, образа жизни общества. Например известно, что на Среднем Востоке кочевники ориентировали свои сооружения на восход Солнца в день летнего солнцестояния, а оседлые земледельцы – на восход Солнца в день зимнего солнцестояния. Более убедительным нам представляется вероятным, что различная ориентация могла быть связана с культом определенного божества (день зимнего солнцестояния ассоциировался с Сиявушем, а летнего – с Митрой). Т.е. храм на ташкентском Афрасиабе каким то образом связан с культом Сиявуша.

В храме Шаштепа отражено также представление людей о жизненном цикле (рождение, кульминация, уход, потом снова рождение…). Этому доказательство – ориентировка проемов Шаштепы на восход, кульминацию, закат Солнца в день весеннего равноденствия. Так, праздник Навруз (день весеннего равноденствия) являлся также праздником предков: именно в этот день, по представлениям древних, предки возвращаются на землю . Интересна и окраска интерьеров храма – красная охра. Этот цвет в древности – цвет символизирующий возрождение. Эти факты позволили полагать, что строение Шаштепа непосредственно связано с культом предков.

Таким образом, есть пример того, как праздники в честь духов предков сливались с древним аграрным праздником умирающей и воскресающей природы, прославлявшим в Средней Азии Сиявуша, так же как в Древнем Египте - Озириса и в Месопотамии - Таммуза .

На основании всех полученных данных памятник Шаштепа, в данной работе, определено как Храм – обсерватория, отражающий космологические принципы мироустройства, где основным культом был культ предков, в противовес мнению других исследователей о том, что Шаштепа – храм огне-солнцепоклонников.

Планировочная структура Шаштепы говорит о поклонении единому Творцу и почитание его эманаций. Версия, о языческом поклонении Солнцу или Огню не подтвердилась. Как мы видим, роль Солнца включена здесь в общие мировоззренческие представления древних людей, и непосредственно связана с культом предков.

Что же касается храма ташкентского Афрасиаба, то он является последователем традиций храма Шаштепы, отмечающий дальнейшие трансформационные процессы развития храмовой архитектуры древнего Чача.

Артефакты.

В поддержку глубоких познаний зодчих древнего Ташкента в астрономии могут послужить и так называемые Каунчинские печати. Зодчий и астроном, скорее всего, были в одном лице. На круглые маленькие печати, астрономом наносились позиции планет и звезд. Эти печати в науке определены как амулеты, обереги.
Но детальное рассмотрение одной из них навело на мысль об их астральном назначении. Одну из печатей можно интерпретировать как календарь циклов солнечных и лунных
затмений (Н.Т.С.) (рис. 6).Эти печати служили также оттисками на различных поверхностях. Известно об одном
таком оттиске на хуме установленном в обходном коридоре храма Шаштепа. Он изображает 4-х рыб закручивающихся в знак свастики (рис. 7). Не вызывает сомнений, что данное изображение несет в себе сакральный смысл.

Новые данные о Чилляхане Зайнутдина Бобо.

Чилляхана Зайнутдина Бобо (Шейх Зайнутдин Бобо (род. в 1214 г.) – сын основателя суфийского ордена Сухравардийа, был послан своим отцом в эти места из Багдада для распространения идей суфийского ордена.) находится в комплексе с одноименным мавзолеем. Но интересно, что чилляхана имеет временной приоритет над мавзолеем. Если чартак мавзолея относится к XIV в., а основание стен - к XVI в., то чилляхана была выстроена в XII в..

До середины 90-х годов было известно только о существовании наземного здания чилляханы, но при реставрационных работах было также обнаружено подземное меньшее помещение. Оба помещения представляют собой центрическую композицию, состоящую из восьмигранного невысокого основания и увенчанную сфероконическим куполом. Помещения сообщаются узкой лестницей (лаз). В те же годы было установлено, что отверстия в куполах нижнего и верхнего помещений располагаются относительно друг друга таким образом, что в день летнего солнцестояния, наблюдатель, находящийся в подземном помещении, в полдень будет видеть диск Солнца (при склонении в 23,5 º) (рис. 8). Эта, довольно необычная, информация, позволила авторам определить чилляхану как «Обсерваторию подземной кельи».

Предварительный осмотр чилляханы осенью 2011 г. дал дополнительно некоторые интересные результаты. И верхнее и нижнее помещения имеют в юго-западной стороне комплекса арочные акценты. В верхнем помещении это ниша (михраб), но а в нижнем помещении, при той же ориентации, это невысокий арочный проем. Видно как археологами было прокопано в юго-западном направлении несколько метров за проемом. Т.к. препятствия в виде стены обнаружено ими не было, можно сделать вывод, что этот проем под землей не был михрабом. Возможно этот “дромос” насквозь пробивал толщу холма (рис. 9) (По словам Пулатова Х.Ш., существует также легенда о существовании древнего подземного хода, соединявшего мавзолей Зайнутдина Бобо и медресе Кукельдаш). Нами произведенный астрономический анализ показал, что направление нижнего проема и михраба наружного указывают на заход Солнца в день зимнего солнцестояния (азимут 122 º) (рис. 10). Наблюдатель в этот день, через предполагаемый “дромос”, мог видеть диск Солнца на закате.

В последующем эта обсерватория получила свое новое назначение (чилляхана). Наземная часть чилляханы скорее всего позднее перестраивалась, сохраняя при этом прежнюю ориентацию, и это продиктовало направление михраба.

При осмотре подземного помещения на стенах было замечено несколько древних надписей, исполненных арабской вязью (рис. 11). Их стоит, скорее всего, отнести ко времени жизни в этой келье шейха Зайнутдина Бобо.

На новом уровне. Выявленные космологические и геометрические закономерности в построении планов храма Шаштепа (рис. 4) и храма на ташкентском Афрасиабе (рис. 5), а также дополнительные данные по обсерватории в селении Куи-Арифон (рис. 10), позволяют сегодня высоко оценить глубокие познания зодчих древнего и средневекового Ташкента в астрономии и геометрии, которые не только отразились в столь уникальных памятниках архитектуры, но и пережили прогрессивное развитие в последующие эпохи.

Список литературы:

1. Ахраров И. Древний Ташкент. Ташкент, 1973. 7. Карцев В.Н. Зодчество Афганистана. Москва, 1986.

8. Филанович М.И. Древняя и средневековая история Ташкента в

археологических источниках. Ташкент, 2010.

Ю.Л. Менцин

Архитектор Константин Быковский и модернизация Астрономической обсерватории Московского университета

Выдающийся архитектор Константин Михайлович Быковский (1841 - 1906) внес фундаментальный вклад в развитие Московского университета. С 1883 по 1897 гг. К.М. Быковский занимал должность Главного архитектора университета. Однако и в последующие годы своей жизни он принимал активное участие в подготовке и реализации различных проектов, связанных со строительством и модернизацией ряда университетских зданий.

В число объектов Московского университета, в создании и реконструкции которых принимал участие выдающийся архитектор Константин Михайлович Быковский, входит и расположенный на Пресне (Нововаганьковский пер., 5) комплекс зданий старинной, построенной еще в первой трети XIX века Астрономической обсерватории. В конце XIX века была осуществлена масштабная перестройка и модернизация этой обсерватории. К сожалению, многие детали участия К.М. Быковского в перестройке университетской обсерватории пока не известны, а в имеющейся литературе по истории архитектуры при освещении данного вопроса встречаются отдельные неточности и даже ошибки. Подробное изучение роли К.М. Быковского в развитии университетской обсерватории требует специальных историко-архивных исследований. В то же время, нет никаких сомнений в том, что реконструкция столь важного объекта, как Астрономическая обсерватория, не могла быть проведена без постоянных обсуждений и согласований с Главным архитектором Московского университета К.М. Быковским. Многие аспекты этой реконструкции требовали решения не только сугубо научных (например, выбор и размещение наблюдательных инструментов), но и архитектурных, и даже градостроительных проблем. Решение подобных проблем было не возможно без участия К.М. Быковского. Ниже будут рассмотрены ключевые моменты реконструкции Астрономической обсерватории, неразрывно связанные с изменением ее архитектурного облика. Думаю, что такая работа может оказать существенную помощь историкам архитектуры, занимающимся изучением творческого наследия К.М. Быковского.

Астрономическая обсерватория (АО) Императорского Московского университета была построена в 1831 году на участке земли, подаренном университету в 1827 году известным московским меценатом греческого происхождения Зоем Павловичем Зосимой (1757-1827). (Рис. 1) В 1931 году на базе АО был образован Государственный астрономический институт имени П.К. Штернберга (ГАИШ), который вошел в число научно-исследовательских институтов Московского государственного университета. В 1953 году ГАИШ переехал в новое здание на Ленинских горах. При этом АО осталась в составе института, и ныне носит название Краснопресненской обсерватории ГАИШ.

Создателем АО и ее первым директором был профессор астрономии Московского университета, видный ученый-просветитель Дмитрий Матвеевич Перевощиков (1788-1880). (Рис. 2) Главное здание АО и двухэтажный дом астрономов-наблюдателей были построены по проекту Дормидонта Григорьевича Григорьева (1789-1856), являвшегося с 1819 по 1832 гг. архитектором Московского университета. Важной особенностью главного здания АО является двойной фундамент (один - под стенами, другой, более глубокий, - под башней), что позволило в дальнейшем устанавливать в АО высокоточные, тяжелые инструменты. К 1850-м гг. обсерваторию полностью оснастили всеми необходимыми инструментами, и в ней началась регулярная научная работа. Первая фотография АО была сделана в 1864 году Богданом Яковлевичем Швейцером (1816-1873), директором обсерватории, профессором астрономии одним из основоположников гравиметрии в России. (Рис.3)

Рис.3 Первая фотография АО (1864).

В 1890-е гг. правительство выделило около миллиона рублей на развитие первого российского университета. Из этой суммы почти сто тысяч рублей планировалось потратить на развитие АО. Благодаря выделению этих средств, в 1890-е гг. началась масштабная модернизация АО, которая проводилась под руководством ее директора, выдающегося астронома, члена-корреспондента Петербургской академии наук Витольда Карловича Цераского (1849-1925) (Рис. 4). Помимо средств, выделенных правительством, существенную помощь в модернизации АО оказал соученик Цераского предприниматель Александр Александрович Назаров, пожертвовавший на нужды обсерватории 16 тысяч рублей. (Рис. 5)

В недавно вышедших монографиях, посвященных К.М. Быковскому ( и ), утверждается, что реконструкция АО проходила в 1905 - 1906 гг. и стала одной из последних работ, в которых принимал участие архитектор. На самом деле реконструкция АО проходила во второй половине 1890-х гг., то есть в тот же период времени, когда под руководством К.М. Быковского осуществлялись перестройка и строительство ряда других зданий Московского университета. Строительные работы на территории АО начались летом 1895 года. Вначале были возведены стены северного крыла главного здания АО, в котором разместилась учебная аудитория. (Рис. 6) Под этим крылом, на глубине 6 метров была сделана подземная комната, в которой находились особо точные часы, обеспечившие АО статус хранительницы точного времени. Полностью строительство и оборудование аудитории завершилось в 1896 году, а весной 1897 года в ней начались учебные занятия. (Рис. 7) Интересно отметить, что в аудитории были устроены хоры для размещения проекционных фонарей, а также для нахождения там слушателей, не входивших в число студентов. Тем самым в какой-то степени была воспроизведена идея амфитеатров, блестяще примененная Быковским в других учебных аудиториях Московского университета.

Одновременно со строительством северного крыла началось сооружение в центре двора АО вспомогательной башни, получившей позже название Назаровской. В течение лета 1895 года были возведены стены башни и столб для 7-дюймового телескопа. В сентябре фирма Густава Гейде (Дрезден) поставила для башни 5-метровый купол, который в октябре был установлен под руководством университетского механика Владимира Ивановича Чибисова. (Рис. 8) Летом 1896 года в Назаровской башне был настлан паркет, на первом этаже устроена перегородка, стены башни оштукатурены и выкрашены. Купол был выкрашен водостойкой серой алюминиевой краской. Интересно отметить, что Г. Гейде, гордившийся тем, что его фирма получила заказ на строительство куполов для Астрономической обсерватории Московского университета, использовал фотографию Назаровской башни на фирменных бланках. (Рис. 9, 10)

Весной 1899 года началась реконструкция главного здания АО, в ходе которой был демонтирован старый купол башни и пристроена холодная лестница, ведущая на верх башни. Последнее позволило избавиться от потоков теплого воздуха, поднимавшихся из нижних помещений и создающих помехи при наблюдениях. В этом же году фирма Гейде приступила к установке нового, 10-метрового купола. Его установка окончательно завершилась в мае 1900 года. (Рис. 11)

В Музее истории астрономии, который находится в главном здании АО, сохранился старинный альбом с фотографиями, на которых изображены различные этапы реконструкции обсерватории. Фотографии и подписи к ним были сделаны учеником В.К.Цераского, сотрудником АО С. Н. Блажко. Ученик Цераского, еще студентом начавший работать на АО, С.Н. Блажко также является автором фундаментальной "Истории Московской астрономической обсерватории", вышедшей в свет в 1940 году . В своей "Истории" Блажко ничего не говорит о том, по чьему архитектурному проекту осуществлялись строительство Назаровской башни и перестройка главного здания АО. Однако на подписи к одной фотографии, на которой изображена бригада рабочих, осуществлявших возведение нового купола, есть слова "десятник от архитектора К. Быковского".

Рис.8 Установка 5-метрового купола Назаровской башни.	Рис.9 Назаровская башня АО. На крыльце стоит В.К. Цераский.
Рис.10 Письмо Г. Гейде В.К. Цераскому. На бланке письма в качестве эмблемы фирмы Гейде использована фотография Назаровской башни.	Рис.11 Работы по установке 10-метрового купола башни главного здания АО.

На участие К.М. Быковского указывают и некоторые архитектурные особенности АО. (Рис. 12) Вот, что по этому поводу пишут авторы недавно изданной книги об архитектурном наследии К.М. Быковского в Москве К.В. Иванов и С.В. Сергеев:

"По многим деталям оформления главный корпус обсерватории напоминает работы обоих Быковских, в особенности, арочными окнами в бельетаже ротонды, обрамленной "ренессансными" прямоугольными порталами, оформлением входных зон пилястрами под фронтоном, горизонтальным рустом и т.д. Можно предположить, что главный корпус обсерватории в своей долгой истории имел этап строительства, приблизительно около 1905 года, который либо проходил под руководством К.М. Быковского как архитектора Московского университета, либо с учетом его пожеланий и предложений" .

Вскоре после установки купола в башне главного здания был смонтирован 15-дюймовый телескоп-астрограф, в то время являвшийся одним из самых больших инструментов в России. (Рис. 13) В период с 1901 по 1903 гг. был реконструирован один из важнейших элементов обсерватории - ее меридианный зал. (Рис. 14) К сожалению, этот зал не сохранился. Он был ликвидирован в 1949 году, так как после войны начался быстрый рост числа сотрудников ГАИШ, размещение которых в небольших помещениях АО было не возможно. Предвидеть же, что всего через 4 года ГАИШ получит новое здание на Ленинских горах, тогда не мог никто.

В ходе реконструкции АО много внимания также было уделено ее интерьеру. Так, была заказана и установлена специальная полукруглая мебель, полностью дошедшая до наших дней. Стены АО были декорированы орнаментами и лепными украшениями. (Рис. 15 - 17) Благодаря этому АО, сотрудники которой внесли фундаментальный вклад в развитие отечественной и мировой астрономии, стала также подлинным произведением искусства.

В начале ХХ века АО приобрела законченный вид, известный впоследствии по многим фотографиям. (Рис. 18) Важно подчеркнуть, что строительство и реконструкция АО существенно изменили прилегающий район Пресни. Благодаря ходатайствам В.К. Цераского, была замощена улица, ведущая к АО. При этом, для того чтобы защитить АО от шума и пыли, на улице посадили тополя. В 1902 году, по инициативе Цераского, Московский университет заключил с генеральным застройщиком этой части Москвы, известным предпринимателем и благотворителем, действительным статским советником Павлом Григорьевичем Шелапутиным (1848 - 1914) соглашение (сервитут).

Согласно этому сервитуту, "Шелапутин, дабы не препятствовать обсерватории в ее астрономических работах и наблюдениях, за себя и за своих правопреемников обязался на полосе меридиана меридианного круга шириною в шесть сажен не возводить построек, никаких сооружений, крыш, не класть перекладин и не протягивать проволок выше одиннадцати сажен над уровнем Москва-реки у Данилова монастыря, а фабричных труб и дымовых труб от жилых помещений вовсе не сооружать". Для того чтобы вблизи АО не появились многоэтажные постройки, Цераский также уговорил руководство университета приобрести небольшой участок земли, примыкающий к северной части АО, и разместить на нем университетскую Метеорологическую обсерваторию. После революции 1917 года руководство АО попыталось заключить аналогичные соглашения с городскими властями. Эти инициативы, однако, не были поддержаны. Район, прилегающий к АО, начал быстро застраиваться. При этом на месте Метеорологической обсерватории было построено здание Гидрометеоцентра СССР.

В конце 1940-х гг., в условиях острейшей нехватки помещений для сотрудников ГАИШ были надстроены южное и северное крылья АО. Эта надстройка не испортила внешний вид АО (Рис. 19), но привела к уничтожению меридианного зала и аудитории, расположенных, соответственно, в южном и северном крыльях АО. В конце 1970-х гг. правительство Москвы приняло решение о сносе АО, и лишь активные протесты астрономического сообщества СССР позволило спасти этот уникальный объект. В 1979 году комплекс зданий Краснопресненской обсерватории был поставлен на государственную охрану как памятник истории и архитектуры. В начале 1980-х гг. в Краснопресненской обсерватории был размещен Музей истории астрономии, ранее находившийся в одной из комнат нового здания ГАИШ на Ленинских горах. В конце 1980-х - начале 1990-х гг., несмотря на огромные материальные трудности, Дирекция ГАИШ при активной поддержке Ректората МГУ осуществила научную реставрацию главного здания АО. В настоящее время практически завершена реставрация Назаровской башни. (Рис. 20) Таковы вкратце архитектурные аспекты истории Астрономической обсерватории Московского университета. Исключительно важной страницей этой истории является модернизация обсерватории, проведенная на рубеже XIX и XX вв. Эта модернизация явилась частью масштабной перестройки Московского университета, осуществленной под руководством его Главного архитектора - Константина Михайловича Быковского.

В заключение я хочу отметить, что наастоящая статья написана на основе доклада "К.М. Быковский и Астрономическая обсерватория Императорского Московского университета", сделанного 18 апреля 2012 года научной конференции "Творческое наследия московской архитектурной династии Быковских" в Главном архиве Москвы. Хочу также выразить глубокую благодарность М.П. Фединой за огромную помощь в подготовке этой статьи.

Автор статьи:
Менцин Юлий Львович - канд. физ.-мат. наук, заведующий Музеем истории университетской обсерватории и ГАИШ, Государственный астрономический институт им. П.К.Штернберга МГУ. Раб. тел. 939-10-30. Моб. тел. 8-916-176-58-04.

Глава I Процессы семиотизации и космизации пространства как система моделирования мира.

1.1 Формирование плана выражения и плана содержания архитектурного пространства в результате его космизации.

1.2. Миф и ритуал как структурный каркас картины мира, сложившейся в архаическом мифопоэтическом сознании человека.

1.3. Принципы архитектурной символики.

1.4. Истоки астрономической и временной символики в мировой культуре.

1.5. Солнечное измерение креста направлений.

1.6. Архитектура как серия пространственных и временных ссылок.

Глава II Астрономическая и временная символика в архитектуре.

2.1. Астрономическая символика в архитектуре Ближнего Востока.

2.1.1. Города Ближнего Востока.

2.1.2. Ориентация зданий на Ближнем Востоке.

2.1.3. Космологические основы ориентации и размещения пирамид Гизы и Большого Сфинкса.

2.1.4. Символика солнца в египетской архитектуре.

2.1.5. Космологическое значение обелиска.

2.1.6. Ориентация зданий в Египте.

2.2. Астрономическая символика в древнеиндийской архитектуре.

2.2.1. Храм как опора стационарного Солнца.

2.2.2. Квадратура круга, пространственность времени, их символика в ведическом алтаре и храме.

2.2.3. Соответствие микрокосма человека микрокосму храма.

2.2.4. Символика Линги в шиваистских храмах.

2.3. Космогония в античной Греко-Римской культуре.

2.3.1. Формирование ритуального сакрального пространства.

2.3.2. Сравнительный анализ основанных на космогонии архитектурной и урбанистической концепции Греции и Рима.

2.3.3. Мундус-очаг - воспроизведение центрального солнца.

2.4. Символическое значение зрелищных сооружении Греции и Рима, их космогоническая структура.

2.5. Символика небесного купола в Греции и Риме.

2.6. Крест-солнце в христианской церкви.

2.6.1.Христос как верховное Солнце.

2.6.2. Астральный крест в здании церкви.

2.6.3. Временные циклы в христианской церкви.

2.6.4. Астральная и религиозная символика православной христианской церкви.

2.6.5. Ориентация христианских церквей.

2.7. Крест направлений в Исламе.

2.7.1 .Астрологическая символика в исламе.

2.7.2. Ориентация мечети.

2.7.3. Астральная символика Каабы.

2.7.4. Ориентация Каабы.

Глава III Космогоническая архитектура современности. Трансформация архитектурного миромоделирования в современную и постсовременную эпохи.

3.1. Глобализация и ее влияние на архитектуру сегодня.

3.2. Путь космогонии в архитектуре.

3.2.1. Космологический аспект развития архитектуры до конца XX века.

3.3. Синергия музыки, архитектуры и всех других сфер искусства с космосом как основа вечных принципов гармонии.

3.4. Ультрасовременные тенденции архитектуры, появление неокосмологии.

3.5. Рождение новой парадигмы в науке как начало появления новой архитектуры.

3.6. Концепции и типология неокосмогенной архитектуры.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Семиотические аспекты космогонии и космологии в памятниках архитектуры и градостроительства»

Актуальность исследования

В сегодняшний век глобализации, век существования сложного многопланового пространства, остро стоит вопрос: в какую сторону дальше развиваться архитектуре, каковы пути ее развития? Для ответа на этот вопрос необходимо понять внутреннюю логику и внутренние смыслы формирования архитектурного пространства. Для того чтобы постичь закономерности современной архитектуры, необходимо обратиться к древнему зодчеству, поскольку понимание его внутренней логики и смысла ведет к пониманию современной архитектуры и позволяет прогнозировать ее будущее развитие и управлять им. Для понимания современной архитектуры необходимо уяснить факторы и особенности, влияющие на ее формирование.

Архаические представления о мироздании, которые многие тысячи лет определяли развитие архитектуры и культуры в целом, во многом определяют это развитие и поныне. В действительности, современное человечество не так давно отдалилось от природы, поселившись в крупных городах. На общечеловеческом уровне мы все еще достаточно близки к древнему человеку, чтобы попытаться понять его устремления, представления, мотивацию, выраженные в произведениях культуры и архитектуры, в частности. Однако непрерывное развитие человечества заставляет смотреть на законы формообразования сквозь призму времени.

С самого зарождения архитектуры, любое сооружение - будь то центральный столб пространства для проведения ритуалов, или, например, древнеегипетские постройки, идеальное пространство храма или некрополя, задумывалось как земное отражение космического порядка. В основе любого организованного поселения лежит человеческое стремление к созданию космоса, в противовес хаосу природного окружения. Архитектурное пространство представляет собой модель Вселенной в том виде, в котором она воспринимается человеком в определенной культуре, однако повсеместно архитектура - это место пересечения мира физического и метафизического. На своем пути от древности до современности архитектурное пространство претерпело значительные изменения. Архаический город - это пространственно-календарный текст, отображающий строение мира. На каждом этапе своего развития архитектурный или градостроительный объект впитывает в себя черты социо-культурной реальности, в которой он воспроизведен. Зачастую объект несет в себе не фрагмент реальности, а картину нового мира для той эпохи, в которую он реализован. В современном мире сферическая организация трехмерного пространства вокруг центрального положения в нем человека отчасти совмещается с виртуальными перетекающими и трансформируемыми пространствами, поскольку происходит смещение центров, размывание границ, меняется восприятие расстояния за счет увеличения скоростей. Однако во все времена архитектура содержала и содержит непреходящие смыслы, несет в себе знания, накопленные и генерированные человеком. Одним из фундаментальных знаний является знание о творении, об устройстве мира. На протяжении веков архитектура знаково-символическими средствами доносит до человека свой мировоззренческий смысл, позволяет понять неисчерпаемое феноменологическое многообразие мира. В данном исследовании предпринимается попытка с помощью семиотических основ космогонии и космологии прокнитнуть в сущность архитектуры: найти в ней архаические и универсальные смыслы, общечеловеческие представления, понять то видение мира, которое неосознанно и сознательно руководило творческим импульсом зодчего. Рассмотрение архитектуры с такой позиции ведет к пониманию внутренней логики развития архитектурной формы и архитектурного пространства, пониманию процесса их зарождения, становления и непрерывного развития.

Создавая особую форму или пространство, архитектор воспроизводит в ней миропонимание, свойственное окружающей его социо-культурной реальности. В свою очередь, содержание архитектурной формы и пространства ретранслирует себя вовне изображениями и символами, присутствующими в структуре сооружения, на фасадах, в различных архитектурных элементах. Кроме того, содержание проектируется зачастую и вовнутрь отдельных памятников архитектуры: на внутреннюю поверхность купола или потолок, на стены, полы и проявляется в самом пространстве, скажем храма, в виде новых архитектонических, изобразительных, символических форм.

Первые сооружения - это сооружения культовой, сакральной архитектуры. План и форма любого сакрального здания от первых построек и далее: церковь, мечеть, храм божеству и т.д. воспроизводят космический небесный порядок. Купол - это всегда небесный свод. Икона, михраб или мандала символизируют вечный свет, в котором отражена душа человека в своем духовном восхождении к божественному свету.

Особенность и универсальность архитектуры заключаются в том, что она отделяет культуру от природы и объединяет в себе время и пространство (см. приложение 1, рис.3).

Представления о времени можно сформулировать так: с одной стороны время циклично - оно постоянно начинается, но с другой стороны -прошлое бесконечно, как и будущее, таким образом, время представляет собой неразделимое единство. В архитектуре время отпечатывается не линейно в продолжении, а дискретно - в мгновениях, облеченных в форму.

Находясь на стыке таких категорий и важнейших форм бытия, как пространство и время, архитектура изображает историю, которая придает форму вечности. В то же время архитектура - это застывшее мгновение времени, время сейчас, в котором прошлое несет в себе будущее посредством хронологического настоящего. Время «переносится» в камень, представляя собой законченный продукт человеческой деятельности. Если история обладает изменяемым и неустойчивым ритмом, традиция, наоборот, представляется единственной и неизменяемой. Таким образом, в архитектуре история и традиция безусловно присутствуют, вступая в союз с техническими возможностями (см. приложение 1, рис.2).

Архитектура - это жизнь формы в материи. Отражение идеальной модели «мировой горы» в форме мандалы, пирамиды, церкви, алтаря-жертвенника и любого культового архитектурного сооружения присутствует везде. Это фундаментальные элементы сакрального познания, средства передачи смыслов, отражающих структурный каркас пространственной картины мира. Они являются хранителями и трансляторами фундаментального человеческого знания, сгустками энергии, и они воплощены в совершенные геометрические формы. В архитектурном произведении на пересечении религиозного чувства и материального идеала возникает техническое явление, которое является механизмом развертывания космической драмы на земле.

Божественные пирамиды и золотые пагоды, храмы и кольца кромлехов, огромные купола и прекрасные церкви, - словом, все то, что астрономически и символически соподчинено, все то, что имеет центр и исходящую от него силу - все это выражение космического порядка и его мифопоэтический след.

Настоящие произведения архитектуры, которые по праву можно назвать чудесами света, являются носителями целостности и бесконечности. Сакральные здания, от которых, в сущности, и происходит вся архитектура, -это посредники между человеком и космосом, небом и землей. В них заключена магия круга и квадрата, и они несут в себе бесконечность времени. Можно говорить о том, что пространство - это форма времени, так же как время - это форма пространства. Находящееся на этом пересечении культовое сооружение, наполненное символическим значением, проходящее сквозь время и пространство, - это ни что иное, как imago mundi -изображение мира. Тайна геометрической формы - инструмента архитектуры берет начало в «пространственном» цикле времени и в ритме разверзающегося пространства. Сакральная архитектура порождена пространством и временем.

Поскольку архитектура содержит в себе и транслирует некий смысл, необходимо найти семиотические механизмы, позволяющие расшифровать послания. Исследование семиотических аспектов космогонии и космологии, легших в основу архитектуры с момента ее появления, позволяет выявить определенные закономерности, соответственно разобраться в значимости сокрытого в форме.

Знания о мире, систематизированные за последние несколько столетий в научных открытиях - законах природы, существуют в человеческой культуре уже многие тысячелетия. Они всегда, с самого появления человека на земле, гармонично входили в его целостное мировосприятие и как осознанные или неосознанные представления формировались в его творчестве, в частности, пространственном. И сегодня следы древнейших представлений о вселенной можно найти в зданиях любого человеческого поселения. Раскрытие базирующихся на космической гармонии принципов, позволяющих создавать гармоничную архитектуру в разные времена от античности до современности, позволит архитекторам учитывать их при формировании пространства. Проанализировать общечеловеческое видение мира и воспроизведение его в архитектуре можно только на пересечении различных областей знаний, поскольку этот аспект очень многогранен и неоднозначен.

Таким образом, тема работы находится на стыке нескольких наук: космогонии, космологии, философии, архитектуроведения, семиотики, мифологии, культурологии. Ранее учеными рассматривались проблемы семантики, космогонии и космологии архитектуры, но, эти исследования касались определенного временного промежутка, и велись, как правило, в какой-то одной из перечисленных областей, соответственно, имели один подход, либо описательный, либо исторический, либо культурологический. На каждом новом витке своего развития культура и архитектура, в частности, отсылаются к уже созданным ими образам и представлениям. Возможно, и сегодня возникла необходимость в новом целостном, логичном объяснении представления о мире. Одним из способов может быть исследование архитектуры, ее содержания и выражения, зашифрованных в космологической и космогонической символике. Это стало одной из причин проведения представленного диссертационного исследования, где мы обратились к памятникам архитектуры, чтобы проследить присутствие в них основ мироздания, заключенных в их структуре и отдельных элементах, притом проследить в хронологической последовательности от зарождения архитектуры до сегодняшнего дня и проанализировать логику и смыслы, принципы и методы формирования архитектурного пространства, их значимость и влияние на архитектуру будущего.

Научно-теоретическую основу исследования составляют источники отечественных и зарубежных ученых, среди которых первый блок можно отнести к исследованиям по теории архитектуры и семиотике пространства. Среди них работы А.А. Барабанова, Е. Дальфонсо, Ч. Джэнкса, И. Добрицыной, Е. Желевой-Мартинс, В.И. Иовлева, Д. Кинга, Е.Н. Князевой, С. Крамриша, А. Лагопулоса, А. Леви, Ю.М. Лотмана, Н.Л. Павлова, А. Снодграсса, Д. Самса, М.О. Суриной, С.А. Матвеева, С.М. Неаполитанского, Дж. Фрэйзера, Л.Ф. Чертова и др. исследователей.

В этих литературных источниках рассматриваются специфические пространственные средства смыслообразования и смысловыражения, устанавливаются семиотические закономерности связи формы со своими значениями и содержанием, расматривается семиотика пространства в различных аспектах. В работах А. А. Барабанова даются основы семиотического языка в архитектуре, также рассматривается семиотическое значение различных архитектурных образов в различных аспектах, в частности в космологическом и космогоническом, исследуются семиотические проблемы формообразования в архитектуре. Работы А. Лагопулоса посвещены семиотике урбанизма древних культур. Автор рассматривает историю урбанизма, исследуя в ней формы организации пространства доиндустриальных обществ. В исследованиях А.Лагопулоса определяется специфика исторической семиотики пространства: взаимосвязь между означаемым и означающим, особенность или равнозначность символики, ее универсальность или взаимозаменяемость. В трудах А. Снодграсса, Н. Л. Павлова, Е. Желевой-Мартинс исследуется древняя архитектура, закономерности ее зарождения, процесс появления архитектурной формы из пространства, внутренняя логика зодчества и смыслы, изначально закладываемые в произведения архитектуры, также примеры зачастую неосознанных представлений человечества о целостности, о гармоничной вселенной, воплощаемые в архитектуре. В целом, работы всех авторов, отнесенных к этому блоку, направлены на установление общих закономерностей связи формы со своим значением.

Второй блок исследований - это работы по мифологии, культурологии, искусствоведению А. Андреевой, Э. В. Барковой, В. Бауэра, Л. Г. Бергера, Т. Бурхарда, Р. Бьювэла, Г. Д. Гачева, С. Головина, Б. Дзэви, И. Дюмотца, А. В. Жохова, С. Крамриша, В. М. Рошаля, С. А. Токарева, Г. Хэнкока, М. Элиаде и др. Все они значимы для данного исследования, т. к. связаны с семиотикой пространства в различных аспектах: архитектурно-историческом, социо-культурном, литературоведческом, искусствоведческом.

Кроме того использованы статьи из периодики по архитектуре, материалы конференций и конгрессов, посвященных архитектуре и семиотике архитектуры.

Гипотеза исследования. Предполагается, что архитектура - это отражение космического порядка на земле. В первых произведениях архитектуры человек неосознанно воплощал представления о целостной гармоничной вселенной. Из этих неосознанных идей и изначальных смыслов и была порождена вся дальнейшая архитектура. В архитектуре (от античности и до наших дней) заключены человеческие представления о мироздании, которые тысячелетиями определяли развитие архитектуры и культуры в целом.

Объектом исследования является архитектурное пространство и форма. Архитектура, находясь на стыке важнейших форм бытия -пространства и времени, представляет собой земное отражение космического порядка. В работе архитектура рассматривается сквозь призму времени и пространства, будучи наполненной символическими значениями и представляя собой изображение мира - imago mundi.

Предмет исследования - смысловое формообразующее содержание архитектуры, базирующееся на раскрытии космологических и семиотических понятий, через которые происходит трансляция картины мира в пространстве и времени. Исследуются также космологические, космогонические, семантические закономерности в постоянно развивающейся системе формообразования в архитектуре.

Цель исследования - выявление космологических закономерностей и принципов формирования пространства и формы, раскрытие смыслов архитектуры, отражающих представление человека о мироздании. Выявление факта присутствия и роли космологии и космогонии в архитектуре и урбанизме.

В соответствии с целью в работе были поставлены и решены следующие задачи:

1. рассмотреть семантику космогонических и космологических процессов в системе моделирования мира в архитектуре и градостроительстве;

2. показать место архитектуры в контексте всех символов культуры, и выявить их совпадающие значения;

3. установить факт общности и взаимосвязи между внутренней логикой архитектуры и принципами ее формирования;

4. рассмотреть принципы архитектурной символики, определить их связь с физическими движениями астрономических тел и с созидательными вселенскими принципами на земле. Использовать это как инструментарий во всей дальнейшей работе;

5. рассмотреть понятия «макрокосм» и «микрокосм» применительно к архитектуре;

6. выявить влияние глобализации на архитектуру и рассмотреть космологический путь архитектуры до сегодняшнего дня и на базе этого показать феномен архитектуры нового тысячелетия;

7. рассмотреть изменение архитектуры под воздействием новой парадигмы в науке, появившейся в конце XX столетия, на фоне возникновения идеи «новой целостности», и установить принципы формирования нового пространства.

Научная новизна исследования:

1. Впервые представлены принципы и процессы развития архитектурного пространства сразу в нескольких аспектах: космогоническом, космологическом, семиотическом.

2. Принципы архитектурной символики сопоставлены с движениями астрономических тел и космическими принципами архитектурного формообразования.

3. Установлены закономерности и смысл архитектурного пространства и формы посредством анализа и выявления внутренней логики архаической архитектуры и заключенных в ней представлений о мироздании.

4. На основе комплексного анализа обобщены и сопоставлены принципы и процессы развития архитектурных форм и пространств с точки зрения космогонии и космологии от зарождения до наших дней. Отмечено появление новой целостности в архитектуре, где архитектура рассматривается как синергетическая система, развивающаяся согласно космологическим принципам.

5. Введено новое понятие в отношении современной архитектуры -неокосмогенная архитектура и предложена ее типология.

6. Создана модель, отражающая развитие архитектуры под влиянием внешних процессов с точки зрения космологии и космогонии. Модель подводит к прогнозированию будущего развития архитектуры через структурный анализ ее прошлого.

Методика исследования архитектурного пространства базируется на комплексном анализе литературных источников, а также на разработке авторских моделей понимания архитектурного пространства; таким образом, вырабатывается новая самостоятельная методика.

К анализу космологии и космогонии архитектурного пространства привлечены различные методы:

Метод систематизации и обобщения литературных источников;

Историко-генетический анализ архитектуры;

Семиотический метод - поиск информации, знаков, смыслов, заключенных и выраженных в архитектуре;

Методы космологонии и космологии основанные на поиске символических механизмов и закономерностей, отображающих структурный каркас пространственной картины мира (мировая гора, мировая ось, мировое древо), и проективном их наложении на изображения памятников архитектуры;

Методы из философскии, базируемые на установлении астрономических, символических, культурных и другого рода связей между понятиями, образами, эпохами, которые затронуты в данном исследовании;

Графоаналитический метод - составление схем и таблиц на базе проанализированного материала;

Метод моделирования - разработка семиотических, аналитических, прогностических моделей по результатам исследования

Границы исследования. В работе исследуются космогония и космология в архитектуре на различных этапах развития. Соответственно рассматриваются периоды, в которые проявление принципов космологии и космогонии в архитектуре было наиболее показательным для последующих поколений и, безусловно, самый современный период - начало третьего тысячелетия. Рассматривается сакральная архитектура древности: Египта, Индии, Камбоджи, стран Ближнего Востока, Античных Греции и Рима; культовая архитектура средневековья трех мировых религий - Буддизма, Христианства и Ислама соответственно - в Индии, Европе, на Ближнем Востоке. Также рассмотрена архитектура от зарождения до наших дней по всему миру, включая Европу, Америку, Россию. Новейшая архитектура рассматривается повсеместно: в Азии, Америке, Европе.

Практическая значимость исследования заключается в том, что на основании способов и типов организации архитектурного пространства, базирующихся на космологических и космогонических принципах, выявляется теоретическая база для прогноза развития архитектуры: различные подходы на стыке наук способствуют более глубокому анализу многоплановой картины мира, что и позволяет более точно определить в ней значение и место архитектуры сегодня. Эта база может быть применена в рамках научных исследований в этом направлении. Представленные в систематизированной форме принципы архитектурного формообразования, базирующиеся на космологических и космогонических традициях и подходах, могут быть учтены в архитектурном проектировании.

Основные результаты учтены в научно-исследовательской теме «Семиотика архитектурного пространства», разрабатываемой на кафедре основ архитектурного проектирования в соответствии с тематикой внутривузовского плана НИР Уральской государственной архитектурно-художественной академии. Результаты работы использованы в реальном проектировании при создании знака Европа-Азия, установленного на границе частей света, на 17-м километре Московского тракта в окресностях г.Екатеринбурга.

На защиту выносятся:

1. Сопоставление принципов архитектурной символики с принципами движения астрономических тел, астрономической и временной символикой в мировой культуре.

2. Систематизация принципов архитектурной космогонии и космологии с выявлением общего и особенного в космологической структуре символики, геометрической структуре архитектуры, ориентации сооружений относительно сторон света, в кодах плана содержания.

3. Структура плана выражения и плана содержания в символике архитектурных сооружений и их элементов с расшифровкой основных семиотических кодов.

4. Новые направления современной архитектуры, возникшие в результате расширения спектра принципов формообразования в архитектуре и более глубокого понимания генезиса архитектурной формы

5. Теоретическая модель трансформации архитектуры, отражающая процесс развития архитектуры при взаимодействии и под влиянием на ее космогенные свойства различных процессов, среди которых основополагающими являются техногенный и антропоморфный.

Апробация работы. По главным положениям исследования автором были сделаны доклады: 2003 год - на Международном Коллоквиуме AISE в городе Урбино (Италия), 2003 год - на XXXI Международном Коллоквиуме AISS в г. Кастильончелло (Италия), 2004 год - на Международном конгрессе «Архитектура 3000» в городе Барселона (Испания), 2004 год - на Международном конгрессе AISE «Знаки мира. Интертекстуальность и глобализация» в г.Лион (Франция). Проведенное исследование позволило разработать ряд архитектурных проектов с использованием космогонических и космологических подходов, в том числе «Общественно-культурный комплекс на границе Европа-Азия», уменьшенная копия которого в виде мемориального знака установлена в 2004 г. на границе двух континентов: Европы и Азии вблизи г.Екатеринбурга.

Структура работы.

Заключение диссертации по теме «Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия», Волегова, Александра Алексеевна

Основные результаты и выводы исследования

В проведенной работе на базе исследования семиотических аспектов космогонии и космологии, легших в основу архитектуры, были выявлены определенные закономерности, раскрывающие феномен гармоничной архитектуры в разные времена от античности до современности.

В ходе исследования даны определения основным принципам и понятиям, связывающим архитектурную и пространственно-временную символику, предложен собственный графический символический ряд. Сопоставлены принципы движения астрономических тел с принципами формирования архитектуры с момента ее зарождения. Установлено, что принципы архитектурной символики базируются на астрономической и временной символике. Выявлено, что все основные символические конфигурации объединены концепцией геометрического центра, а также то, что любая астральная и временная символика в архитектуре базируется на идентификации центра здания и центра вращения небесных тел и их обоих с Центром существования, совпадающим с Источником времени. В качестве фундаментальных принципов архитектурной символики выделены следующие: центр как начало любого времени и пространства, центр любого архитектурного сооружения как аналог небесного центра, Солнца, Полярной звезды; вертикальная ось как связь космического триединства; пространство и время как формы многообразия мира, символически выраженные квадратом и кругом, базой и куполом соответственно и выражающие объединение Земли и Неба, Субстанции и Сущности; пространственный крест как символ происхождения космоса из единого начала, изображающий четырехчастный цикл дня, года, чьи дополнительные подразделения могут символизировать солнечные и лунные циклы, перенесенные на здание посредством пропорциональных отношений.

В работе были определены основные семиотические механизмы, с применением которых, связано представление о пространственной картине мира, показана взаимосвязь космогонии и космологии с архитектурой. Далее показано, что с древнейших времен рукотворная форма, будь то здание или поселение, - это, во-первых, физическая диаграмма движения солнца и звезд, во-вторых, - выражение принципов космического порядка на земле.

Основываясь на анализе семиотических принципов и их применения в архитектуре, мы отмечаем, что космогония является моделью архитектуры, а любая архитектурная форма определяется наличием центра, так как происхождение созданной формы из центра отождествляется с происхождением мира. Воспроизведение космогонии в архитектуре - это сотворение мира в микрокосме, воспроизведение пространства и времени в одной точке. Космогония присутствует как в плане здания, так и в трехмерной модели пространства. Воспроизведение метафизического пространства и трансцендентного времени берет начало в одной точке - пупе земли, мировой оси, центре сооружения.

На основании подробного анализа культовых сооружений Ближнего Востока, Индии, Египта, Камбоджи, Древней Греции, Рима, средневековой Европы и Руси были обозначены основные принципы архитектурной космогонии и космологии, и была предложена авторская символика основных архетипов миромоделирования. Основные принципы и тенденции были систематизированы графически с выявлением общего и особенного в символике, геометрической структуре и контурах архитектуры; ориентации архитектурных и урбанистических сооружений относительно сторон света; в кодах плана содержания, отражающих символическое значение архитектурных элементов сооружений.

В ходе рассмотрения понятий «макрокосм» и «микрокосм» в архитектуре было показано, что культовое архитектурное сооружение, например, храм отображает в символической форме универсум на макрокосмическом плане и человеческое тело на плане микрокосмическом. Человек стремится организовать пространство вокруг себя на основе вселенских созидательных принципов, чтобы настроить себя в резонанс с законами природы.

Весьма заметным является тот факт, что появление сложного явления под названием глобализация, изменение научной парадигмы, мощный научно-технический прогресс, внедрение цифровых технологий, появление нового пространственно-временного соотношения в сознании современного человечества привели к появлению новой архитектуры, характеризующейся новым принципом целостности. Новые представления человека о природе и вселенной создают не только новую архитектуру, но и формируют ее новый генезис. В новых условиях архитектурное моделирование подчиняется идее самоорганизации эволюционирующей системы, вследствие чего архитектура становится синергетической системой. Несмотря на это, основные принципы: наличие центра, ориентация по частям света, выделение вертикали, безусловно, присутствуют в архитектуре, но ввиду большей сложности архитектурных форм модифицируется отношение между смыслом, знаком и означаемым. Для новой архитектуры, архитектуры нового тысячелетия, базирующейся на принципах космогонии и космологии, вводится новый термин - «неокосмогенная архитектура».

На основе выявленных тенденций использования принципов космогонии и космологии создана теоретическая модель трансформации архитектуры, отражающая процесс развития архитектуры при взаимодействии и под влиянием на нее космогенных свойств различных процессов. Среди сопутствующих процессов основополагающими являются техногенный, имеющий научно-техническую основу, и антропоморфный, основанный на понимании природы и себя как части природы; на современном этапе появляется и становится весьма значимым процесс синхронизации, возникший с появлением глобализации, цифровых технологий, искусственного интеллекта. В модели показано, как процессы, влияющие на архитектуру, уплотняются со временем, и под их влиянием архитектура меняется от космогонической до неокосмогенной. Модель может использоваться как прогностическая модель развития архитектуры.

В работе сформулированы и систематизированы принципы возникновения новой архитектуры. Предложена типология неокосмогенной архитектуры, состоящая из шести типологических групп. Отображен процесс перехода космологии в неокосмологию, чьим основополагающим принципом является самоорганизация. Показаны пути современной архитектуры от простоты к сложности, а затем, к новой сложной гетерогенной целостности, основанной на парадигме, которая объясняет эволюцию универсума на «сплаве различий» в единый организм, а также на симбиозе структур в архитектуре и урбанизме посредством синхронизации их темпа жизни. Сформирована теоретическая база для составления прогнозов развития архитектуры, основанная на внутреннем смыслообразующем содержании архитектуры, базирующемся на космогонических и космологических принципах. Разработан комплексный подход к исследованию будущего архитектуры через структурный анализ ее прошлого.

В качестве перспективы развития представленного диссертационного исследования, является то, что понимание законов космологии и космогонии ведет к познанию скрытых смыслов, зашифрованных в пространстве, а их грамотное использование становится основой для решения многих задач архитектуры и урбанистики, чтобы создавать наилучшие условия жизнедеятельности на земле частице Космоса - Человеку.

Список литературы диссертационного исследования кандидат архитектуры Волегова, Александра Алексеевна, 2007 год

1. Архитектура: краткий справочник / гл. ред. М. В. Адамчик. Минск.: Харвест, 2004. - 624 с.

2. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция, перспективы / М. Д. Ахундов. М.: Наука, 1982. - 222 с.

3. Барабанов А. А. Чтение города / А. А. Барабанов // Семиотика пространства: сб. науч. тр. / под ред. А. А. Барабанова; Междунар. ассоциации семиотики пространства. Екатеринбург: Архитектон, 1999.-687 с.

4. Бауэр В., Дюмотц И., Головин С. Энциклопедия символов / В. Бауэр, И. Дюмотц, С. Головин; пер. с нем. Г. Гаева. М.: КРОН-ПРЕСС, 2000. - 504 с.

5. Бергер J1. Г. Пространственный образ мира в структуре художественного стиля / JI. Г. Бергер // Вопросы философии. 1994. -№4.-С. 124-128.

6. Веденин Ю. А. Очерки по географии искусства / Ю. А. Веденин. -СПб.: Дмитрий Буланин, 1997. 178 с.

7. Гачев Г. Д. Европейские образы Пространства и Времени: Культура, человек и картина мира / Г. Д. Гачев. М.: Наука, 1987. - С. 198-227.

8. Дженкс Ч. Новая парадигма в архитектуре / Ч. Дженкс // Проект International. 2003. - № 5. - С. 98-112.

9. Добрицына И. А. От постмодернизма к нелинейной архитектуре: архитектура в контексте современной философии и науки / И. А. Добрицина - М.: Прогресс-Традиция, 2004. - 416 с.

10. Желева-Мартинс Д. В. Топогенезис города: семантика мифа о происхождении / Д. В. Желева-Мартинс // Семиотика пространства: сб. науч. тр. Междунар. ассоциации семиотики пространства / гл. ред. А. А. Барабанов. Екатеринбург: Архитектон, 1999.

11. Жохов А. В. Человек в храме (Храмовое действо в контексте синергийной антропологии) / А. В. Жохов. Пермь: Перм. гос. техн. ун-т, 2004.- 157 с.

12. Жюльен Н. Словарь символов / Н. Жюльен; пер. с фр. С. Каюмова, И. Устьянцевой. 2-е изд. - Екатеринбург: Урал Л. Т. Д., 1999.

13. Звездное небо: иллюстрированный атлас школьника / под ред. Е. Ананьевой, С. Мироновой. М.: Аванта +, 2004. - 96 с.

14. Клод-Николя Леду и русская архитектура: каталог выставки 4.1016.11.2001 Екатеринбург / сост. А. А. Барабанов. Екатеринбург: Архитектон, 2001. - 320 с.

15. Кнабе Г. С. Историческое пространство Древнего Рима / Г. С. Кнабе // Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуры Античного Рима.-М., 1994.

16. Князева Е. Н. Синергетический вызов культуре Электронный ресурс./ Е. Н. Князева. Режим доступа: http://www.asadov.ru/intellarch/nonlinearlrus.htm.

17. Ковальзон М. Я., Эпштейн Р. И. О специфике пространства и времени как категорий социально-философской теории / М. Я. Ковальзон, Р. И. Эпштейн // Философские науки. 1988. - № 8.

18. Коран / пер. с араб. И. Ю. Крачковского. М.: Буква, 1991. - 528 с.

19. Лагопулос А.Ф. От палки до региона: пространство как социальный инструмент семиотики / А. Ф. Лагопулос // Семиотика пространства: сб. науч. тр. Междунар. ассоциации семиотики пространства / гл. ред. А. А. Барабанов. Екатеринбург: Архитектон, 1999.

20. Лотман Ю. М. К проблеме пространственной семиотики / Ю. М. Лотман. СПб: Искусство, 2000. - С. 442^45.

21. Лотман Ю. М. О семиотическом механизме культуры / Ю. М. Лотман // Избранные статьи: в 3 т. Т.З. Таллинн: Александра, 1993.

22. Лотман Ю. М. Семиосфера / Ю. М. Лотман СПб.: Искусство, 2001. -704 с.

23. Матыцин А. А. Проблема множественности форм пространства и времени: логическо-гносеологический анализ: автореф. дис. канд. филос. наук: 09.00.01 / Матыцин А. А. М.: Моск. пед. гос. ун-т, 1990. -17 с.

24. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. М.: Рос. энциклопедия, 1994. - Т. 1.-671 с.

25. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. М.: Рос. энциклопедия, 1994. - Т. 2. - 719 с.

26. Моатти К. Античный Рим / К. Моатти; пер. с фр. И. Ионовой М.: ACT; Астрель, 2003. - 208 с.

27. Неаполитанский С. М., Матвеев С. А. Сакральная архитектура. Города богов / С. М. Неополитанский, С. А. Матвеев. СПб.: Изд-во института метафизики, 2005. - 256 с.

28. Неаполитанский С. М., Матвеев С. А. Сакральная геометрия / С. М. Неополитанский, С. А. Матвеев. СПб.: Святослав, 2003. - 632 с.

29. Павлов Н. JI. Алтарь. Ступа. Храм. Архаическое мироздание в архитектуре индоевропейцев / Н. Л. Павлов. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.-368 с.

30. Потемкин В. К., Симанов A. Л. Пространство в структуре мира / В. К. Потемкин, А. Л. Симанов. Новосибирск: Наука, 1990. - 176 с.

31. Пространство // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2001. - Т. 3.-С. 370-374.

32. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты / В. П. Руднев. М.: Аграф, 1999. - 381 с.

33. Сурина М. О. Цвет и символ в искусстве, дизайне и архитектуре / М. О. Сурина. М.: Ростов-наУДону: Март, 2003. - 288 с.

34. Тихоплав В. Ю., Тихоплав Т. С. Гармония Хаоса, или Фрактальная реальность / В. Ю. Тихоплав, Т. С. Тихоплав. СПб.: Весь, 2003. - 352 с.

35. Хайдеггер М. Искусство и пространство. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе / М. Хайдеггер. М.: Политиздат, 1991. - С. 95-99.

36. Художественные модели мироздания. Взаимодействие искусств в истории мировой культуры. Кн. 1. М.: НИИ PAX, 1997. - 380 с.

37. Хэнкок Г., Бьювэл Р. Загадка сфинкса или хранитель бытия / Г. Хэнкок, Р. Бьювэл: пер. с англ. И. Зотов. М.: Вече, 2000.

38. Чертов Л. Ф. К семиотике пространственных кодов / Л. Ф. Чертов // Семиотика пространства: сб. науч. тр. Междунар. ассоциациисемиотики пространства / гл. ред. А. А. Барабанов. Екатеринбург: Архитектон, 1999.

39. Шейнина Е. Я. Энциклопедия символов / Е. Я. Шейнина. М.: ACT; Харьков: Торсинг, 2002. - 591 с.

40. Элиаде М. Священное и мирское / М. Элиаде: пер. с фр., предисл. и коммент. Н. К. Грабовского. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 144 с.

41. Элиаде М. Трактат по истории религии: в 2 т. / М. Элиаде: пер. с фр. А. А. Васильева. СПб.: Алетейя, 2000.

42. Энциклопедия символов / сост. В. М. Рошаль. М.: ACT; СПб.: Сова, 2006.- 1007 с.

43. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М.: ACT; Астрель: Миф, 2002.-556 с.

44. Литература на иностранных языках

45. Ardalan N., Bakhtiar L. The sense of Unity / N. Ardalan, L. Bakhtiar. -Chicago:University of Chicago Press, 2004.

46. Arnaboldi M.A. "Segnali per lo spettacolo" // L"Area. 2004. - N 197. - P. 62-67.

47. Burckhardt J. An Introduction to Sufi Doctrine / J. Burckhardt; tr. ingl, di D. M. Matheson, Muhammad Ashraf, Lahore; ed.or.1951. Introduzione alle dottrine esoteriche dell"Islam, a.c.di G. Jannaccone, Mediterranee. Roma, 2000.

48. Bussagli M. Capire l"Architettura / M. Bussagli. Firenze: Giunti Gruppo Editoriale, 2003.

49. D"Alfonso E., Samsa D. Architettura / E. D"Alfonso, D. Samsa. Milano: Arnoldo Mondadori, 2001.

50. Frazer J. The Fasti of Orid / J. Frazer. London: Macmillan, 2001.

51. Giorgi E. "Flessibilita degli spazi" // L"Arca. 2005. -N 201. - P. 50-57.

52. GuardigliD. "Agora"//L"Arca.-2005.-N 199.-P. 48-51.

53. Gozak A., Leonidov A. Ivan Leonidov/ Gozak A., Leonidov A. London: Academy editions, 1988.

54. Haninger S. K. Touches of Sweet Harmony. Pythagorean Cosmology and Renaissance Poetics / S. K. Haninger. San Marino (California): Huntington Library, 2003.

55. Hautecoeur L. Mystique et architecture. Symbolisme du cercle et de la pasole / L. Hautecoeur. Paris: A. et J. Ricard, 2001.

56. Jodidio Ph. Architecture now. Vol. 2 / Ph. Jodidio. Koln: Taschen, 2003. -575 p.

57. Jodidio Ph. Architecture now. Vol. 3 / Ph. Jodidio. Koln: Taschen, 2003. -573 p.

58. Jodidio Ph. Calatrava / Ph. Jodidio. Koln: Taschen, 2003. - 192 p.

59. King D. A. Astronomical Alignments in Medieval Islamic Religious Architecture / D. A. King. Urton, 1982.

60. Kollar L. P. Symbolism in Christian Architecture of the First Millenium / L. P. Kollar. University of New South Walls, 2006.

61. Kramrisch S. The Hindu Temple. University of Calcutta / S. Kramrisch. -Milano: Trento, 1999.

62. Lagopoulos A. Ph. Urbanisme et Semiotique / A. Ph. Lagopoulos. Paris: Economica. 1995.

63. Levi A. Les machines a faire-croire / A. Levi. Paris: Economica. 2003.

64. Muratore G. " Stile" Fuksas // L"Arca. 2004. - № 197. - P. 36-51.

65. Nasr S. H. Islamic Science / S. H. Nasr. London:World et Islam Publishing, 2004.

66. Pisani M. "Citta in competizione" // L"Arca. 2005. - N 199. - P. 12-15

67. Snodgrass A. Architettura,Tempo, Eternita. Paravia / A. Snodgrass. -Milano: Bruno Mondadori, 2004.

68. The Grammar of Architecture / gen. ed. E. Cole . Boston; New York; London: Bulfinch Press; Little, Brown and Company. 2002.

69. Zevi B. Saper vedere 1"architettura / B. Zevi. Torino: Giulio Einaudi, 2004.

70. Список иллюстративных источников

71. Золотов Е. К. Памятники Верхотурья / под науч. ред. А. А. Старикова. Екатеринбург: Архитектон, 1998. - 192 е., ил. 184

72. История русской архитектуры: учебник / под ред. Ю. С. Ушакова, Т. А. Славиной. СПб.: Стройиздат СПб, 1994. - 600 с.

73. Кижи: альбом / JI. М.: Искусство Ленинград, 1965. - 96 с.

74. Самойлов И. Д. Сокровища Нижней Синячихи / Самойлов И. Д. -Екатеринбург.: ИПП Уральский рабочий, 1995. 205 с.

75. Основные публикации по теме диссертации

77. Волегова А. А. Архитектура как способ познания мира / А. А. Волегова. // Изв. Урал. Отделения Российской Академии Образования. Образование и наука. - 2007. - прилож. N 6 (10). - С. 103-107.-0.3 усл.п.л.1. В других изданиях

78. Volegova A. Cosmogonia e cosmologia in progetto dello spazio di una citta /А. Volegova // Материалы международного коллоквиума AISS (AISE) "Limiti del mondo e senso dello spazio". Урбино, 2003. - С. 115-117. -0.56 усл.п.л.

79. Volegova A. Dal rito alia tradizione. Dall"altare al tavolo / A. Volegova // Материалы междунар. коллоквиума XXXI Colloque AISS "Semiofood. Comunicazione e cultura del cibo". Кастильончелло, 2003. - С. 73-77. -0.3 усл.п.л.

80. Volegova A. Space, identity and culture /А. Volegova // Материалы международного конгресса "III Congres Internacional ARQUITECTURA 3000. L"arquitectura de la in-diferencia" Барселона: Edicion UPS, 2004. -C. 149. - 0.08 усл.п.л.

81. Volegova A. Cosmogony and cosmologi in urban planing / A. Volegova // Материалы междунар конгресса "III Congres Internacional ARQUITECTURA 3000. L"arquitectura de la in-diferencia". Барселона: Edicion UPS, 2006. - C. 74-80. - 0.71 усл.п.л.

82. Волегова А. А. Знаменитые французские архитекторы VALODE & PISTRE в Екатеринбурге /А. А. Волегова // Стройкомплекс Среднего Урала. 2006. - N 1 -2. - С. 21. - 0. 1 усл.п.л.

83. Министерство образования Российской Федерации1. T.Jy

84. Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

85. Уральская государственная архитектурно-художественная академия

86. СЕМИОТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КОСМОГОНИИ И

87. КОСМОЛОГИИ В ПАМЯТНИКАХ АРХИТЕКТУРЫ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА

88. Специальность 18.00.01 Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия

89. Диссертация на соискание ученой степени кандидата архитектуры1. Том II

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.